«День икс» наступил, а признаков того, что дочка рвётся увидеть белый свет, не было. И именно в этот день мне по графику следовало посетить гинеколога. С трудом оделась – куртка на мне сходиться перестала, а новую покупать вроде как смысла нет. Я её на груди булавкой застегнула, пузо торчит, пошла. Выхожу на улицу, а там – сплошной каток. Накануне выпавший снежок полило дождиком, а потом всё это дело подморозило. Вышла, два шага сделала – ноги разъезжаются, идти просто нереально. Встала как вкопанная, не знаю, что делать. Мама из дома выскочила, испуганная:
– Может, не пойдёшь? Ну, куда тебе на таком сроке падать? Ведь хряпнешься обязательно.
– Ага, – говорю. – Попой стукнусь и сразу рожать начну посреди дороги.

Зря я ей это сказала. Напугала ещё больше, она мне потом звонила через каждые пять минут. Чтоб осведомиться, рожаю я уже на дороге или пока ещё иду.

Дорога до больницы заняла у меня часа два. Обычно я проходила этот путь за пятнадцать минут. Я семенила, как толстопузая гейша, с перекошенным лицом, вся в жутком напряжении. Страху натерпелась, аж вспотела вся. Но – дошла и даже умудрилась ни разу не упасть. Правда, от маминых непрерывных звонков у меня разрядилась батарея в телефоне.

Вваливаюсь в кабинет к гинекологу. Та, увидев меня, в ужасе замахала руками:
– Что вы тут делаете? Вы в роддоме должны быть, вы рожать сейчас должны!
– Так ведь не рожается пока, – отвечаю.
– Это неважно. Марш в роддом, хватит мне тут голову морочить.

Кое-как выпросила у неё разрешение сдаться в отделение хотя бы на следующий день. Доктор мне поставила условие, что уж завтра я туда лягу обязательно.

Расстроилась я ужасно. Вот вроде и срок подошёл, и всю беременность себя мысленно к родам готовила – а оказалась морально совершенно не готова. Но тогда я почему-то была уверена, что как только попаду в роддом, начну рожать моментально. Поэтому и отсрочку выпросила, чтобы как-то собраться.

Выползла из больницы, иду, реву. Чего реву – сама не знаю. Страшно было, и себя жалко. Люди смотрят, как на дурочку. Обратная дорога, кстати, поменьше времени заняла – каток начал подтаивать.

Домой пришла заплаканная, маму чуть инфаркт не хватил – она решила, что я всё-таки навернулась и поэтому рыдаю. Пожаловалась ей на свою горькую долю, а она давай смеяться:
– А чего реветь-то, дурища? Тебе же в любом случае придётся родить, ты не можешь всегда ходить беременной!

После этих её слов стало как-то легче. Решила я, раз уж роды так неизбежны, хотя бы в бане перед этим событием помыться. У родителей тогда бани не было, пошла я к мужу (мы с ним отдельно жили). Стал он баню топить, а я сижу, ему на жизнь жалуюсь. Рассказываю, как мне страшно, как боюсь рожать – вдруг что-то пойдёт не так. Ну, хотелось мне, чтоб пожалел, поддержал. А он, перебив меня прямо посередине нытья, вдруг говорит:
– Слушай, раз ты всё равно в баню идёшь, прихвати вот это и помой там, а?

И суёт мне какую-то железную фиговину, размером с меня. И никакой тебе поддержки и понимания! Так обидно стало, что я опять заревела. Железную фиговину не взяла, пусть сам моет, раз чёрствый такой.

Зашла я в баню, там дышать нечем. Я и до того жаркую баню не любила, а тут ещё того и гляди рожу. Совсем нараспашку дверь раскрыть – холодно. Закрыть – жарко. А приоткрыть слегка не получается, она распахивается сразу. Ну, я ничего умнее не придумала: взяла какую-то палочку, приоткрыла дверь, в образовавшуюся щель высунула руку с палочкой и снаружи дверь подпёрла. Получилось как надо, красота.

Моюсь, значит, время от времени всхлипывать не забываю. Тут дверь вдруг закрылась. Я особого внимания не обратила, решила, что палочка просто упала. Было уже не жарко, поэтому открывать не пошла. Домылась, оделась. Стала выходить – в дверь толкнулась, а она не открывается. Оказывается, палочка моя не просто свалилась, а намертво заблокировала дверь снаружи.

Пять минут я билась в неё ногами, руками и попой. Дверь не сдвигалась с места. У меня начиналась истерика. Села на порог, попыталась взять себя в руки. Баня от дома далеко, ори – не ори, не услышат. Телефона с собой нет.

Конечно, я понимала, что вечно тут сидеть всё равно не буду, муж рано или поздно спохватится. Больше всего боялась, что от стресса и жары у меня начнутся схватки. Я уже представила, как рожаю в бане на полу. Откуда ни возьмись, вдруг начался приступ самой настоящей клаустрофобии. Стало не хватать воздуха, душно, жарко. Пространство-то замкнутое, даже окошечка нет.

Встала я на четвереньки, голову к полу наклонила – внизу было прохладнее, дышалось легче. Минуты три так стояла враскоряку. Потом представила, как я сейчас выгляжу со стороны – с красным перекошенным лицом, огромным пузом и стоящая в такой позе в бане на полу. У меня случился приступ истерического смеха. Ржала-ржала, кое-как успокоилась. А потом подумала, что меня надо занести в Книгу рекордов Гиннесса. Ни один человек не сможет закрыть дверь снаружи, при этом находясь внутри. От этой мысли я снова принялась хохотать. Смеялась долго, пока не услышала за дверью деликатное:
– К-хм, ты там в порядке?

Как же я обрадовалась! Вскочила на ноги, заверещала:
– Дверь! Палочка! Я не могу выйти!

Когда муж увидел, как я умудрилась сама себя в ловушку посадить, он был в шоке. Специально так не сделать ни за что! Освободил меня. Я от облегчения ему всё простила. Даже железную фиговину. Спрашиваю:
– А что ты под дверью бани делал?
– Я мимо шёл, слышу – ты хохочешь, да так громко. Испугался, решил, что ты совсем перегрелась.

Как же хорошо, что я такая смешливая! Иначе неизвестно, сколько бы я ещё в бане просидела.

На следующий день сдалась в роддом. А родила только через две недели после этого случая. Мне, как оказалось, срок поставили неправильно.