Инженер Уткин не был похож на искателя приключений: невысокого роста, с большой залысиной, на которой всегда краснела полоса от тесной шляпы, Уткин во всём слушался жену Тамару. Как Тамара говорила, так он и делал, хотя голос её для привычного к заводскому гулу Уткина звучал, как скрип надоевшей лебёдки и стук поршней.

– И в кого ты такой нерастопыристый, – наклоняясь, чтобы лучше разглядеть мужа, говорила Тамара. – Ведь пропадёшь без меня, тюря.

Уткин был полностью с ней согласен: да, нерастопыристый, да, тюря пропащая. Уезжая в командировки (а ездил он часто), Уткин и там привык во всём полагаться на жену, мысленно по всякому случаю обращаясь к ней с вопросами и так же мысленно получая от неё советы.

В тот день, прохаживаясь по гостиничному номеру, Уткин поспорил с Тамарой.

«Куда тебя несёт, – ворчала жена, – что делает человек, оставшись на выходные дни в чужом городе? Он сидит в номере, смотрит телевизор или, на худой конец, читает книжку. А ты?» «А я, – бунтовал инженер, – а я вот хочу пойти погулять». «Тюря, ты на улицу погляди, истинная тюря».

Уткин выглянул в окно: день был ветреный, дождливый; по мокрому стеклу скользил прилипший жёлтый лист, но из-за какого-то странного сладостного чувства противоречия он не захотел подчиниться жене.

«Пойду, и всё. Я люблю, когда ненастье». «Ну, тюря, – возмутилась жена. – Ну попадёшь в историю. Сиди, говорю!»

Уткин не стал больше спорить с человеком, который находился от него за 900 километров, а надел плащ, тесную шляпу и с тем же сладостным чувством противоречия вышел на улицу.

Сначала он погулял на набережной, убеждая себя, что любуется собором и кремлём, потом спустился к самой воде и неизвестно зачем направился в сторону строящегося дома. Здесь-то, рядом с кучей мусора, он и увидел присыпанный песком коричневый портфель.

Возможно, Уткин не обратил бы на портфель внимания, но тут, как всегда, втиснулась со своими советами жена. «Не тронь, пройди мимо, Уткин», – раздался внутри инженера её голос. Решив противоречить до конца, Уткин присел на корточки, огляделся по сторонам (никого, кроме двух сидевших за бутылкой выпивох, рядом не было) и, волнуясь, открыл портфель. Во влажной глубине его лежали несколько пачек денег, в мелких, правда, купюрах, и носовой платок, глухо звякнувший, когда он взял его в руки. Развязав платок, инженер увидел на своей ладони золото – кольца и серьги.

«Ворованное, надо бы сдать в полицию», – подумал он, ожидая, что именно это Тамара ему сейчас и посоветует. Но Тамара почему-то промолчала.

Неизвестно, почему промолчала Тамара, возможно, онемела, поняв, что на найденный мужем клад она сможет купить себе давно приглянувшуюся лисью шубу. Или, если денег на шубу не хватит, съездить летом в санаторий.

Инженера так поразило найденное богатство, что он и не обратил внимания на молчание жены. «А если в полицию ничего не сдавать? – замелькали у него в голове мысли. – Если, допустим, всё присвоить? Да на эти деньги Тамаре можно лисью шубу купить. Или, в крайнем случае, в санаторий её отправить».

Осторожно, как из окопа, глянув на двух выпивох, Уткин рассовал деньги и драгоценности по карманам, пихнул портфель ногой и торопливо направился в город.

Видел его кто-нибудь или не видел? Беспокоили выпивохи, и он шёл, стараясь не оглядываться и припоминая, как выглядела эта парочка. Один, кажется, черноволосый, в синей куртке. У другого, рыжего, на голове сидела кепка с длинным козырьком. Лишённый поддержки Тамары, Уткин толком не знал, что делать, и на всякий случай решил поплутать по городу, чтобы сбить всех со следа. Поплутав часа три, оказался на другом берегу реки, но спокойствия и уверенности так и не обрёл.

Парочку свою он встретил на набережной. Да и как было не узнать черноволосого и рыжего, шедших рядом!

Тамара снова молчала, но запаниковавший было инженер выход всё-таки нашёл. Притворяясь выпившим, он нетвёрдо-старательным шагом направился к дебаркадеру, купил билет и по узкому трапу, едва не упав от излишнего старания в воду, перебрался на борт стоявшего тут же теплохода. И вовремя. В следующую минуту забурлила за кормой вода, убрали трап, и теплоход, беспрерывно подавая сигналы, отчалил.

Вскоре и берег, и двое преследователей остались далеко. У вышедшей на палубу старушки инженер узнал, что теплоход идёт в озеро, на Талабские острова, и сегодня же вечером вернётся. Так что всё было отлично, даже Тамара с её советами не могла бы найти лучшего выхода. Успокоенный Уткин спустился в общую каюту. Десятка два пассажиров, в основном старухи, дремали или закусывали припасёнными хлебом и яйцами. Уткин вдруг вспомнил, что не ел с раннего утра – не до этого было, – и теперь начал испытывать муки голода.

«Ну как ты там?» – услышал он непривычно робкий голос Тамары. «Жрать хочу, – отрывисто ответил Уткин. – Тебе-то там хорошо». Тамара виновато вздохнула, и мысленная связь прекратилась.

– Буфет здесь есть? – спросил инженер старушку, у которой раньше справлялся о маршруте теплохода. Старушка тоже вкушала яйцо с хлебом, и вопрос ей был задан с намёком, что неплохо бы поделиться припасами с голодным человеком. Старушка то ли не поняла намёка, то ли не захотела делиться, но ответила как-то неопределённо:
– Эх, сынок, вам бы всё буфеты и выпивки. А не понимаете, что пить на корабле нехорошо. Выпьешь – и за борт свалишься, не доедешь до жёнушки.

Уткин сердито глянул на старушку, но промолчал. Нащупав в кармане пачки денег и платок с золотом, он приободрился. И даже, чтобы смягчить предыдущую суровость, спросил у жены: «Что там у тебя сегодня на ужин?» «Какой там ужин, – охотно откликнулась Тамара. – Картошки пожарю если».

Перед выходом в озеро причалили к берегу и взяли новых пассажиров. Вскоре они появились в каюте: ещё одна старушка с пестерем и двое парней в брезентовых куртках и сапогах.

При виде парней у инженера выскочили все мысли о еде и осталась только одна – куда бы спрятаться. Деньги и золото, лежавшие в кармане, вдруг огрузнели, словно булыжники. И было отчего испугаться: один из парней оказался черноволосым, а другой – рыжим, причём у рыжего за короткое время успела отрасти щетина.

Парни сели на боковую скамью, отдельно от всех, и оглядели присутствующих в каюте. Потом стали изучать Уткина. И – вот хитрецы – с таким невинным любопытством, словно не знали, кто перед ними сидит, словно не сами за Уткиным охотились. Они о чём-то пошептались и снова глянули на инженера. «Решают, как деньги отобрать», – тоскливо подумал он.

Разговор и правда касался Уткина.

– А этот в углу не мент случайно? – спросил смуглый.
– Брось волну гнать, наверняка командированный. По шляпе видно, что тюря.

От всех этих взглядов и перешёптываний Уткин окоченел. Сердце то и дело проваливалось вниз, а желудок, наоборот, поднимался и подпирал горло. Одно хорошо, что ничего не ел Уткин с утра, был голодный, и беды не случилось. И не сразу догадался, что его внимания добивается Тамара. Словно навёрстывая упущенное, она трещала без умолку одно и то же: «Спрячься в туалете, спрячься в туалете. Понял?»

– Понял, – ответил Уткин, но прозвучало это не мысленно, а вслух, и все сидевшие в каюте обернулись.

Следуя указаниям и дождавшись, когда преследователи стали смотреть в окно, он ринулся на палубу и укрылся в туалете – по-корабельному в гальюне. Теплоход давно шёл озером, заметно качало, и стекло маленького иллюминатора было мокрым от брызг. Сколько ни вглядывался тоскующий Уткин в водные просторы, берегов он не видел.

Инженер и представления не имел, в какое опасное положение попали и сами его преследователи.

Дело в том, что три дня назад во время следственного эксперимента в магазине, который они ограбили, им удалось сбежать из-под стражи. Три дня разбойники безвылазно просидели в квартире знакомого, человека бывалого, который, возвращаясь из разведки, приносил неутешительные новости:
– Рожи ваши на всех столбах расклеены. В области объявлен план «Перехват». На поезде не уехать, паспортов нет, на всех дорогах проверяют машины и автобусы. Единственный путь – уходить по воде.

И дальше объяснил свой план, рискованный, но достижимый. «Есть здесь дремучий теплоходик «М. Кутузов», два раза в день бегает на Талабские острова, – пояснил бывалый человек, – захватите его прямо в озере и свалите через границу в Эстонию. Там прикинетесь узниками совести и борцами с режимом, вот эстонцы-то обрадуются и обратно вас, конечно, не выдадут. А оттуда уже и в Европу мотанётесь».

Он же, знакомый, достал им одежду и пистолет.

И вот теперь, когда на горизонте проступили очертания островов, настала пора действовать, и преступная парочка вошла в ходовую рубку. Смуглый остался у дверей, а рыжий двинулся на капитана и матроса-моториста Женьку, составлявших в этом рейсе всю команду теплохода.

– Вот что, дядя, с сей минуты ты поступаешь в наше распоряжение. Когда причалим, выйдешь и объявишь, что сломался, в город сегодня не пойдёшь. Для ремонта отплывём к соседнему острову, я слышал, там никто не живёт. А к ночи отправимся вот сюда, – рыжий ткнул пальцем в карту, висевшую на стене. – Поясняю задачу: нам надо пересечь границу, а вы теперь сдайте мне ваши телефоны.

Капитана звали Дмитрием Ивановичем. Сначала он не поверил в происходящее. Тридцать лет ходил капитан по маршруту и никого, кроме рыбаков, дачников и бабок с корзинами, не видел и вот дожил до бандитов и перебежчиков. При его здоровье нетрудно и кверху килем перевернуться. И ведь делать что-то надо. А что?

Решив пока не торопиться – время покажет, – капитан стал швартоваться к пристани. Женьку, которому надо было выйти и подать на берег чалку, одного не выпустили – вместе с ним на нос теплохода отправился черноволосый.

Собравшиеся у трапа бабки, ожидая высадки, переговаривались, поправляя на плечах пестери и корзины. За ними из гальюна наблюдал Уткин, он собирался выскользнуть следом, но не успел. Появился капитан, сопровождаемый рыжим, объявил о ремонте. Теплоход отошёл и, забирая влево на запад, вскоре причалил к соседнему острову.

Дожидаясь темноты, команду отвели в служебную каюту.

– Нас погранцы по радару засекут, у них катера до сорока узлов делают, – высказал сомнения Дмитрий Иванович, надеясь, что перебежчики откажутся от своего плана.
– А пускай засекают, подумают, что это рыбаки заранее вышли на лов, – пояснил рыжий, обученный бывалым знакомым. – А мы пойдём, не приближаясь к границе, а потом поворот, и – хоп, мы уже на той стороне.

Когда окончательно стемнело, Дмитрий Иванович на малых оборотах стал выводить теплоход в озеро. Потушив сигнальные огни, с одной лампочкой в рубке, они шли на север. Капитан продолжал держать малый ход, хотя опасность быть услышанным с острова миновала. Это, кажется, заметил и рыжий.

– А поскорее нельзя, дядя?
– Не могу. Я в этих местах раньше не ходил, – ответил Дмитрий Иванович, хотя знал, что где-то здесь рыбаки ставят сети. – Тут всякое может быть, главное – не торопиться.

О том, что они зацепились, капитан догадался сразу, почувствовав сопротивление потянувшейся за ними сети. Засбоил двигатель, капитан отработал задний ход и снова повёл теплоход вперёд. И этим окончательно запутал винт, так что двигатель пришлось отключить.

– Надолго встали, – пояснил случившееся капитан. – Сеть на винт намотали. Я же предупреждал – главное не торопиться.
– Да пошёл ты, – огрызнулся рыжий. – Лучше скажи, что делать.
– А что тут поделаешь. Надо спускать шлюпку и, когда рассветёт, попробовать срезать сеть.
– Когда рассветёт? – отчаянно-раненым голосом воскликнул рыжий. – Тогда мы пропали, дядя. А сейчас нельзя срезать?
– Темно, ничего не видно, к тому же придётся лезть в воду.

Вёсельную лодку спустили, привязав к поручням борта и, ругаясь, толкая в спину капитана и матроса Женьку, снова исчезли в каюте.

А что всё это время делал в своём добровольном заточении инженер Уткин? Он ничего не понимал. Вместо того чтобы забрать новых пассажиров и отправиться в город, теплоход свернул к другому острову, обогнул его и пришвартовался к пустому берегу. В полной тишине прошёл час, второй. «Что дальше-то делать?» – спросил инженер супругу. Но Тамара молчала.

Уже в темноте теплоход снова начал движение. И в этом движении – медленном, с погашенными огнями, в ночи, почувствовал Уткин для себя нечто неизбежно-роковое, так что сразу ясно становилось – не с драгоценностями и деньгами ему скоро придётся расстаться, а с самой жизнью. И только подумал так – события сразу стали развиваться с необыкновенной быстротой.

Теплоход вдруг забуксовал, задёргался вперёд и назад и остановился. На палубу выскочили разбойники вместе с капитаном и матросом, спустили шлюпку, после чего, продолжая ругаться, снова исчезли. «Пробил твой час, Уткин, – всполошилась Тамара, – беги! Забирайся в лодку и плыви куда глаза глядят».

Как ни темна была ночь, Уткин разглядел качавшуюся на воде лодку. Соскользнув по верёвке вниз и отвязав её, он оттолкнулся от борта и погрёб куда глаза глядят с такой необыкновенной быстротой и силой работая вёслами, как если бы тяжёлая и неповоротливая птица, махая крыльями, пыталась взлететь.

Из рапорта участкового, капитана полиции Редкозуба А.Г.:

«29 сентября с. г. ко мне обратилась группа рыбаков. По их словам, они отправились на соседний остров в гости к капитану судна «М. Кутузов», которое должно было находиться там на ремонте. Судна они не обнаружили, что показалось странным. Совместно с рыбаками на ведомственном плавсредстве мною был организован поиск. Приблизительно в десяти километрах к северу с помощью автомобильной фары нами была обнаружена шлюпка с неизвестным на борту. Принимая во внимание принадлежность шлюпки пропавшему судну, я вошёл с неизвестным в огневой контакт, произведя вверх два предупредительных выстрела, после чего тот пытался скрыться, спрыгнув за борт. Вытащенный из воды неизвестный сообщил о присутствии на судне двух преследовавших его бандитов, к которым он якобы не имеет отношения. Слова неизвестного вызвали сомнение, так как при обыске у него обнаружено: крупная сумма денег и 25 (двадцать пять) единиц ювелирных изделий, явно преступного происхождения.

Вскоре нами было обнаружено судно «М. Кутузов» с двумя членами экипажа и другими двумя неизвестными на борту. С наступлением рассвета я вошёл с неизвестными в огневой контакт, сделав два предупредительных выстрела в воздух. Неизвестные ответили выстрелами, видимо, давая понять, что у них есть оружие и они намерены оказать сопротивление. Но, принимая во внимание наш численный перевес и неподвижность судна, в скором времени сдались».

Из письма командированного Уткина жене Тамаре Анисимовне:
«Милая Тамара! У меня всё хорошо. На днях прокатился на теплоходе по местному озеру с целью изучения достопримечательностей. К сожалению, я не сумею к субботе, как рассчитывал, приехать домой. Пока идёт следствие (тщательно вымарано) внедрение нашей новой технологии, следователь (тщательно вымарано) начальник цеха попросил меня задержаться. О времени своего отъезда сообщу дополнительно телеграммой. Целую, твой любящий Тюря».