Он позвал соседку Наталью Петровну для серьёзного разговора и мрачно сказал:
– Жить осталось немного.
– Это, Иван Иванович, только одному Богу известно, – ответила Наталья Петровна. – Он всемогущ и всеведущ.
– Я не всемогущ и не всеведущ, но чувствую: скоро конец. Поэтому у меня к тебе, Наташа, будет просьба. Если меня вдруг разобьёт паралич или ума лишусь, присмотри за мной, не бросай ни в каком состоянии. А там – проводи в последний путь, похорони по-человечески. Я тебя за это отблагодарю: завтра пойдём к нотариусу, отпишу тебе квартиру. Вы ведь – ты, сын, дочка, зять и двое внуков – в двух комнатах ютитесь, вижу, трудно тебе. Вот и перебирайтесь с Валерой в мою двушку, а Танькино семейство пусть в вашей квартире остаётся.

Плотовщику, или Ивану Ивановичу, шёл 85-й год. Он был одинок, но исключительно по своей вине: женился сразу после войны, сделал ребёнка, ушёл в армию, но, отслужив, домой не вернулся. Всю жизнь скитался по России, пока не осел в захолустном Красном Сулине.

Здесь он переходил от одной бабёнки к другой, каждый раз выбирая помоложе и посимпатичнее. А к старости, как это часто бывает, остался один. Правда, дед не был нищим: в своё время 18 лет рубил уголь, получил от шахты квартиру, имел неплохую пенсию.

А Плотовщиком его прозвали соседи. Иван Иванович рассказывал, как в молодости сплавлял лес по Енисею, при этом ростом он был метр с кепкой. Шклявый, худосочный, он никак не походил на могучего мускулистого плотогона или сплавщика. Вот и прилипла кличка-перевёртыш: иногда ведь и двухметрового гиганта друзья ласково кличут Малышом, а объёмного, крупного человека – Скелетиком.

Наталья Петровна и раньше помогала Ивану Ивановичу, по-соседски покупала продукты в магазине, варила борщ, даже обои поклеила.

Лет семь назад, узнав, что у Плотовщика есть сын, которого тот не видел с трёхлетнего возраста, Наталья Петровна поручила своему сыну Валере, большому спецу по компьютерам, разыскать Сергея Ивановича. Благодаря социальным сетям Валера нашёл того без труда. Оказалось, сын Плотовщика проживал недалеко, в Воронежской области, примерно в 400 километрах от Красного Сулина. Он сам был уже пожилой мужчина, имел взрослых детей и малолетних внуков. Его мать, жена Ивана Ивановича, к тому времени умерла.

Через Валеру Наталья Петровна осторожно выведала у Сергея Ивановича, нет ли у него ненависти к папаше, бросившему их с мамой на произвол судьбы. Оказалось, что нет. Правда, и любви тоже не наблюдалось, что вполне естественно. Сергей Иванович не помнил, как выглядит отец, так как мать сожгла все снимки предателя, и не знал, жив ли он. Наталья Петровна долго думала и, наконец, решила сообщить Сергею Ивановичу, что его блудный родитель пока здравствует и что сын может написать папе электронное письмо.

Ответ пришёл не сразу – видимо, Сергей Иванович тоже раздумывал. Послание не содержало проклятий, обид и претензий, выглядело нейтрально, и Наталья Петровна поняла, что его можно показать Плотовщику.

Узнав, что сын жив и не держит на него зла, Иван Иванович разрыдался как мальчишка, долго не мог успокоиться. В гости к Сергею Плотовщик приехать не решился – было стыдно. Сын тоже не изъявил желания навестить папу. Но благодаря Валере они обменивались посланиями все семь лет, поздравляли друг друга с днями рождения, с Первомаем, Новым годом…
– Думаю, это неправильно, Иван Иванович, – сказала Наталья Петровна. – Квартира должна отойти Сергею.
– Я знаю, что у Серёжи квартирный вопрос решён, – буркнул Плотовщик. – Он какая-то шишка в своём городе, и у его детей тоже отдельное жильё. Не то что у твоих… Да ты не думай, про сына я не забыл: давно деньги собираю. На книжке уже четыреста тысяч, считай, невыплаченные алименты. Вот это –  для Сергея. Сейчас ему ничего не пиши, не разрешаю. И о смерти моей сразу не сообщай. Похоронишь – напишешь, попросишь приехать на могилу. Вот моя воля. Сберкнижку отдашь ему лично в руки.

Мы живём в торгашеский век, деньги являются мерилом всего и вся. Но ещё встречаются люди, для которых деньги – не единственный смысл жизни.

Выполняя последнюю волю покойного Ивана Ивановича, Наталья Петровна после похорон написала письмо его сыну, Сергею Ивановичу. Через два дня тот приехал.

Сын Плотовщика неожиданно оказался высоким и грузным, статью и сложением явно не в отца. Побывал на могиле, погрустил, в опустевшей квартире Ивана Ивановича выпил рюмку водки за упокой его души. Сказал Наталье Петровне, что останется на пару-тройку дней – разобрать отцовы вещи.
– Он вам деньги оставил, – сказала Наталья Петровна. – Надо снять с книжки. А квартиру Иван Иванович мне завещал, за догляд. Но, знаете, Серёжа, квартиру я не возьму. Она ваша, несмотря на завещание.

Сергей Иванович опешил.
– Как не возьмёте? Отец же вам её отписал! Мне сказали, что когда он ослабел, вы и убирали за ним, и стирали, и готовили, чуть ли не с ложечки его кормили. Не говоря уже о том, что благодаря вам мы с отцом последние годы общались. Да, по интернету, но это лучше, чем вообще никак. Вы многое сделали для нашей семьи, так что квартиру честно заслужили!
– А я так не считаю. Ваша двушка, наверное, миллион стоит. Где-то год я ухаживала за Иваном Ивановичем. За год простые люди вроде меня миллион не зарабатывают, да и чужие деньги, Серёжа, добра не приносят. Чужой рубль возьмёшь – своих сто потеряешь. Отец вам четыреста тысяч оставил, как он говорил, «запоздавшие алименты». Если хотите меня отблагодарить, дайте… тысяч сто, их я заработала. А квартиру себе забирайте. Это моё последнее слово.
– Но ведь отец писал, что вы вшестером в двух комнатах живёте.
– Сергей, наши жилищные проблемы – не повод, чтобы завладеть чужим имуществом. Этак любой бандит найдёт себе оправдание: я, мол, не виноват, а грабил и убивал, потому что деньги были очень нужны.

Сергей Иванович был человеком порядочным и понимал, что Наталья Петровна квартиру действительно заслужила. Он стал лихорадочно соображать, как сделать, чтобы женщина её приняла.
– Я вот что думаю, – сказал Сергей Иванович. – Вы ведь не позвали меня на папины похороны? А почему? Воля покойного – дело святое, и вы не пошли против неё. Но ведь и завещание – тоже воля отца, и я не могу ей перечить. Хотя понимаю и ваше состояние. Конечно, чужое имущество может семье принести беду, а не счастье, поэтому предлагаю вам купить у меня квартиру. У вашей дочери ведь второй ребёнок родился недавно, так? Значит, есть материнский капитал – им и рассчитайтесь за квартиру. Такой вариант вас устроит?
– Но ведь это неправильно, – стала слабо сопротивляться Наталья Петровна. – Материнский капитал – четыреста восемь тысяч, а квартира стоит миллион, а то и больше.
– А я вам скидку делаю, потому что вы за отцом присматривали.

Так и договорились. Наталья Петровна была удовлетворена – решила свой квартирный вопрос и вроде бы принципами не поступилась. Сергей Иванович тоже вздохнул с облегчением: женщина получила то, что ей причиталось. Должна же и порядочным людям в нынешней жизни хотя бы иногда улыбаться удача.

Остаётся только добавить, что когда о договоре узнала Татьяна, дочь Натальи Петровны, она устроила матери скандал. Через тонкие стены соседи слышали, как молодая женщина орала:
– Ты дебилка, дура непроходимая! Я хотела добавить капитал к стоимости той двушки и купить трёшку, а теперь что? Ты мои деньги в задницу засунула! Какое право ты имела ими распоряжаться, не спросив меня? Ненавижу тебя, ты свихнулась от своей порядочности! Погляди, неудачница, как люди вокруг живут – миллиарды воруют, и с них как с гуся вода!

Вообще-то всё правильно, не всем же в семье быть порядочными. Надо кому-то и жадничать, и завидовать, и злиться – для равновесия.