В IX–XIII веках территория нынешних Украины, Белоруссии и России, хотя и делилась на множество княжеств, часто враждебных друг другу, но, в общем, была единым экономическим и политическим пространством и называлась Русью. Кроме общих языка, крови и обычаев, это пространство скрепляли единая церковь во главе с киевским митрополитом и род Рюриковичей, члены которого управляли каждым княжеством в отдельности, могли наследовать владения друг друга и, если позволяло старшинство, занимать пост великого князя киевского, которому подчинялись остальные князья.

К XIII веку власть великого князя была уже чисто номинальной, единое государство раздробилось, а татаро-монгольское нашествие окончательно его разбило. Собираться заново русские земли начали в нескольких разных центрах. На северо-востоке – вокруг Москвы, на западе – большей частью в составе Великого княжества Литовского, которое в XVI веке объединилось с Польшей, образовав Речь Посполитую. Это было союзное государство поляков, литовцев и русских, притом что русскими (русью) тогда называли не только подданных московского царя, но и тех, кто жил на территории нынешних Украины и Белоруссии.

Таким образом русский народ оказался в составе разных государств – Московского и Польского.

С конца XVI века у русских в Речи Посполитой начались серьёзные проблемы. Католическое большинство стало понуждать их к переходу в свою веру. Для ускорения процесса католики пошли даже на создание униатской (объединённой) церкви, которая признавала католические догматы и главенство римского папы при сохранении православных обрядов и службы на русском языке. Казалось бы, компромисс. Но, во-первых, такая ползучая тактика более опасна для души верующего, усыпляет бдительность. А во-вторых, поляки посчитали, что и так сделали большое одолжение, и совсем перестали церемониться с православными. Православные храмы закрывались или отдавались униатам, были случаи, когда с прихожан взималась плата за вход в православную церковь. Православные серьёзно ограничивались в правах, подвергались моральному и экономическому давлению. В результате большая часть русской знати поменяла веру, перешла на польский язык и на латиницу, то есть перестала быть русской. А вот простой народ за веру держался.

В польском государстве и без того существовал большой разрыв между панами-шляхтичами и крестьянством, которое называли холопами и быдлом. Например, шляхтич мог судить и казнить своих холопов, что в Московии было невозможно. Работа на польского барина могла составлять 5 дней в неделю. Плюс всевозможные поборы – налоги на каждую голову скота, каждый улей, на свадьбы, рождение ребёнка…

Но одно дело, если пана кормил польский крестьянин одной с ним веры. И совсем другое – когда с амбициями и жадностью панов столкнулись жители Руси. Для них-то человек, говоривший на чужом языке и неправильно моливщийся, был не просто угнетателем, а вообще потусторонним существом. Инопланетянином или демоном. Убить такого – святое дело!

Вскоре поляков на русских землях стали резать. Чем дальше, тем больше.

Дикие гуси

Главной силой, которая расшатала польское государство, стали запорожские казаки. Поначалу они не были врагами поляков. Наоборот, несколько веков казаки были кем-то вроде пограничников. Вместе с русскими территориями Речь Посполитая получила выход в дикие южные степи, которые тянулись до владений крымского хана. А одной из важнейших отраслей крымской экономики была работорговля, так что набеги на южнорусские города и сёла за живым товаром совершались ежегодно.

Гоняться за татарской конницей на огромных пространствах было бесполезно, предсказать её набеги – невозможно. Регулярное войско для борьбы с этой напастью вообще не годилось, его содержание не окупалось – и наконец произошла самоорганизация народа. В степь потянулись авантюристы, которые смотрели на кочевников как на добычу. Это и были казаки или, как их тогда называли, черкасы. На островах у Днепровских порогов черкасы построили укреплённые пункты – сечь – и стали поджидать гостей. Охотники за охотниками. Потом и сами стали спускаться по Днепру в Чёрное море на лодках-чайках и нападать на турецкие и крымские берега. В результате образовалось боевое братство – Войско Запорожское, в которое принимались все желающие повоевать за Христа. Когда перед очередным походом запорожцам требовалось навербовать новых бойцов, они агитировали население своеобразно: «Кто хочет за христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за Святой Крест – приставай к нам!»

Такая странная агитация на деле была очень эффективна. К черкасам (казакам) приставали отмороженные особи, которым было уж совсем нечего терять. Для которых, по выражению классика, «чужая головушка – полушка и своя шейка – копейка». Те, кто потерял имущество, влез в неоплатные долги, лишился семьи, да просто тот, кому обрыдла спокойная жизнь и захотелось поиграть с судьбой.

Польское государство вскоре оценило потенциал этих смертников и, чтобы держать их под контролем, выделило из общей массы небольшую прослойку профессиональных вояк, которых включили в реестр. Казакам даже выплачивалось жалованье.

А борьба с басурманами и «муки за Святой Крест» вскоре стали красивыми словами. Потому что при выгодном раскладе казаки были готовы воевать с кем угодно и за кого угодно – хоть за турков, хоть против поляков, хоть с православными.

Что и показало Смутное время, когда черкасы сражались на стороне обоих Лжедмитриев и польского королевича Владислава, претендовавшего на русский трон.

Одним из приближённых польского королевича в той войне был реестровый казак Михаил Хмельницкий – отец Богдана. Сам Богдан потом также участвовал в польских походах против России и даже получил от польского короля золотую саблю за храбрость в войне против православных.

Жертва демократии

Инициатор воссоединения Малой и Великой Руси Богдан Хмельницкий большую часть жизни был вполне законопослушным гражданином Речи Посполитой. Как у всех русских, у него, конечно, были, претензии к религиозной политике польской империи. И, как у казака, имелся счёт к власти за то, что она ограничивает влияние Войска Запорожского. Но, в общем, недовольство, если и было, никак не проявлялись. Как не проявлялись оно у жившего гораздо позже советского генерала Джохара Дудаева. Говорят, что Джохара однажды обошли званием, а когда государство зашаталось, он вспомнил старую обиду.

К середине XVII века польское государство начало трещать по швам. Большая часть народа не только не участвовала в политической жизни страны, но даже свои имущество и жизнь с трудом могла защитить. Зато невиданная свобода была у шляхетства. Обладая огромной властью над крестьянами, сами шляхтичи практически никому не подчинялись. У короля власти мало, любое серьёзное государственное решение принимается на общеимперском съезде шляхты – сейме. Государственный механизм начинает буксовать, законы перестают работать, страна сползает в анархию.

Вот это сползание Богдан на своей шкуре и ощутил.

Как поссорился Богдан Михайлович с Данилой Чаплинским

А произошло вот что: сотник Войска Запорожского Хмельницкий, владевший хутором в окрестностях городка Чигирин, разругался с Чигиринским подстаростой Данилой Чаплинским. Ссора длилась несколько лет, и оба противника вредили друг другу как могли. Правда, возможностей для вредительства у католического чиновника Чаплинского оказалось гораздо больше. Деньги, связи и более «правильная» религия сделали своё дело. Порывшись в архивах, Данила обнаружил, что хутор официально не закреплён за Хмельницким. Его получил отец Богдана в награду за подвиги в польско-русской войне, но по закону такие пожалования не являлись наследственными. Зловредный подстароста доказал, что юридически Хмельницкому хутор не принадлежит, и конфисковал его вместе со скотом и запасами хлеба.

Наверное, будь дело чисто имущественным, Богдан, скрипнув зубами, затаил бы обиду до лучших времён. Однако финансовый убыток был не главным. Чаплинский забрал у врага не только хутор, но и любимую женщину.

Красавица Елена была любовницей Богдана. Она поступила к Хмельницкому как сиделка для его больной престарелой жены и через некоторое время сошлась с хозяином хутора. Пятидесятилетний Богдан прикипел к молодке, но жениться на ней не мог из-за ещё живой супруги. А для девушек ведь это очень важно.

Елена, видимо, тихо переживала свою женскую неполноценность, а тут объявился Чаплинский – возрастом примерно одинаковый с Богданом, не такой лихой рубака, зато более состоятельный и, главное, согласный жениться. И не алкаш! Хмельницкий-то ещё и крепко выпивал.

В общем, Чаплинский Елену увёз и обвенчался с ней по католическому обряду. Хмельницкий попытался вернуть имущество и любимую через суд, но там над ним посмеялись. Выплатили символическую компенсацию за хутор, а Елену посоветовали забыть. Она ведь, по словам вызванного в суд Данилы, сама не хотела возвращаться к прежнему любовнику.

Богдан ещё пробовал жаловаться королю Владиславу, тому, что вручал ему золотую саблю и у которого служил его отец, но тот лишь удивился, что казаки, имея оружие, не могут защитить свою честь. Скорее всего это была провокация. Бессильный король пытался опереться на казаков в борьбе со шляхтой.

Так или иначе, Владислав скоро умер, а Хмельницкий его совет использовал.

Православный джихад

В декабре 1647 года Хмельницкий покинул Речь Посполитую и бежал в Запорожье, чтобы подготовить почву для восстания, а потом отправился в Крым, чтобы договориться о союзе с крымским ханом.

Для того чтобы получить помощь от хана, требовалось признать себя вассалом Крыма и Турции, что Богдан и сделал. По словам крымского летописца, «настоящий лев, военачальник запорожских казаков, гетман по имени Мельниска (Хмельницкий. – Авт.) выбросил из сердца прежнюю враждебность к нашей вере и, не имея другого выхода, кроме как обратиться с просьбой о помощи, направил своих полномочных послов к хану. Признав главенство, он пожаловался на утеснения со стороны ляхов. А так как по обычаю Чингиса, тому, кто обращается за помощью, прощается его прежняя враждебность, то и вышел приказ прикрыть все былые обиды подолом прощения и препоясаться саблей джихада…»

Джихад вышел серьёзный. Украинские и польские земли запылали. Шляхту и её помощников евреев казаки истребляли беспощадно. Польское войско несколько раз потерпело серьёзный разгром. Причинами были как ярость казаков, так и поначалу вялая реакция поляков, которые из-за своей «демократии» никак не могли между собой договориться и провести через сейм всеобщую мобилизацию.

Тем временем Хмельницкий отправил послания к московскому царю и турецкому султану с просьбой принять в подданство Войско Запорожское вместе с прилегающими к нему землями. Но и от подданства Речи Посполитой он также не отказывался, если поляки выполнят его требования.

В итоге окончательный союз был заключён всё же с Москвой. При этом ни сам Богдан, ни его соратники не знали, что этот союз окончательный. На Переяславской Раде 1654 года Хмельницкий поклялся, что за военную помощь против поляков он принимает на себя некоторые обязательства, в частности обо всех международных переговорах Войско Запорожское будет уведомлять московского государя, а с турками и Речью Посполитой не будет контактировать вообще.

Всё это осталось на бумаге. С турками и шведами переговоры вёл ещё Хмельницкий, а после его смерти запорожская старшина и реестровые казаки на чью только сторону не переходили. Тем не менее Украина и Россия прожили в одном государстве почти 350 лет. Потому что, в отличие от казацкой старшины и ассимилированных поляками западенцев, простые украинцы, особенно левобережные, не отделяли себя от России, понимали, что они такие же русские, как и московиты, и соответственно с этим пониманием себя и вели.