– Надежда Георгиевна? Здравствуйте. Меня зовут Ольга Егоровна, я жена вашего отца.
– Какого отца? – удивилась женщина на другом конце телефонного провода.
– Ну как какого? У каждого человека один родной отец, – растерялась Ольга Егоровна. – Я жена Георгия Валентиновича.
– А, ну да, – равнодушно протянула Надежда. – Он жив?

– Пока жив, но болеет очень, в больнице лежит. Говорит, вот бы девчонок собрать, повидаться напоследок.
– Каких девчонок? – посуровела Надежда.
– Дочерей – вас, Веру, Любу. У него ведь день рождения через неделю. Вы уж не откажите, он сильно болеет. Приезжайте после тихого часа, он в гематологии лежит.
Надежда положила трубку, встала из-за стола и подошла к окну. На дворе стояла слякотная осень, которую она совсем не любила. Разве что один день – 30 сентября – был светлым лучом, потому что праздновались её именины. Именно 30 сентября родился и отец. Мать Нади говорила, что он мечтал о трёх дочерях, хотел назвать их Надей, Верой и Любой, а потом до конца жизни устраивать большой семейный праздник в последний день сентября.
Вот уж что отец умел, так это праздновать! С ним было весело и интересно, он придумывал повод для радости буквально из ничего.
– Надюха, – подмигивал отец дочке, – а не отметить ли нам твою первую пятёрку в этом учебном году? Отметим? Мать, – кричал он Надиной маме, – я бегу за тортом!
Потом они пили чай, дурачились все вместе и решали, что бы ещё отпраздновать с таким же размахом.
– О! Придумал! – хлопал отец ладонью по лбу. – Надюха, будем обмывать твои новые туфли! Согласна?

Когда Надя пошла в третий класс, в семье начались раздоры. Она любила обоих родителей и не могла спокойно смотреть на то, как они ссорятся. Уходила в свою комнату и тихо плакала, не понимая, что происходит. Потом отец ушёл из семьи. Взрослые сперва ничего не объясняли Наде, но соседка однажды обронила:
– Жора прижил ребёнка на стороне.
А мама объяснила: у папы родилась маленькая дочка, у неё другая мама. Они с новенькой дочкой будут жить здесь, а Надя с мамой уезжают далеко.
В далёком городе Надя сильно тосковала по папе, а он не писал ей писем, не присылал подарков и не приезжал. Новенькую папину дочку Надя ненавидела всей душой – она отняла у неё весёлого и доброго папу Жору.
Много лет спустя мужа Надежды пригласили работать на её родину, в Йошкар-Олу, и только тогда мать призналась, что отец добивался встреч с дочерью, но она поставила жёсткое условие: я не подаю на алименты, а ты не видишься с ребёнком. Он пообещал и обещание выполнил.
Надежду эта информация разозлила ещё больше: выходит, папаша пожалел на неё денег? Словом, желания встретиться с отцом у Нади не появилось, а он, видимо, не знал о её возвращении. Так и жили: она – в Йошкар-Оле, он с семьёй в пригороде. И детскую обиду на сестру Веру – новенькую дочку отца – Надя перебороть не смогла, оттого и не пыталась наладить с ней отношения.
А теперь, видите ли, отец её ждёт. Обойдётся!

– Вера Георгиевна? Здравствуйте. Это Ольга Егоровна, жена вашего отца. Вы помните, что у него тридцатого сентября день рождения?
– А с чего вдруг я должна об этом помнить? Вы у него спросите: он про мой день рождения вспомнил хоть раз в жизни?
– Понимаете, он сейчас болен…
– Ах, вот оно что – грехи решил замолить перед смертью! Ну, это без меня, пусть священнику кается. Папаша! – с сарказмом выговорила Вера. – Он всю свою совесть пропил, сто лет обо мне не вспоминал, а сейчас ждёт меня с подарочком? А как я его ждала в детдоме, не помнит? Да откуда ж ему знать! «Давай, Верунчик, в лавку сбегай, – передразнила она отца, – нам с матерью надо голову поправить». А когда матери не стало, он что сказал? Забирайте ребёнка, мне его кормить нечем. Зараза! Вы в сиротских домах жили? Нет? Повезло. А я вот хлебнула сполна. И сейчас у меня ни семьи, ни детей, ни жилья путёвого – кому нужна сирота невоспитанная, дочка алкоголика? Даже сестра родная признавать не хочет – интеллигенция драная! Я как-то пришла к ней в поликлинику, а она и узнавать не желает. Да и хрен с ней! Обижа-а-ется. А я-то при чём? Отец её мамашке рога наставлял, а я виновата!
– Вера Георгиевна, сейчас-то что считаться. Обиды надо отпускать. Отец давно не пьёт. Вы его простите, и вам самой легче станет.
– Только не надо меня воспитывать! У него, кажется, ещё дочери есть, вот пусть они и подставляют ему судно. А меня увольте.

– Любочка, это мама.
– Что случилось? Папе хуже? – забеспокоилась Люба.
– Нет-нет, я хочу сказать, что созвонилась с твоими сёстрами. Только вряд ли что получится.
– Не придут? – перебила её Люба. – Жалко. Всё-таки сёстры, пора познакомиться. Надежду можно понять – лет сорок с отцом не виделась. Он для неё чужой старик. И у Веры с ним свои счёты. Тебе как она показалась? Шумит? Ну, она такая… Я ведь как-то пыталась с ней встретиться, но она по телефону отрезала: «У меня нет отца!» А на работе про неё, знаешь, как уважительно говорят: трудяга, мол, ответственная очень, так плиточку кладёт, что ни один мужик за ней не угонится. Мне-то хотелось рассказать им, что он не такой уж плохой, что жизнь его примяла, но он, в конце концов, выпрямился, что никогда не забывал их. Помнишь, раньше говорил: «Одна Любовь осталась. Но однажды обязательно появятся Надежда и Вера». Я думала, они согласятся, ему хочется уйти прощённым. Ладно, мам, не переживай. Отец поймёт.

…30 сентября в больничном дворике сидели на лавочке три женщины разного возраста, чем-то похожие друг на друга. Говорили мало, больше молчали да смотрели настороженно. Пока совсем было неясно, что их объединяет, кроме общего отца, мечтавшего когда-то иметь трёх дочерей – Надю, Веру и Любу.
– С именинами вас, девчонки! – сказала Ольга Егоровна, выглянувшая из больничного корпуса. – Пойдёмте, я договорилась – нас всех к нему пустят. Вот уж он обрадуется.
Ольга БИРЮЧЁВА