Завтра нам служить образу Божией Матери Иверскому, подражая праведному отцу Иоанну. Открываю минею и перечитываю житие иконы. Вроде хорошо известная история, каждый год читаем, а всё равно что-нибудь да забывается.

Начало IX века, в столице Византии новый всплеск гонений на почитающих иконы. Образа изымаются из храмов и домов, их сбрасывают в кучи и сжигают на площадях. Люди пытаются спасать святыни, тайком приносят домой, но воины идут следом, врываются в жилища, и снова горят костры.

Наверное, это очень похоже на то, что показывали в немой кинохронике 20–30-х годов, когда большевики точно так же жгли иконы. История повторяется. Горько смотреть на старые кадры, хотя понимаешь: к власти пришёл антихрист, и по-другому быть не может. Но в девятом-то веке как могло такое произойти?

Читаешь словно в первый раз, и снова встают перед глазами улочки древнего Константинополя. Интересно, какими они были тогда? Наверное, узкими и тёмными. Почитай двенадцать столетий прошло с того дня, когда воин недрогнувшей рукой нанёс удар копьём по лику Пречистой. Ударил, увидел стекающую по образу кровь и упал перед Ней на колени. Представляешь себе ту горницу, где находилась икона, и воина, стоящего на коленях. Всё могу представить, поставив себя на его место, – и как увидел, и как заплакал, а вот как наносил удар по светлому лику, представить почему-то не могу.

Вижу вдову с юношей-сыном, несущих святыню к морю. Они спешат по мостовой, выложенной булыжниками или известняковыми плитами, нужно до рассвета отправить икону в плавание по морским волнам. Почему женщина решила поступить так, а не иначе? Можно было просто где-нибудь спрятать образ, закопать, в конце концов, как когда-то поступили с Казанской иконой. Нет, здесь явно не обошлось без воли Божией.

Почему именно эта икона отправилась в плавание по морским водам сроком в два века, и где она всё это время находилась? Вода, а тем более морская, не лучший способ сохранить икону, значит, целых двести лет её снова кто-то оберегал. Кто и где – увы, мы никогда не узнаем. Хотя бывает, что вот так чудесно, как в те далёкие времена, иконы приходят и сегодня.

Несколько лет назад слышал рассказ одного весьма почтенного протоиерея. Батюшка служит в сане с начала 60-х. Докладывал об этом случае архиерею, а я просто в тот момент оказался рядом и стал слушателем его рассказа. Их храм в честь святителя Николая Чудотворца стоит на берегу Оки.

– Представляете, служили мы литургию в честь образа Божией Матери Иверской, – рассказывает батюшка. – И вдруг в церковь входит рыбак, вызывает моего алтарника и просит передать мне, что был он только что на реке и видел, как к берегу подплыла икона. Взять её в руки не решается и просит послать на реку святого человека, чтобы принести образ в храм. Попросил я тогда одного чтеца с клироса сходить вместе с рыбаком. Тот вскоре возвращается с ликующим лицом и несёт икону на высоко поднятых руках. Я присмотрелся и ахнул: Иверская! Вот с нею мы на крестный ход и пошли. Хоть и не престольный праздник, а пошли, как-то всё само собой вышло.

Кстати, тот же батюшка ещё застал в живых и даже служил с человеком, который в наши дни был прославлен в сонме исповедников. Тогда же он рассказал ещё одну удивительную историю, о которой говорил, что лично слышал её от самого исповедника.

События происходили в начале 20-х годов. Тогда большевики не только расстреливали, кололи штыками верующих, но и топили. Несчастных загоняли на баржи и пускали их ко дну вместе с людьми, а иногда вывозили на середину реки и поодиночке бросали за борт.

Батюшка-исповедник тоже готовился к казни именно таким способом. Он находился среди других обречённых, молился. Вдруг поднимает глаза и видит прямо перед собой молодого человека. Тот стоял и молча смотрел на молодого священника. Потом всё так же молча сделал знак – следуй за мной – и повёл его по палубе. Ни один чекист не сказал им ни слова и даже не попытался воспрепятствовать. Юноша уверенно, не оборачиваясь, шёл впереди, а потом стал спускаться по лесенке в трюм.

Они подошли к топке с горящим углём. Провожатый всё так же молча открыл дверцу печи и показал батюшке на огонь: «Иди».
– В первый момент мне стало страшно, – вспоминал старый исповедник, – но потом я почему-то успокоился и, полностью доверившись юноше, решительно полез в топку.

Когда исследуешь те годы, удивляешься, как обстоятельно тогда казнили. Приступая к исполнению приговора, людей убивали организованно, тщательно сверяясь со списком. После того как утопили всех, обнаружилось исчезновение молодого батюшки. Чекисты облазили всю баржу, заглянули во все уголки, где мог спрятаться человек, но никому и в голову не пришло заглянуть в жарко пылавшую топку.

Когда баржа причалила к берегу и палачи ушли, тот же молодой человек открыл дверцу печи и вывел батюшку на берег.

Священнику предстояло ещё побывать на Соловках, пройти через множество других тюрем и лагерей, в которых общим сроком он проведёт долгие пятнадцать лет, но останется жив и будет снова служить в храме. Так на собственном примере человек убедился в истинности ветхозаветного чуда о трёх юношах, не сгоревших в раскалённой печи. А своего спасителя батюшка потом встретит изображённым на старинной фреске в одном из храмов.

Я специально не называю имени святого исповедника, недавно прославленного Церковью, потому что нигде в его житии не читал об этом чуде. С другой стороны, нет оснований не доверять и тому старенькому уже протоиерею, имевшему счастье жить и служить с подлинным чудотворцем, от которого он услышал эту загадочную историю.

Множество известных икон пришли к нам необычным образом или, как мы говорим, «были явлены». Особо это касается образов Пресвятой Богородицы. Казанский – благодаря сонному видению девочки Матроны был найден в земле. Державный обрели на чердаке, Жировичский – в ветвях груши, Тихвинский – парящим в столпе света над Ладожским озером. Вспомним ту же Иверскую, Табынскую, Толгскую, и это только то, что лежит на поверхности памяти. Вовсе не значит, что иконы были созданы каким-то волшебным образом, нет. Кто-то их писал или резал из камня, но людям для почитания они явились именно чудесно.

Порой приходишь к выводу, что икона чем-то очень напоминает человека. Она точно так же имеет материальное начало из левкаса, красок и досок. Правда, у нас есть душа. У верующего она не только мыслит и управляет телом, но ещё и несёт в себе духовное начало, соединяющее нас Небу. У иконы души нет, зато ни у кого язык не повернётся сказать, что она не принадлежит духовному миру. Ведь очевидна наша связь через икону с личностью того, кто изображён на ней. Как происходит эта связь, непонятно, но по опыту знаю: подойдёшь к иконе и, словно в окно, заглядываешь через неё в тот мир, а тот, в свою очередь, ещё пристальнее всматривается в нас.

Икона таинственна. Порой изображённые на ней святые способны являться в реальном мире и, как в случае со святым исповедником, могут исполнять относительно нас промысел Божий.