– Что это? – спросила моя мама.
– Записала, чтобы не забыть, что хочу спросить.
– Тётя Лиза, нам дали всего десять минут. Как вы всё успеете спросить?
– Ну уж постараюсь.

Мама махнула рукой.

Пришла тётя Поля с мужем дядей Аркашей. Тётя Поля очень трусила, она редко разговаривала по телефону, а междугородный разговор для неё вообще был в диковинку. Дядя Аркаша воевал, поэтому не трусил. Он с утра выпил и, как мог, подбадривал жену:
– Чего ты? Подумаешь! Я на фронте по телефону с немцами разговаривал. Они на том конце провода, я на этом. Они там что-то по-своему лопочут, а я им: «Хенде хох!» Те сразу трубку и бросили.

С собой они взяли сына Юру, который работал в каком-то секретном отделе научного института. Разговаривать с представителем другой страны ему было нельзя, но его взяли на случай неисправности телефонного аппарата. Юра согласился при условии, что станет сидеть в другой комнате.

– Вы поаккуратнее, будут прослушивать, – предупредил он.

После его слов тётя Лиза вырвала из тетрадки две страницы.
– Что там? – спросила моя мама.
– Я написала тут, как мы живём, – честно призналась тётя Лиза.

Были ещё родственники, но они просто пришли поприсутствовать при разговоре, тогда и это считалось событием.

1916 год, Ижевск. Каждое утро австрийских военнопленных водили по улице на работы, жители города уже к этому привыкли. Пленные вели себя мирно и дружелюбно, некоторые даже улыбались.

Мария сначала разглядывала их через щель в заборе, потом из окна, а затем, осмелев, стала выходить за ворота. Это были молодые парни, в основном из крестьян, попавшие под призыв и после недолгой подготовки отправленные на фронт. Первый бой – и плен, многие так ничего и не поняли. Но им-то ещё повезло: остались живы. Другие, которые тоже ничего не поняли, погибли.

Гордая осанка, русая коса и чёрные, с чёртиком, глаза – увидев Марию, шедшие на работу пленные как по команде поворачивали головы направо. Когда возвращались, соответственно, налево.

Среди них выделялся один высокий худощавый солдатик, он дольше всех смотрел на Марию. Даже кивал ей иногда, и девушка кивала в ответ. Парня звали Золтан.

Плен пленом, но жизнь продолжается, молодость берёт своё. Кивок, улыбка, глоток воды, букетик цветов, ну и так далее. Обычный сценарий, да время необычное: война, революция, красные, белые, поди в этом всём разберись. В 1918-м большевики подписали Брестский мир, по которому всех военнопленных решили отправить по домам.

И вот Золтан позвал Марию с собой.
– Да чтобы я за германца свою дочь отдал? – возмутился отец Марии.
– Куда собралась? Чего в отцовском доме не живётся? Хочешь замуж – вот выходи за Гаврилу соседского, – присоединилась мать.

Но не надо Марии Гаврилы, хочет ехать с Золтаном. Да и оказалось, что он не немец вовсе и даже не австриец, а словенец. В общем, сдались родители.

Пленных отправляли партиями. Большевики старались выполнять договор, да один военнопленный заупрямился: не поеду домой без моей русской невесты. О невестах никаких распоряжений не поступало. Что значит – один не поедет? Силой в вагон и на отправку. Пробовали? Обратно вернулся? Чёрт с ними. Сама не против? Ну и отправляйте.

Всё решилось оперативно. Ладно хоть не расстреляли – это тогда тоже делалось оперативно.

Звонок раздался неожиданно, хотя все смотрели на телефон последние пять минут, как кролики на удава. Вздрогнули. Мама сняла трубку.
– Алло, слушаю.

Голос ровный, спокойный – хотела держаться достойно на случай прослушки.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила тётя Лиза.
– Соединяют, – мама встрепенулась. – Алло, Мария?

Чуть больше года Золтан с Марией добирались до пригорода Любляны, где жила его родня. Слава богу, в дороге ничем не заболели, не потеряли друг друга.

Родители на радостях выделили сыну имение, небольшое, но справное. Сын вернулся, да не один, с женой – ещё большая радость!

Так Мария в 19 лет оказалась за тысячи километров от родного города, в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, как тогда называлась неведомая ей новая родина.

Жизнь текла тихо и размеренно. Она выучила язык, стала послушной и любимой невесткой для родителей Золтана, родила им внучку.
Пролетело межвоенное затишье, новая мировая война каким-то чудом обошла её семью стороной. Никуда не переезжая, Мария оказалась в Югославии.

А с Югославией у нашей страны были своеобразные отношения. То потепление, то похолодание, то ещё чёрт знает что. Мария не интересовалась политикой, но хотела знать, как там её родные и близкие, как отец, мать. Регулярно писала письма – некоторые возвращались, другие пропадали бесследно. Но Мария не сдавалась.

Ответ пришёл неожиданно. То ли в очередной раз наладились отношения, то ли просто почта добросовестно выполнила свою работу. Так Мария стала переписываться с роднёй.

Я помню её письма. Вернее, конверты, с какими-то сумасшедшими по тем временам почтовыми марками. Помню первые стереооткрытки, которые она присылала, я разглядывал их и не верил своим глазам. Мы вешали их на ёлку, и это считалось лучшим украшением.
Но Мария не только писала, она хотела побывать на родине. План придумала простой: сначала съездить самой, всё узнать, а потом свозить дочь и внуков. Помехой стали опять непонятные отношения между Югославией и СССР – в поездке отказали. Но Мария не отступила от задуманного.

12 апреля 1961 года в 9 часов 07 минут мощная ракета с космическим кораблём «Восток» оторвалась от стартового стола. По громкой связи пронеслось знаменитое «Поехали!». Полёт длился 108 минут. Потом Юрий Гагарин за год облетел и объехал почти сто стран. Побывал и в Югославии. И вот на пресс-конференции, устроенной в его честь, к нему пробилась Мария. Как ей это удалось, загадка. Она рассказала свою историю и спросила Гагарина, есть ли у неё надежда побывать на родине. Первый в мире космонавт, улыбнувшись своей знаменитой улыбкой, пообещал:
– Скоро будете!

То ли Гагарин что-то знал, то ли совпадение, но прошёл всего год, а из окна поезда Москва – Ижевск Мария махала платком и кричала:
– Я Мария! Я Мария!

Не зря кричала. Попробуй узнай через столько лет в пожилой женщине молодую и стройную девушку.

– Мария, тут тётя Лиза трубку вырывает, хочет поговорить.

Тётя Лиза аккуратно взяла трубку, дунула по привычке.
– Алло, Мария, это я. Что? Плохо слышно. Это я, Лиза. Алло, Мария! Ничего не слышно.

Забыв про тетрадь, тётя Лиза вопросительно смотрела на окружающих.
– Наверное, глушат, – предположил дядя Аркаша.

В следующий раз Мария приехала только через десять лет, в 1972-м, и привезла дочь и двух внуков, как и мечтала. Внуков звали Смилян и Рожко, они были уже большими, одному 16, другому – 21. Мне тогда исполнилось 13 лет, и я боялся называть их по именам. На их фоне Колян, Серёга, Петька и Вован звучали как клички.

Оба неплохо говорили по-русски. Мария привезла их, чтобы показать дом, где родилась, улицу, на которой выросла. Конечно, показывать-то особенно было нечего – та же разбитая улица, те же дома, что стояли до её отъезда, только очень постаревшие, пыльные кусты акации и другие достопримечательности обычной провинциальной жизни.

Единственное, чем хозяева могли удивить гостей, это хлебосольным приёмом. Разумеется, в пределах возможностей. Украшением стола стал огромный рыбный пирог, его готовила тётя Лиза. Мария нахваливала. Тётя Лиза цвела, она была рада угодить гостям. Вдруг Рожко произнёс:
– Пирог вкусный, только я не буду его есть. В нём очень много костей, не хочется их выковыривать.

Повисла гнетущая тишина. Положение спас Смилян:
– А я, чтобы не обижать хозяев, буду есть пирог вместе с костями!

Чтобы замять неловкую паузу, тётя Лиза запела, Мария подхватила. Присоединился кто-то из гостей, пели что-то из времён их молодости. Этих песен я не знал, поэтому не подпевал, а налегал на деликатесы.

В советские времена Ижевск был типичным закрытым городом – там производили оружие. Об Ижевске по телевидению говорили крайне редко, даже в прогнозе погоды он никогда не упоминался. Но всё же Марию туда пустили целых два раза. Правда, через три года после последней поездки, когда Мария снова попала в Россию, ей разрешили приехать только в Казань.

А от Казани до Ижевска всего 400 километров – что это для Марии, которая в молодости прошла пол-России и пол-Европы? Пешая прогулка. Вокзал, плацкарта, встречайте!

Встретили, расселись за столом, выпили по первой. Только закусили – стук в ворота.
– Странно, – сказали хозяева, – никого не ждём.

Стук повторился, вежливый, но требовательный.
– Это за мной, – сказала Мария.
– Глупости! – сказал дядя Аркаша. – То время у нас давно закончилось. Я как фронтовик пойду открою.

Родня прильнула к окнам. Дядя Аркаша открыл ворота, строго глянул на непрошеных гостей и вытянулся по стойке смирно.
– Точно за мной, – повторила Мария.

Хозяйка, пытаясь сохранять спокойствие, засуетилась.
– Мария, иди сюда, – позвала она. – Здесь тебя спрячем.

Марию упрятали за комод, задвинули стулом, закидали вещами. Конечно, надёжнее было бы через окно и огородами, но об этом никто не подумал. Понадеялись, что пронесёт. Зря.

В дом вошли двое мужчин, строгих и спокойных. Разговор был короткий.
– Кто хозяйка?

Хозяйка сделала шаг вперёд. Хотела два, но почему-то занемели ноги.
– Есть ли кто-нибудь в доме, кому быть не положено?
– Никого, – и у хозяйки занемели губы.
– А по какому случаю праздник?

Неловкое молчание. Если бы знали заранее – придумали бы повод. Ситуацию спасла Мария. Вышла, представилась.
– Моя вина. Они не при чём.

Ответили сухо:
– Разберёмся. А вам сутки на обратную дорогу к месту пребывания. Провожать нас не надо.

И ушли. И все сели – кто на стул, кто на диван – ноги не держали.
– Чего приуныли? – спросила Мария. – Я пойду в посольство, вас не тронут.
– Может, всё и обойдётся, но если пойдёшь в посольство, я за такой расклад не ручаюсь, – сказал дядя Аркаша. – Давайте выпьем.

Как ни странно, но всё обошлось. Дядю Аркашу, правда, вызвали в милицию, но совсем по другому поводу.

– Алло, Мария, – почти кричала в трубку тётя Лиза. – Говори громче! Я и так громко говорю. Хорошо. Хорошо, говорю, что у тебя всё хорошо. И у нас всё хорошо.

Тётя Лиза протянула трубку Юре.
– Юра, что-то с трубкой. Я плохо слышу.
– Трубка в порядке, это помехи на линии, – Юра был осторожен.
– Алло, Мария… Всё… – сказала она. – Разговор окончен. Неужели десять минут так быстро пролетели?

Время действительно летит незаметно. Нет уже ни СССР, ни Югославии. Нет и самой Марии. И не только её.