У отца был обширный инфаркт, вызвали «скорую». Молодцы, быстро приехали, сделали всё что могли, я дал им денег и попросил отвезти папу как можно скорее в больницу – там опытные врачи и оборудование, должны помочь.

Они нас привезли, положили отца на каталку вниз головой и уехали. Доктора долго не было, я умолял поспешить, на что услышал ответ: «Врач на операции». Что, во всей больнице один врач?

Через пятьдесят (!) минут пришёл мужичок, открыл отцу глаза и спросил:
– Как зовут?
– Николай, – прохрипел отец.

Такое впечатление, что медики просто ждали – выживет он или умрёт. Но отец был физически крепким, и сердце его ещё билось. Отца послушали, померили давление и положили в коридоре на две сдвинутые скамьи. Я сел рядом, взял его за руку. Он сжал мои пальцы и не выпускал. Я просидел так всю ночь, уверен – он меня слышал и ощущал, что я рядом. Ему кололи какие-то лекарства.

Ночью папа обмочился. Я не мог его поднять один, он весил больше 100 килограммов. Утром позвонил сыну и племяннице, они приехали с чистыми простынями и наволочкой, и мы втроём поменяли под ним бельё. Тут и пришла дежурная сестра. Знаете, что она сказала?
– Сейчас придёт с обходом врач. Чтобы все больные были в порядке, с чистыми подгузниками и сухими простынями.

То есть человек, который лежит без сознания, должен быть всегда вымытым, чистым и сухим!

Весь коридор был заставлен койками и скамьями с такими же несчастными, как мой отец: то ли больных с инфарктами оказалось неожиданно много, то ли в палатах лежали «нужные» люди и им надо было обеспечить покой и комфорт. Я насчитал в коридоре 12 больных.

После обхода отцу стало очень плохо, он покраснел, начал задыхаться. Я обратился к дежурной сестре, она сказала, что врач подойдёт и посмотрит. Через десять минут подошла юная девушка и начала брать у него из пальцев кровь – видимо, для заполнения карты. Отцу становилось всё хуже, он с трудом дышал, и я устроил скандал. Как же так: участник войны, инвалид II группы умирает в коридоре, врач к нему не подходит, а кровь берут! Прибежала сестричка с каталкой, мы с помощью соседей (спасибо им!) переложили батю на каталку и повезли его в реанимацию. Так я столкнулся с «заповедным отделением». Мне сразу сказали:
– Состояние тяжёлое, помочь ничем не можем. Хотите – оставим его в реанимации, но лучше бы вам его забрать домой.

Странная позиция: ведь здесь, в больнице, есть доктора, лекарства, аппаратура, а дома что мне с ним делать? Он же просто задохнётся у меня на руках.

Отец остался в реанимационном отделении, мы с женой ходили к нему два раза в день, я утром, она – вечером. Когда я приходил, мне сразу давали длинный список того, что нужно. Я не врач и не могу сказать что-либо о лекарствах, насколько они были нужны. Но друзья-медики мне потом объяснили, что все медикаменты, которые мы приносим, персонал сдаёт в ту же аптеку при больнице, где мы всё это покупали.

Да бог с ними, с лекарствами. Но зачем человеку, который лежит без сознания, не пьёт, не ест, – три пары резиновых перчаток, пачка подгузников, три пачки салфеток, две простыни, наволочка и прочее?

Ещё в трудные 1990-е жена купила рулон ткани и нашила «на чёрный день» простыней. Видимо, они очень понравились персоналу, потому что за семь дней она отнесла в больницу 15 штук. За день до смерти отца жена не выдержала и возмутилась:
– Я вчера вечером отдала вам две простыни, а сегодня утром вы уже требуете новые!

Перед этим она заплатила старенькому врачу, и он завёл её в «заповедное отделение», чтобы убедилась: отец ещё жив. На следующий день я купил всё согласно списку, а вечером жене, пришедшей в больницу, сообщили, что папа умер. Мне не жаль простыней, денег, лекарств, салфеток – для родного человека ничего не жаль. Но такое наглое и беспардонное отношение со стороны медиков просто убивает!

А теперь главное. Когда стало известно, что папа умер, я хотел забрать его домой, у меня была машина и друзья рядом, но врач сказал:
– Пока не напишу акт о смерти, покойника не выдадим. Приходите завтра.

Удивительно – разве акт о смерти нуждается в присутствии умершего? Разве нельзя забрать тело, когда мне удобно, а бумажку написать потом?

На следующий день мне всё стало ясно: медики друг друга кормят. С утра у врачей прошла планёрка, потом обход, и справку я получил только к обеду. Папу отвезли в морг. Я пришёл его забирать и столкнулся с наглой тёткой, которая заявила, что «труп очень плохой», лежит уже сутки, и ей придётся много потрудиться, чтобы сделать ему «косметический ремонт». Помилуйте, какие сутки: отец умер в 19.00, а я, оформив все бумаги, пришёл за ним в 12.00. На этот вопрос мне не ответили, зато заявили:
– Услуги морга стоят одиннадцать с половиной тысяч рублей, но мы вам по-свойски за семь с половиной тысяч всё сделаем. Приедете с гробом и одеждой, и ваш покойник уже будет готов.

Теперь мне стало ясно, почему отца не отдали сразу. Кто же согласится деньги терять? Я заплатил и поехал за одеждой. Когда вынесли гроб, вид у отца был ещё тот. Не знаю, где он лежал сутки, но лицо его было поцарапано, губы склеены каким-то составом, а над верхней губой приличная рана.

Потом уже, после похорон, когда прошёл этот ужас, у меня возникли смутные подозрения. Не могу теперь ничего доказать и не хочу кощунствовать и раскапывать могилу, но не зря ведь в газетах пишут о санитарах в морге, которые кормятся тем, что вырывают у покойников золотые зубы. Видимо, отсюда и рана, и склеенные губы. Правда, соседка мне сказала, что рот у мёртвых заклеивают для того, чтобы он не открывался. Не знаю, что и думать. Надо было наплевать на приличия, посмотреть отцу в рот и быть спокойным. А теперь я третий год хожу и мучаюсь, что какая-то сволочь клещами вырывала зубы у моего мёртвого отца!

Отец всегда следил за своими зубами, если болели – лечил, а потом надевал золотую коронку. У отца, в отличие от меня, были во рту все зубы, и большинство под золотом.

И вот ещё какой ужас меня сжирает. Когда я забрал отца из морга и привёз домой, мнение родни разделилось пополам. Одни говорили, что я правильно тогда оставил отца в больнице. А другие заявили, что лучше бы я его сразу забрал, тогда над ним не издевались бы в реанимации, пусть бы он умер спокойно дома.

Получается, я свалил ответственность со своих плеч на чужие. Понимаю, что медики не боги, ни в чём их не виню, но каждый всегда надеется на чудо: а вдруг есть шанс, вдруг родной человек выживет. Но врачи всё равно его не спасли, так лучше бы я был с ним рядом, держал за руку, и он бы умер в родном доме, среди детей. Правда, тогда он умер бы на неделю раньше, а так прожил ещё восемь дней. Я казню себя и не знаю, как надо было поступить.