Давно собирался побывать в бывшем селе Аргунове и посмотреть тамошний Никольский храм. Правильнее сказать, хотел взглянуть на то, что осталось от знаменитого села, некогда известного на всю Центральную Россию своими плотниками, достигшими в мастерстве подлинного совершенства. Их так и называли – аргунами. В самом Аргунове, ставшем центром волости, в середине XIX века соорудили на средства мастеров храм в честь святителя Николая.

Село, жившее на доходы от отхожего промысла, становилось безлюдным, когда мужики с парнями собирались в артели, подряжались на строительство домов и уходили в города. Порой возводили аргуны целые улицы. Но существовала у этих людей одна незыблемая традиция – собираться всем вместе и славить в своём храме Пасху. Старались вернуться в село заранее, подгадывали под Страстную седмицу. На ночной пасхальной службе шли вокруг храма многолюдным крестным ходом. Потом, славя Господа, возвращались внутрь и присоединялись к клиросным, вместе с ними пели пасхальные стихиры и праздничный канон.

Число участников такого импровизированного хора достигало порой пятисот человек, а то и поболее. Когда все желающие присоединиться не помещались в храме, пели в пространстве под колокольней и везде, где только удавалось примоститься, лишь бы их голоса могли слиться в единое могучее славословие Творцу.

Здесь же, рядом с храмом, аргуны хоронили и своих покойников. Народ в Аргунове водился зажиточный, потому и надгробия над могилами нередко делались из дорогого камня, даже из мрамора. А над ними – огромный храм с колокольней в три яруса, увенчанной большим позолоченным крестом.

Но пришла новая эпоха, время аргунов закончилось. Нет теперь на карте этого села, и храма нет. Советские власти взорвали Свято-Никольский храм, а взорвать колокольню почему-то не получилось. Почему? Кто их знает, может, просто руки не дошли. Вот и осталась стоять на высоком берегу реки Киржач одинокая колокольня, увенчанная золотым крестом. Уж сколько минуло лет с тех пор, как положили золото на этот крест, а цвет его не померк, и больше века солнце продолжает отражаться на его перекладинах.

Много лет я живу поблизости от тех мест. Слыхал немало рассказов, как люди впечатлялись здешней природной красотой. Некоторые пытались украсть крест, но ни у кого затея не выгорела. И все мои собеседники в один голос советовали: батюшка, обязательно побывайте в Аргунове. Но я за все эти годы так и не удосужился.

И никогда бы не поехал, если бы прошлым летом внучки не собрались к нам на каникулы. Мы решили, что чем больше времени они проведут в общении с нами, тем меньше просидят в телефонах. По этой причине и занялись краеведением, колеся по округе, посещая ближайшие храмы и монастыри. Тогда-то я и вспомнил про Аргуново.

Самое начало июня. Для поездки мы выбрали тёплый солнечный день. Алиса, правда, ехать отказалась и, сославшись на недомогание, осталась дома. А мы с матушкой и Полинкой отправились в путешествие.
Дорога привела нас к реке Киржач, к подвесному мосту, из-за которого уже отчётливо виднелась колокольня. Оставили машину и пошли по мосту через реку. Мост пешеходный, по нему ещё можно перекатить велосипед или лёгкий мопед, но не более того. При ходьбе мост раскачивался, и Полинке это очень нравилось.

Если левый берег, по которому мы подъезжали к Аргунову, больше походил на пастбище, то правый, высокий, утопал в роскошном разнотравье. От моста дорожка плавно поднималась вверх и разветвлялась; левой стороной она вела по направлению к бывшему храму, а вправо уходила прямиком в сосновый лес.

Всё вместе – солнце, чистое голубое небо, полевые цветы, доходящие до пояса, птицы и танцующие в воздухе бабочки – потрясло нас, но только Полинка, ещё не способная управиться с переполняющими эмоциями, кинулась в высокую траву к бабочкам и закружилась вместе с ними. А мы с бабушкой поднялись выше, туда, где виднелась колокольня.

Наконец, перед нами открылась печальная картина. То, что некогда было величественным храмом, после взрыва превратилось в огромную кучу битого кирпича. Время и ветер заносили кирпич песком и пылью, и с годами куча приобрела вид холма, больше похожего на верблюжий горб. Рядом с бывшим храмом находилось кладбище. Возле «горба» скромно приютились несколько старых, но не так давно восстановленных надгробий. Остальная территория настолько заросла плотным кустарником, что пробраться сквозь него и попытаться обнаружить захоронения не представлялось возможным.

Вот и сама колокольня. С восточной стороны верующие из окружающих поселений соорудили нечто наподобие часовни. По стенам, где была возможность, разместили бумажные иконки – современные, софринской печати, и старинные, дореволюционные. Стены внутри колокольни были расписаны яркими фресками. От них уже практически ничего не сохранилось, но понять, что здесь изображено, кое-где ещё можно. Я предложил:
– Матушка, давай попоём.
– Что будем петь?

Я вспомнил описание величественного хора из пятисот человек, что из года в год собирался в пасхальную ночь, представил их стоящими рядом.

– Будем петь пасхальные стихиры.

Перекрестился и подал возглас:
– Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…

Мы пели, а Полинка продолжала бродить рядом с колокольней. Краем глаза я следил за внучкой и видел, как она отмахивалась веточкой от слепней и комаров. А здесь, под колокольней, ни мухи, ни комары нас не беспокоили.

Вернувшись в машину и напоив Полинку чаем, засобирались назад. Только отъехали, видим, что внучка, ещё пять минут назад деятельная и подвижная, уже спит на заднем сиденье.

– И правильно делает, – резюмировала бабушка, приняла удобную позу и тоже уснула. Потом мне рассказывала: – Словно чьи-то невидимые руки мягко легли мне на плечи, а с ними навалилась усталость, и я уже не могла ей сопротивляться.

Мои спутницы так и проспали до приезда домой. Потом мы обедали, и уже я сам ощутил усталость, прилёг на диван и несколько часов не мог проснуться. Понимал, что давно пора вставать, а глаза не открывались.

На следующий день, пересмотрев на смартфоне фотографии вчерашней поездки, несколько особенно красочных выставил на своей страничке в соцсети. И в тот же вечер получил два письма.

«Аня рассказывала: вызвали альпиниста, чтобы забрался на колокольню и снял крест, – говорилось в одном. – Женщины собрались, стоят с иконами, молятся. Парень молодой, чернявый. Взобрался и обратно спускается. Его спрашивают: почему не снял? А он, испуганный, говорит: мне сейчас старик явился и пригрозил: если дотронешься до креста, скину тебя вниз. Показал на икону Николая Чудотворца: вот он и сказал. Аня говорит, залез чёрный, а слез седым.
В 90-е один мужчина постоянно ездил в Аргуны, пытался добраться до креста. Однажды уехал и больше не вернулся, пропал без вести. Крест пытались даже с вертолёта снять, но бесполезно. И стреляли в него – от пуль следы остались. А он до сих пор стоит».

«Одна моя знакомая живёт в посёлке Нагорном, у неё дом в деревне Цепнино, рядом село Барское, – повествует другое письмо. – Несколько лет назад её подруга просила сходить с ней в Аргуново, всё ей хотелось там побывать. А незадолго до планируемого похода подруга вывихнула ногу и хромала. Несмотря на это, всё-таки пошли. Потихоньку добрались, помолились, потом осмотрелись и видят, что стоят рядом с фреской, на которой изображён апостол Пётр в момент исцеления хромого. «Слушай, – удивилась подруга, – а нога-то у меня больше не болит». Эту фреску я тоже видела. К сожалению, сейчас от неё практически ничего не осталось, сохранились только лики».

Прочитал эти письма, подивился. Действительно, место непростое. Столетиями жили в Аргунове люди, рождались, любили, работали, ходили в церковь молиться. Стали богаче, построили чудо-храм. Здесь же их потом отпевали и хоронили вокруг святыни. Сколько там народу погребено? Сотни, тысячи? А потом над всеми ними надругались – и над живыми, и над мёртвыми.

Поневоле задумаешься: разве мало у нас таких мест? Да в каждом втором селе храмы взорваны. Храмы взорвали, потом сёла вымерли. И людей этих никто не вспомнит – осталось пустое место, ни домов, ни погостов. Пройдёт энтузиаст-копатель с металлоискателем и исчезнет. А в Аргунове стоит колокольня, словно часовой над памятью народной, увенчанная золотым крестом, и не позволяет никому ничего забывать.

После той поездки был я в гостях. В разговоре вспомнил колокольню с золотым крестом и письма, что прислали читатели. Слушали меня с интересом, а потом Иваныч, мой давний приятель, предложил:
– Расскажу свою историю об этих местах. Году в 92-м или 93-м мы отправились на охоту: я, Серёга – механик с автобазы и Лёша. Кто такой Лёша, я не знал, и чем он занимался – тоже. Он ездил на классной иномарке, но предпочитал передвигаться на мотоцикле, крутейшей «Хонде». Когда расплачивался, доставал солидный кожаный «лопатник», туго набитый купюрами. Лёша был неравнодушен к золоту, на шее у него висела массивная цепь в палец толщиной, на которой болтался крест размером со священнический.

Во время охоты мы вышли к Аргунову. Места красивые, грех не остановиться на привал рядом с колокольней, не выпить и не отдохнуть. Пока выпивали, обратили внимание на крест. Лёша, не отрывая взгляд от него, размышлял:
– Солидный крест. А что если и на самом деле золотой? Прикиньте, сколько за него денег дадут? Короче, мужики, кому-то надо лезть.

Я махнул рюмашку и согласился:
– Сейчас залезу.

Тогда я был ещё молодой, спортивный, мог легко забраться даже по отвесной стене. Взял верёвку и решил, что полезу по внутренней стороне.

Добрался до фрески с образом Архистратига Михаила. На руках подтянулся, и получилось, что встретились мы с ним взглядом, глаза в глаза. И главное, как ты от него ни отворачивайся, а эти глаза всюду достают. И взгляд такой пробирающий.

От спиртного я чувствовал себя героем, а всё равно от взгляда ангельских глаз сразу стало не по себе. Смотрит на меня архангел Михаил, уста на лике сомкнуты, а я будто слышу: «Не надо, Витёк. Спускайся, не то плохо будет». Все, кто меня знает, говорят, что я по натуре человек упёртый. А вот с ангелом спорить не стал, сразу полез обратно.

Серёга на Лёшкино предложение только рукой махнул: мол, куда мне. Тогда Лёша зарядил ружьё, прицелился в основание креста и стал стрелять. Надеялся перебить стойку. Стрелял и не попадал, все пули ложились в шар, через который крест соединяется с куполом. Я ему говорю: брось ты это дело, ничего у тебя не получится. Он согласился, и мы отправились на кладбище.

Сейчас оно заросло, а тогда ещё местами виднелись старинные каменные надгробья. Вот и решили мы их утащить. Камень отличный, его отполируй, и запросто можно в дело пускать. Любая гранитная мастерская с руками оторвёт.

На следующий день Серёга взял на автобазе грузовик «шишигу» с погрузчиком. Я сел за руль погрузчика, и мы вновь отправились в Аргуново. План был такой: цепляем плиту к «шишиге», тащим на ровное место, а потом погрузчиком закидываем в кузов. ГАЗ-66 – машина надёжная, с потрясающей проходимостью, в такой местности просто незаменимая.

Подъехали ближе к кладбищу, обвязали тросом одну из плит. Оставалось только сдёрнуть камень с места и оттащить в сторону. Серёга поворачивает ключ в замке зажигания – машина не заводится. Снова пытается завести – бесполезно. Удивился механик. Задрал капот, долго изучал движок, но причину поломки не находил. Пришлось идти в деревню за трактором.

Трактор поволок грузовик по дороге прочь от колокольни. Через двести метров Серёга снова попробовал завести. Мотор тут же затарахтел на всю округу. Отцепились от трактора и вернули «шишигу» на исходную позицию. Вновь приготовились трелевать плиту. Серёга поворачивает ключ зажигания – и снова машина мёртвая.

– Чертовщина какая-то, – заметил он. – Всё, уезжаем. Здесь явно что-то не так.

Благо трактор ещё не успел вернуться в деревню. Он подцепил «газон» и вновь потащил по дороге. На том же месте, где мы уже заводились, тракторист остановился, отцепил от машины трос и сказал:
– Вот что, мужики, ехали бы вы отсюда. Не к добру всё это.

Мы завели «шишигу» и уехали.

Прошло несколько месяцев, и мы встретились в Покрове с Серёгой. Вспомнили наши приключения в Аргунове.

– А ты знаешь, что Лёшку нашли мёртвым? – рассказал приятель. – Буквально на днях. Тело лежало рядом с трассой на обочине, там же стоял и его мотоцикл. Ни денег, ни цепи с золотым крестом не тронули. Лёшку забили палками, да так, что живого места не осталось. Знаешь, я после Лёшкиной смерти много чего передумал. Нет, не просто так наша «шишига» постоянно глохла. Нас с тобой предупреждали: убирайтесь, ребята, по-хорошему. А Лёшку «приговорили». Из нас троих только он по кресту стрелял.

Когда Иваныч закончил, кто-то из гостей спросил:
– А как сложилась Серёгина судьба? Не заболел он после этого?
– Нет. Как он сейчас, не знаю, давно не виделись.
– А ты?
– И со мной ничего. Если, конечно, не считать, что после этого я пришёл в Церковь.