СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня Поставили солдаты хату
Поставили солдаты хату
17.05.2013 00:00
Это сама мудрость народная

Поставили солдаты хатуДом осел и сгорбатился как-то совсем по-стариковски. К Первомаю сыновья приехали – Денис и Анатолий. С жёнами приехали и внуками. После праздничного застолья присели в садике под развесистой вишней покурить, и Анатолий сказал:
– Батя, а не пора ли тебе хату поддержать, что-то она совсем никудышной стала.
– Это только морока – новую поставим. Эта своё отслужила, – категорично добавил Анатолий.

Никита Егорович молча смотрел на свой домишко, где прошла жизнь, а потом вздохнул и сказал:
– Нет, сыночки мои, и балакать про хату запрещаю. Нехай стоит. Помрём с матерью, тогда и вершите, что хотите, а счас – не вздумайте!

И вдруг задал сыновьям неожиданный вопрос:
– А скажите-ка мне, сынове, читали ли вы вот это в ваших институтах?

Он встал и быстро пошёл в дом. Вернулся с книгой в руках. Опять присел на своё место и громко стал читать:
– «Книга, называемая Домострой, содержащая полезные сведения, поучение и наставление всякому христианину – мужу и жене, и детям, и слугам, и служанкам».
– Ну ты даёшь, батя! – изумлённо охнул Анатолий. – Ты забыл, что мы с братом воспитывались в семье коммуниста? И такие книжонки читать не приветствовалось…
– Да и потом, пап, эта книга была предназначена для своего времени… Кажется, её называли энциклопедией русской жизни, если не ошибаюсь, шестнадцатого века, – возбуждённо заговорил Денис. – Кто-то из исследователей обозвал её обрядником всего, что делать и как жить.

– Мой фронтовой кореш Антон привёз мне её ещё в прошлом году, и вот я почти год изучал… И скажу вам – это сама мудрость народная, ну прямо воочию, ей-богу! Как же жалею, что вас растил без неё, – горестно вздохнул Никита Егорович. – Так что, сынове мои, не о замене стен дома треба переживать, а об том, что там внутри его творится. Обещайте, что хоть внуки мои узнают и прочитают эту книжку, – и он теперь вопросительно смотрел на сыновей. Они молчали.

– Ну, бать, – усмехнулся Денис. – Не могу обещать, что они прямо с энтузиазмом кинутся её читать-изучать. Не комсомольцы ведь, сам понимаешь… А что касается самой книги, так брать её у тебя просто глупо. В интернете она – в полный рост! – договорил Денис и добавил: – Ты не серчай, папаня, время вещь неумолимая…

Больше об этом не говорили.

А вокруг раскинула цветные фонтаны южная красавица весна… Всё цвело и благоухало. Запахи сирени пьянили, а солнце просто сияло.

К 9 Мая Никита Егорович ждал дорогого гостя, однополчанина Антона Григоренко. Его приезды в Донбасс, к фронтовому другу Микитке Дробязко стали традицией. И Никита Егорович уже в апреле начинал готовиться к встрече с Антоном. Тот год был юбилейным – страна праздновала 60-летие Великой Победы!

Когда над цветущим садочком и старенькой хатой опустились голубые сумерки, Никита Егорович присел на лавочку под кустом цветущей сирени и…

…И всё в который раз вспомнилось… Вот он – знойный август 43-го. Жара, пыль… Но в душе его такой подъём – ведь шёл-то вперёд и вперёд – по родной донецкой земле. Освобождали наши войска его малую родину – Донбасс. Сапёрный батальон, в котором он служил, вёл бои под Макеевкой. И вот уже освобождены посёлки и его Иловайск, где вырос. Так ярко всё вспомнилось, как ни о чём тогда думать не мог – только об одном: заскочить бы хоть на минутку, повидать своих… Хоть только увидеть Клаву да сыночков обнять, малышей своих. Живы ли?

Не стерпел-таки, побежал к начальству. Командир, гвардии капитан Чайка, человек серьёзный и немногословный, проникся чувствами сержанта – отпустил на короткую побывку.

Подбросил Микитку до его посёлка знакомый шофёр Петро Верин на своей хозполуторке. Но то, что он увидел, – не забыть. Никакого родного гнезда!.. Одни рытвины, хлам какой-то, а вместо его хаты торчал один разрушенный остов печки. Чёрным столбом он возвышался над пепелищем. Всю дорогу видел такие картины Микитка, но увидеть такое на месте своего дома было совсем иное… Он кинулся к односельчанам. Слава богу, успокоили – живы его дети и жена!

Клаву и детишек Толика и Дениску разыскал на самой окраине посёлка, в подвале. До войны там располагались складские помещения «Заготзерна». Клава от неожиданности, когда появился Микитка, слегла – с сердцем стало плохо… А когда чуть полегчало, порассказала, как зверствовали немцы. Как чудом её с детьми не убили, их фамилия как семьи коммуниста первой значилась в списках. Добрые люди спрятали, укрыли. И, главное, баба Стеша… Она их сховала в своём тайном погребе, что был не дома у неё, а на огороде, в поле. Немцы искали – не нашли, а потом уже стало не до нас. Самолёты с красными звёздами не дали им больше ни о чём думать.

Ночь пробыл Никита Егорович в семье, а рано утром вернулся в батальон. И первый, кого встретил, был капитан Чайка. Ему и рассказал, что сталось с его семьёй. Командир выслушал печальный рассказ, молча поиграл желваками, а потом приобнял за плечо и тихо сказал:
– Да, товарищ боец, много бед эти звери принесли нашему народу… Но не унывай, ведь главное – живы твои, понимаешь? Живы!.. Это самое настоящее счастье, сержант!

Он сразу пошёл к бойцам и всё рассказал, а потом вдруг попросил помочь семье товарища.
– Средь вас же есть и плотники, и столяры, да и просто строители. Там на станции стоит эшелон со шпалами, немцы бросили. Вот и постройте семье русского солдата новый дом!

Через час двадцать человек поехали в Иловайск. Зазвенели пилы, застучали топоры и молотки… Крепко истосковались солдатские руки по мирной работе. За сутки поставили дом, но не на пепелище, а на окраине, где была землянка. Солдаты теперь смеялись:
– Ну, Микитка, теперь у тебя всегда будет «хата с краю».

Очень торопились однополчане Микитки, но работу делали качественно.

А когда пришло время прощаться, старый солдат Захар Прохорович Мотренко сказал жене Микитки Клаве:
– Ну, молодичка, живите счастливо и ждите нас с победой!

И поклонился…

Не все вернулись с фронтов. Не все! А сражений и настоящих битв ещё много было на пути уходивших солдат. Ещё долго шагали они след в след за изрыгавшим в оскале злобу и смерть ненавистного врага, изгоняя его с родной земли. Потом гнали его, уже всё больше хиреющего, по дорогам Европы, и били, и били… А пришёл черед – пошли и по его земле. Там немцы огрызались с особой яростью. Но всё одолел русский солдат! Пала и главная клоака фашизма – рейхстаг! И тогда наши солдаты исписали его стены своими фамилиями и фамилиями своих погибших товарищей…

Расписался на серой, обшарпанной, покрытой гарью стенке и Микитка Дробязко, а вечером того же памятного дня попал под обстрел спрятавшихся под разбитыми машинами снайперов. Исполосовали Микитку пули, так что фронтовой кореш Гриша Демидов увидел товарища уже умирающим… Его увезли в госпиталь…

И он выжил.

Домой вернулся израненным, без ступни левой ноги и без двух пальцев на левой руке, но живой. Снова стал работать кондуктором на железной дороге. Только он не пассажиров возил – сопровождал грузовые поезда. Работа не из лёгких. Сидел в хвосте поезда на площадке последнего вагона. И так днём и ночью, в жару и в холод. Но работа есть работа…

Вырастили они с Клавдией сыновей. Анатолий стал детским врачом, теперь жил в Донецке, а Денис уехал в Тюмень, окончил строительный институт, женился. И они сразу уехали с женой Аллой работать на комсомольскую стройку. В те далёкие годы советские она гремела. О ней писали газеты, показывали телепрограммы, снимали фильмы… Строили в тайге город молодых с жизнеутверждающим названием – Светлый!

Никита Егорович остался с Клавдией всё в том их домике, построенном однополчанами. Жили теперь только письмами детей. И ещё не забывали его двое оставшихся в живых однополчан. Бывший командир, майор в отставке Иннокентий Никонович Чайка и старшина их батальона, ставший в то время почти братом Микитке, Антон Степанович Григоренко. Они приезжали, гостили. Антон после войны окончил Киевский университет, стал известным журналистом, но друга не забывал. Подарил журнал, где была его статья, в которой описал он, как солдаты их батальона строили дом семье сержанта Никиты Григорьевича Дробязко…

После отшумевших праздников, когда все гости разъехались, Никита Егорович опять взял свою книгу и в разделе «Заключение» прочёл: «Если мы преклоняемся перед великими художниками и славим их за то, что они дали нам прекрасные картины или изваяния, то сколь большего уважения заслуживают родители, которые дали обществу и государству добрых и полезных сынов».

Он улыбнулся и тихо сказал себе:
– Ну, с этим, кажись, у меня в порядке, сыновья – хлопцы достойные…

Виктор ОМЕЛЬЧЕНКО


Опубликовано в №19, май 2013 года