Сама Валентина была индивидуальным предпринимателем, ну то есть «малым бизнесменом», которых так любит поддерживать наше государство. Держала палатку «Самые свежие фрукты и овощи», умудрялась с выгодой для себя сотрудничать только с местными производителями. Карьера мало интересовала Валентину. На фруктово-овощные деньги она и сына в престижный вуз «поступила», и нотариальную контору для дочки приобрела, прямо рядом с домом. Да! А что такого? Дело выгодное, и за ребёнка спокойно – никто и никогда с работы не попрёт.

А когда её племянница Маришка осталась одна, Валентина ни минуты не сомневалась и поступила правильно: не стала, как некоторые, с выгодой для себя оформлять опекунство, а сразу удочерила, хотя и знала, что лишается всех компенсаций.

В отличие от Валентины, Маришкина мать, Галина, была ну совсем не правильной. Бабушка, которая никогда не стеснялась в выражениях, звала Галину «сучкой, зацелованной матерью». Галя родилась через десять лет после Вали, и позднего ребёнка в семье лелеяли. Она в жизни тряпки в руках не держала, чай ни разу не заваривала. Однажды, когда Валентина попыталась заставить 12-летнюю Галку выстирать своё собственное бельё, мама не разговаривала с ней неделю. Валентина не смела осуждать мать, но в душе злорадствовала, когда выросшая Галка стала подсовывать родителям одну свинью за другой.

Брошенный институт, три краткосрочных замужества, несметное количество абортов. И Маришку-то она родила чисто случайно – по своей несобранности опоздала в консультацию. Правда, дочку очень любила, но заботилась о ней как умела: заваливала подарками и сладостями, но могла надолго оставить одну. Вечером укладывала спать, закрывала на ключ и линяла по своим молодым делам.

Вот так однажды Галка ушла и не вернулась. Соседи только на третий день позвонили в милицию, потому что им надоело, что за стеной не переставая скулит собака. А это Маришка плакала от страха и голода. А Галина всё это время лежала в морге с проломленной головой.

Наверное, вы возмутитесь: где же была правильная Валентина? И зря. К этому времени сёстры жили в разных городах: Галка сбежала подальше от Валентининой правильности. Ей «лечение» было ни к чему, она и сама была с усами, а Валентину хлебом не корми – дай «полечить». Она и мужа своего с детьми «залечила», и пользовалась всяким случаем, чтобы приморозить мозги сестре.

Когда с Галкой случилось несчастье, никто не бросился искать её сестру, потому что все, кто так безумно любил Галину, любили по вечерам, а наутро забывали о её существовании. Автора точного удара в основание черепа так и не нашли. Труп Галины обнаружили утром после дождя – и никаких улик и свидетелей…

Тогда восьмилетняя Маришка впервые увидела свою тётю. Валентина страшно обрадовалась новому ребёнку – свои выросли, и они вдвоём с мужем начали тосковать. Валя с жаром бросилась сеять разумное, доброе, вечное. Определила новую дочку в лучшую в городе школу, записала в танцевальную студию, купила электронное пианино, наняла учительницу из музыкалки. И результаты были налицо: Маришка оказалась очень способной, училась на пятёрки, да и на внеклассных занятиях радовала преподавателей.

Но не всё было так радужно: похоже, девочка не испытывала к тётушке особо горячих чувств. Не бросалась в родственные объятия и в глаза не смотрела. Да чего там, она только что не шарахалась от тёти. Валентина надеялась, что Маришка назовёт её мамой, ведь она так старалась, – а ребёнок никак её не называл. Порой Валентина удивлялась, как девочка умудрялась выкручиваться. Уже почти год они были вместе, а прогресса Валентина не замечала.

Зато стала замечать, что из кошелька пропадают деньги. В первый раз подумала, что ошиблась, во второй насторожилась, а в третий спросила у мужа. На всякий случай – вдруг он, мало ли что. Но муж не брал.

Вечером, когда Маришка уже спала, Валентина вытряхнула на стол содержимое её портфеля. Во внутреннем кармашке лежала скомканная сотня. Валентина давала племяннице деньги, но не больше пятидесяти рублей, думала, что у неё и так всего вдоволь. Она ведь покупала всё, что, по её мнению, нужно девочке её возраста.

Валентина пришла в ярость, ведь в её семье никто не брал чужого. Даже непутёвая Галина у родителей никогда ничего не брала. «Чёрт, – подумала она, – значит, дурную кровь ничем не перебить. Видно, папашина наследственность».

Она хотела было разбудить Маришку, чтобы вылить на неё всё своё праведное негодование. «А ведь я её даже наказать не могу как родную», – в сердцах подумала Валентина. Она уже бросилась в детскую, но по дороге споткнулась о Маришкину тапку, брошенную посреди дороги. К порядку девочку пока тоже приучить не получалось.
И тут Валентина вспомнила.

Папа купил ей красные лакированные туфельки. Они были с перепонками на щиколотке и пускали солнечных зайчиков. Маленькая Валя долго мечтала о них, и папа пообещал купить сразу, как только на работе дадут премию.

А потом они стояли в коридоре, и Валя каждые пять минут бегала туда и смотрела на них. Так хотелось надеть и выйти на улицу, но мама сказала, что нельзя:
– Поцарапаешь – небось, тут же с мальчишками в футбол гонять полезешь. Лакированная поверхность очень деликатная – ничего не стоит повредить. Вот будет праздник – тогда пожалуйста. А если хочешь гулять – вон сандалии есть, носись в них сколько хочешь.

Но как только мама ушла, Валя сразу напялила туфельки и гордо вышла в них во двор. Она стояла, отставив ногу, и ждала, когда на неё начнут обращать внимание. Но никто не обращал. Девочек в их дворе не было, а мальчишки, как всегда, пинали мячик. Она постояла ещё чуть-чуть, а потом пошла к ним. Ничего страшного не случится, если она пару раз по мячу ударит. Зато все сразу увидят, какие здоровские у неё туфли.

Сама не заметила, как втянулась в игру, и, конечно, сразу же поцарапала носок одной туфельки. Ничего не поделаешь, мама всегда права. Она так расстроилась, что тут же расхотела играть: было до слёз жалко туфли. И страшно встречаться с мамой, та могла сгоряча и подзатыльник влепить.

Обувной магазин, где папа купил красные туфельки, был совсем рядом. Валя пошла туда и стала смотреть сквозь стеклянную витрину на людей, которые заходят, выбирают обувь и примеряют её своим детям. И Валя придумала.

Она потихонечку пристроилась за одной тётенькой, которая вела за руку девочку, и зашла за ними в отдел. Туфли стояли в ряд и блестели, пуская солнечных зайчиков. Валя потихонечку взяла свой размер и отошла в уголок. Там она быстренько поменяла поцарапанные туфли на новые, аккуратно поставила испорченную пару на полочку и вслед за той же тётенькой незаметно вышла на улицу.
Она шла домой и про себя повторяла: «Я ведь их не украла, а просто поменяла».

Валентина остановилась возле детской. «Так вот в кого Маришка», – подумала она и похолодела. Она присела на диван и поняла, что никакая она не правильная, что дети давно не были у неё в гостях, а муж всё пропадает на работе. Заплакала, вспомнив, как погибла Галина, а она не видела её перед этим несколько лет, даже и попыток не делала встретиться. И на похороны не попала. А теперь вот насела на сироту, пытаясь сделать из неё правильного человека.

Утром она позвонила продавцу, который работал с ней в паре, и предупредила, чтобы тот сегодня справлялся один. Маришку будить не стала, а пошла на кухню и принялась печь тоненькие блины. На запах явилась Маришка.
– Я проспала? – испуганно спросила она.

Валентина улыбнулась и усадила девочку за стол:
– Сегодня – никаких школ. Позавтракаем и пойдём в зоопарк. Вчера у меня был неудачный день, я заработала всего три тысячи рублей. Но если мы хотим, то можем потратить их на себя.

Целый день они гуляли, ели мороженое, катались на каруселях, а потом пошли в кино. А когда пришли домой, Валентина усадила Маришку за письменный стол, высыпала из кошелька мелочь и сказала.

– Видишь, сколько осталось? А на работу я сегодня не пошла. А что это значит? Это значит, что завтра мы не сможем печь блинчики. Нам даже не на что купить молока. Наверное, я не умею распоряжаться деньгами.

Маришка тревожно смотрела на Валентину.
– А знаешь что? Давай все наши деньги будут лежать на столе, и ты будешь следить, чтобы я не потратила лишнего? У тебя ведь одни пятёрки по математике, ты у меня такая умница!

Маришка покраснела и заплакала.
– Ты чего плачешь, доченька моя? – Валентина раньше стеснялась называть Маришу доченькой, а вот теперь само вырвалось.
Она обняла девочку и стала гладить по плечам и спине. И та успокоилась.