Не знаю, всегда ли верно распространённое утверждение, что в детстве девочки больше привязаны к папам, а мальчики к мамам, но в моей семье именно так. Я тянулась к папе, а старший брат – к маме. Мой папа – балагур, весельчак, человек открытой души, всегда готовый прийти на помощь тем, кто его об этом просит и даже не просит.

Помню случай, когда он, возвращаясь домой под проливным дождём, прятался под недавно купленным по великому блату японским автоматическим зонтом и увидел хрупкую молоденькую девушку под козырьком подъезда. Она грустно смотрела на льющиеся с неба потоки воды и ёжилась от холода. Папочка галантно предложил ей зонт и попросил вернуть позже, назвав номер нашей квартиры. Не вернула. Такие зонты в то время были в большом дефиците, а эту историю ещё долго вспоминала мама, возмущавшаяся таким безрассудством и наивностью взрослого мужика, да ещё военного.

Вспоминаю, как папуля, пришедший с работы и поужинавший, садился на полу в коридоре рядом с домашним телефоном и бесконечно решал вопросы: кого-то устраивал на работу, кому-то выбивал служебное жильё, договаривался об асфальтировании дороги в частном секторе и так далее. Иногда с виноватым видом обращался к маме примерно с такой просьбой:
– Людочка, завтра у нас переночует сын племянника друга моего детства, а потом я решу вопрос с общежитием.

Мама была строгая, ей не нравились ночёвки незнакомых людей, но что она могла поделать? При всей папиной доброте и любви к маме, с ним лучше было не спорить.

Мои периодические ночёвки у подружек в подростковом возрасте мама тоже не приветствовала. Я канючила:
– Ну ма-а-ам, ну пожалуйста, у Иры родители в деревню уехали, мы будем «Ласковый май» слушать.

Именно так мы и поступали – слушали и танцевали. Мама не соглашалась, а папа становился на мою сторону:
– Людочка, пусть идёт. Ну когда же ей ещё у подружек ночевать, как не в этом возрасте? Вырастет скоро, замуж выйдет.

Подружки тоже любили приходить ко мне в гости, когда дома был отец. Папа радушно встречал нас, шутил, поил чаем.

Он ушёл из жизни довольно рано, едва отпраздновав 60-летний юбилей. Что-то пошло не так во время операции, не самой сложной, сердце не выдержало наркоза.

Никогда я не видела такой многочисленной траурной процессии. Люди приехали из разных городов, чтобы проводить папу в последний путь. В доме накануне похорон во всех комнатах ночевали приехавшие родственники, мне негде было лечь, и я спала на диване в гостиной, рядом с гробом. И мне не было страшно рядом с папой.

Сейчас, в зрелом возрасте, я отчётливо понимаю, что внешне похожа на маму, а характером и мироощущением пошла в отца. То же желание добиться справедливости и защитить тех, кого обидели или наказали. И тот же взрывной темперамент. Хоть и редко, но порой искры летят. Особенно если меня обманывают.

Как-то раз один из подчинённых, привыкший к моему доброжелательному тону, оказавшись свидетелем моего гнева, сказал:
– Ольга Викторовна, половина из нас вжалась в стену, а половина намочила штаны.

Я оглядела онемевших сотрудников, рассмеялась и подумала в очередной раз: ну ведь точно, вся в папу!

Судьба его была, с одной стороны, нелёгкая, а с другой – вполне обычная для детей, выросших после войны. Родился отец в деревне на Брянщине, в августе 1944 года.

Мужа бабушки Агафьи повесили немцы в 1942-м за пособничество партизанам. Так она стала 29-летней вдовой.

В честь приближавшейся победы она назвала сына Виктором. Отчество – Дмитриевич, потому что солдатика из лётного полка, которого распределили на постой в бабушкину избу, звали Митя. После недолгого пребывания в деревне авиаполк двинулся дальше, а бабушка вскоре поняла, что у неё будет ребёнок. Митя о сыне тогда даже не узнал.

Папа остался сиротой в 14 лет – бабушка Агафья умерла от болезни сердца. Папа год пожил у родственников, пас коров, чтобы не считаться дармоедом, а потом поступил в ремесленное училище. По окончании призвался в армию, в Мурманск. Остался на сверхсрочную, ведь возвращаться ему было некуда.

Но мысль о родном отце не давала папе покоя. Кто он? Как сложилась его судьба? В 26 лет папа додумался написать в военный архив. Ответ пришёл быстро. Да, есть человек с такими данными. Только зовут его не Дмитрий, а Митрофан. Правильно, солдатика звали Митя, вот бабушка и решила, что полное имя – Дмитрий.

Нашёлся папин отец в Донецке. После войны женился, растил двоих сыновей и дочь. Прислал адрес.

Письмо получила жена Митрофана. Дождалась с работы и торжественно объявила:
– На тебе, Митенька, письмо от сыночка.

У Митрофана шок. Вроде всё сходится, но мало ли… Попросил папу прислать фото. Самое интересное, что из всех детей, рождённых в законном браке, на деда Митю не похож никто, и только мой папа оказался почти его точной копией, только повыше ростом. Кстати, я замечала странную закономерность: у всех моих знакомых женщин, родивших вне брака, дети похожи на пап. Видимо, природа специально это предусматривает, чтобы сомнений не возникало.

Жена папиного отца, бабушка Надя, отнеслась к новости с пониманием. Дочка и один из сыновей были искренне рады новому брату. А вот второй сын почему-то не обрадовался, почти перестал общаться с моим отцом. Мы так и не поняли, на что он обижался.

В Донецк к дедушке мы периодически приезжали, и встречали нас всегда радушно. Папина сестра Светлана с мужем тоже бывали у нас в гостях. А когда папа впервые встречался со своим отцом, почти все жители пятиэтажки, где жил дедушка, высыпали смотреть на такое событие. Накануне отец побежал что-то купить на железнодорожной станции, не заметил прозрачную дверь и поранился разбитыми стёклами. Так и приехал к дедушке с забинтованной головой, беременной мамой и четырёхлетним сыном, моим братом.

Дедушка Митя прожил 93 года, пережив жену лет на пятнадцать. Успел ещё пожить с другой чудесной бабулей, хохотушкой и певуньей, которую тоже пережил. Умер Митрофан Филимонович летом 2014 года, когда в донецких аптеках не оказалось необходимого ему инсулина.

И ещё один интересный факт всплыл после смерти дедушки. Их с папой фамилия была Сюрдов. Но в соцсетях мне периодически стали писать люди из разных городов с фамилией Сюрдо. Сопоставив различные факты, мы приходили к выводу, что все они – родственники дедушки Мити. Но тогда почему же разнятся фамилии?

Всё стало ясно после смерти деда. Разбирая содержимое старой кожаной сумки, его внучка нашла документы, подтверждающие, что изначально дедушка тоже был Сюрдо. В каком-то учебном заведении, ещё до войны, к окончанию странной фамилии приписали букву «в».

А через несколько лет один из родственников по дедушкиной линии, писатель из Санкт-Петербурга, раскопал истоки этой фамилии и сообщил мне, что нашим предком является французский архитектор Жан-Жак Сюрдо. Так это или нет, не знаю, но вполне возможно.

Когда после развода я меняла фамилию, то решила восстановить историческую справедливость, и теперь меня спрашивают иногда, не француз ли мой муж. Нет. Француз у меня – любимый папочка, родившийся в глухой деревне, которой уже нет на карте. Только папуля об этом факте уже никогда не узнает.

Папочка, я всегда тебя буду вспоминать с теплотой. И очень жалею, что мне так и не довелось посидеть с тобой вдвоём за рюмкой чая и подробнее расспросить о твоём детстве, о рано умершем старшем брате, о твоей маме, которую я видела только на единственной сохранившейся фотографии. Увы, в молодости это не казалось таким важным.