Мужчина был военным, одиноким холостяком с квартирой, куда выписал к себе с Севера родителей, потому что думал – семьи у него никогда уже не будет, а вместе оно как-то веселее, да и отец с матерью под присмотром. Он настойчиво уговаривал меня жить вместе. Но поселиться с его родителями у меня желания не возникало, и мы решили снять квартиру. И вот тут начинается самое интересное и, как оказалось, самое страшное.

Квартиру мы нашли довольно быстро. Приехали, осмотрелись, нам всё очень понравилось: просторно, и самое главное – имелась отдельная комната для моего сына. Когда мы познакомились с хозяином, были удивлены тем, что он в свои 86 лет выглядел очень хорошо и производил впечатление крепкого и здорового человека. Лев Борисович (так звали хозяина), оказывается, жил в Дании вместе с женой, дочерью и зятем и постоянно прилетал в Россию, «чтобы подышать родным воздухом».

Когда мы подписывали договор аренды, оказалось, что предыдущие квартиранты ещё не съехали и нам придётся подождать. Вскоре мы увидели женщину, одетую во всё чёрное, которая, не говоря ни слова, очень быстро вынесла свои вещи и, даже не попрощавшись с Львом Борисовичем, мгновенно исчезла. Наш риелтор был очень удивлён таким поведением бывшей квартирантки. Хозяин махнул рукой и беспечно ответил, что у неё убили мужа и она теперь вдова. На вопрос, где убили и когда, сказал, что две недели назад, здесь, возле подъезда, когда утром он вёл сына в школу. Расстреляли в упор на глазах у девятилетнего ребёнка.

Почему мы в тот момент не отказались, почему отнеслись к такой трагедии как к чему-то далёкому и нас не касающемуся, не могу ответить до сих пор.

Нашу жизнь в этой квартире сначала ничто не омрачало, раздражало только постоянное присутствие Льва Борисовича, который прилетал из Дании так часто, будто жил где-то рядом. Каждый его приезд длился не меньше недели. При этом он требовал, чтобы с ним обращались, как с царской особой, чтобы встречали и провожали с праздничным ужином или обедом. Утром у него обязательно должен быть завтрак, никак не позже девяти часов. Завтрак состоял из овсяной каши, сваренной на молоке определённой жирности, кофе он употреблял без кофеина, обязательно со сливками. Хлеб – из отрубей и с маслом определённой марки. Хозяин вёл себя бесцеремонно и мог зайти к нам в спальню без стука. Правда, старался это делать, когда моего мужчины не было дома. Спокойно шарил по шкафам, где, кроме наших вещей, ничего не было. В общем, вёл себя так, будто не мы платили ему немалые деньги, а он пустил нас пожить из сочувствия. Мог спокойно открыть холодильник и взять, что понравилось.

Нам это всё казалось недопустимым и совершенно неприличным. Но сказать мы ему ничего не могли. Я – в силу стеснительности и из уважения к старшим. Мой мужчина, воспитанный, сдержанный, очень уважающий тех, кто прошёл войну, также не мог сказать Льву Борисовичу ни слова.

Каждый раз, прилетая из Дании, он привозил нам так называемые подарки. Два огромных чемодана, набитых ношеными вещами, стоптанной обувью, нерабочими телефонами, галстуками, бейсболками и даже носками. Однажды привёз моему сыну в подарок чью-то заношенную пижаму. Смех и грех. Вечером он прочитал мне целую лекцию о том, что я плохо воспитала сына: мол, он вёз подарок за тридевять земель, а этот мальчик даже не надел из уважения. На моё замечание, что пижаму уже кто-то носил, он с искренним удивлением заметил, что она же постирана.

Всё это так надоело, что мы стали искать другую квартиру. Примерно через четыре месяца нашего проживания начались какие-то странные звонки по телефону. То спрашивали погибшего квартиранта, то адрес и номер телефона Льва Борисовича. Звонки становились настойчивее, звонили днём и ночью. Когда в очередной раз прилетел хозяин, мы ему рассказали о звонках, и он тут же ответил, что его адрес и номер телефона ни в коем случае никому нельзя давать, а надо всем говорить, что мы его родственники и живём бесплатно.

Потом мы узнали, что его постоянно вызывают в милицию по поводу погибшего квартиранта. А как-то вечером он нам признался, что в Дании похитили его четырёхлетнюю правнучку.

Когда он в очередной раз улетел в Данию, звонки стали чаще и настойчивее, теперь нас спрашивали про его правнучку. Однажды поздно вечером в дверь позвонили. На пороге стояла молодая девушка. Она сказала, что если Лев Борисович хочет увидеть фотографии правнучки, то пусть появится, а то будет хуже. Мы тут же перезвонили и сообщили ему. На другом конце провода началась истерика, он кричал, что это аферисты и чтобы мы ни в коем случае не говорили никому его номер.

Когда он находился в отъезде, деньги за квартиру мы отдавали Валентине, близкой подруге его дочери. Она была возмущена поведением Льва Борисовича. Говорила, что после убийства квартиранта стоило дождаться, пока вдова спокойно уедет, и только потом искать новых жильцов. Рассказала, что дочь почему-то запрещает ему появляться в этой квартире и требует её продать.

Через три дня после того, как он в последний раз улетел от нас, произошло то, о чём я вспоминаю с ужасом.

У сына начались летние каникулы, и он уехал к бабушке на юг. Муж на сутки ушёл на боевое дежурство. Я приехала, как обычно, с работы, поужинала и легла спать. Проснулась оттого, что было нечем дышать. Долго не могла прийти в себя, так как комнату заполнил дым. Подумала, что, наверное, забыла выключить чайник и он задымил. Попыталась пройти на кухню. Но, идя через коридор, увидела, что от входной двери валят клубы дыма. Я слышала, как на лестничной площадке гудит огонь, как там что-то трещит, лопается, падает. Решила, что горит что-то в подъезде, попыталась посмотреть в глазок, но глазок расплавился и провалился внутрь, расплавилась дверная ручка, ключи висели в замке, и когда я хотела вытащить их, то не смогла этого сделать и обожгла руку до кровавых волдырей. Я поняла, что горит наша дверь.

Я запаниковала. Даже не сразу сообразила, что нужно вызывать пожарных. Ещё какое-то время металась по комнатам и кричала, как в фильмах ужасов. Вся квартира была в дыму, не видно было стен, мебели – ничего. Догадалась намочить полотенце водой, приложить к лицу и, наконец, позвонила.

Приехали пожарные, спасатели и участковый. Когда они все ввалились в квартиру, мои зубы стучали, я не могла произнести ни слова. Меня усадили, налили целый стакан водки. Я, помнится, ещё очень удивилась, когда парень из МЧС спрашивал меня, тряся за плечи: «Водка дома есть? Водка дома есть?» Я смотрела на него вытаращенными глазами и думала: «Зачем ему водка? Тут пожар, он же на работе – и водку пить собрался?» Участковый писал, я что-то говорила – помню с трудом. Всё это началось в три часа ночи, а ушли они все только утром, когда я уже могла более-менее связно говорить. Потом приехала «скорая», но ехать в больницу я отказалась.

Утром пришли дознаватели. Установили, что дверь облили бензином и подожгли. Я находилась в каком-то вакууме, голова была чугунной, казалось, что всё это происходит не со мной.

Мы сразу же позвонили в Данию и сообщили о происшествии. Лев Борисович не удивился, не возмутился, а только попросил, чтобы мы сделали ремонт и поменяли входную дверь. На что мой муж (к тому времени мы уже расписались) прорычал, что мы съезжаем, а менять и ремонтировать ничего не станем. И тут же стал уговаривать ехать к нему, но совсем не хотелось жить со свекровью, которая ко мне не очень благосклонна. Я попросила дать немного времени, чтобы найти другое жильё.

Но через несколько дней, выходя из квартиры, я увидела на двери листок бумаги, на котором было написано дословно следующее: «Долги за цветной металл даром не пройдут. Убирайтесь из этой квартиры вон, а то с вами будет то же самое, что и с предыдущим квартирантом. Это наше последнее предупреждение. Срок вам – неделя».

Мне хватило ровно двух часов, чтобы собрать все вещи и вызвать машину. К приезду мужа со службы я уже ждала его на улице. Мы переехали к нему.

После этого нам много раз звонил Лев Борисович и недоумевал, как же мы могли его бросить. Даже кастрюльку не помыли! Как нам не стыдно, и не хотим ли мы вернуться назад. Он нам тысячу рублей сбросит. Или просил найти ему квартирантов. Мы были поражены такой жадностью, наглостью и ещё неизвестно чем. В его квартире убивают человека, угрожают убийством другому, устраивают поджог, а он… Высказали ему всё, что думаем по этому поводу.

Мы много думали о том, что произошло, анализировали и пришли к выводу, что во всём этом замешана его дочь, у которой был какой-то бизнес в России. Неслучайно она запретила отцу появляться в этой квартире и вообще велела продать её. Видимо, ожидала беды. Не просто так ведь у неё украли внучку. Лев Борисович прилетал на родину тайком, и каждый раз дочь ему звонила и устраивала скандал – ведь неспроста!

Через три месяца мне позвонила Валентина и рассказала, что дочь Льва Борисовича убили в Дании. Утром, когда она выходила на работу, прямо возле дома, нанеся множество ножевых ранений.