Заметив мои округлившиеся от этой новости глаза, сын Стёпка ободряюще похлопал меня по плечу: «Мам, ну ты чего, это же первоапрельская шутка!»

Неподалёку от нас ахнула женщина, услышав что-то страшное по телефону:
– Муж говорит, что в Москве пурга и метель!

Мы недоверчиво переглянулись с остальными пассажирами.
– Какие однообразные шутки у этих московских мужчин! – повела плечиком коллаборационистка Раечка, за неделю почувствовавшая себя пражанкой.

Решительная Изабелла Николаевна набрала домашний номер и без предисловий спросила в трубку: «Так! Что творится в Москве? – и повторила всем убийственный ответ из дома: – В Москве зима, бабушка!»

В то, что это не первоапрельский розыгрыш, поверить было по-прежнему трудно. В Праге всё цвело и благоухало: розовые магнолии, белопенные вишни и сакуры, пышные ослепительно жёлтые кустарники. На ухоженных газонах пестрели ромашки, а между камней брусчатки на каждом шагу пробивалась сочно-зелёная травка.

В Прагу мы летали небольшой компанией из сорока человек, двадцать шесть из нас были дети от десяти до тринадцати.

Мы занимали практически все три этажа маленького отеля, целый зал в ресторане на углу Вацлавской площади и вечно устраивали пешеходные заторы на узких улочках Праги.

Прохожие сторонились нас, жались к стенам зданий и с недоумением смотрели вслед, потому что наши дети беспрестанно и самозабвенно пели. Пели они в самолёте, автобусе, на улицах и площадях и, конечно, в отеле.

И тому было логическое объяснение: мы приехали на международный фестиваль хоров «Юная Прага», и дети находились в перманентном экстазе.

В последний день фестиваля пел уже весь город: американские, японские, канадские, финские, русские и белорусские, чешские и словацкие, турецкие, немецкие, ирландские хоры и оркестры шагали грандиозным парадом по старым улочкам и площадям Праги – кто в национальных одеждах, кто в забавных костюмах, с флажками своих стран и единым, прошибающим до слёз своей красотой, гимном фестиваля «Юбилате», который написал чешский композитор и сам же дирижировал всей этой многотысячной толпой.

Жители Праги выглядывали из окон, выходили на балконы, горожане и туристы приветливо махали нам руками.
– Ты чувствуешь себя звездой? – спрашивал Стёпка свою десятилетнюю коллегу, она восторженно кивала. Стёпка помахал в объектив камеры какому-то иностранному старичку. – А я чувствую себя суперзвездой!

После парада в Народном доме на Виноградах, роскошном дворце с золочёными балконами, расписными потолками, хрустальными люстрами и мраморными лестницами, – там, где, собственно, и проходил фестиваль, – вечером вручали дипломы, объявляли победителей и завершали праздник общей дискотекой.

Наши девчонки сверкали глазами, встряхивали гривами длинных волос и повизгивали в предвкушении дискотеки. Они уже успели за эти дни перевлюбляться в весёлых и раскованных парней из зарубежных хоров.
Изабелла Николаевна, наша хоровичка, взволнованно поправляла очки и приговаривала: «Надо следить за девочками! Ох, боюсь я этих иностранных самцов!»

Но бояться оказалось совершенно нечего. Более зажигательной, но целомудренной дискотеки я в жизни не видела.

Японцы, американцы, славяне и европейцы болтали на разных языках, держась за руки, носились разноцветной змейкой между другими танцующими, хохотали, врезались, падали, поднимали друг друга. Взмокшие, счастливые…
Танцевали все – и наша десятилетняя мелкота, и мы, их сорока-с-хвостиком-летние мамы и папы.

Расходиться никому не хотелось, но Изабелла Николаевна с усердием наседки собрала всех под свои руки-крылья и погнала в отель: «Девочки, облико морале! Я за вас отвечаю!»
Но какое тут, к чёрту, «облико морале» – остановиться было невозможно.

Наши девочки уже в отеле продолжали петь и хохотать, сидя на подоконниках всех трёх этажей, свесив во двор свои чудные юные ножки.

Измученные их мартовским пением жители соседнего дома вызвали полицию. И полиция приехала, потому что в Праге после десяти часов вечера поющие дети приравниваются к пьяным хулиганам. Полиция пошла по номерам, спрашивая документы, и тогда Изабелла Николаевна, приспустив очки, гордо предъявила полиции наш диплом с почётным вторым местом. Полиция изучила диплом и составила протокол. Но разошлись мирно.

О приходе полиции мы со Стёпкой узнали уже наутро перед отлётом, потому что всю ночь прошлялись вдвоём по прекрасной и таинственной Праге.

Наше первое знакомство с Прагой также состоялось в ночное время, и было оно жутковатым приключением.

Надо заметить, что по ночам Прага освещается очень скудно и после десяти вечера жизнь в ней просто вымирает, если это, конечно, не вьетнамские магазинчики, где всегда можно что-то купить для ночного перекуса, или самый центр города с пабами и кабаре, где догуливают туристы.

Отужинав с хором после расселения в отеле, мы со Стёпкой сбежали от всех с нашей русской подружкой Светой, которая уже несколько лет живёт и учится в Праге. Она зашла за нами в отель со своим местным бойфрендом Яном.

Время было позднее, ехать по культовым места города не осталось сил, тем более что оба наших «гида» температурили, отчего были хмуры. Маршрут нашей первой экскурсии принял мрачное и даже мистическое направление.

Мы ещё не успели увидеть Злату Прагу, залитую ярким весенним солнцем, с её сверкающими медными и красными черепичными крышами, точёными башенками, кружевными ратушами и соборами, разноцветными домиками, великолепными статуями и величественными мостами.

Перед нашими испуганными взорами тут и там вырастали из мрака серые углы старых зданий, бесконечные каменные ступени, круто сбегавшие вниз, в ночные сады со зловещими деревьями и кустами, тянущими к нам свои узловатые лапы в радикулитных позах. В фиолетово-чернильное небо вонзались чёрные шпили ратуш.
– Это и есть Прага? – поскуливали мы со Стёпкой, крепко держась за руки.
– Да, это Прага, – отвечал Ян, и, хотя за весь вечер он ни разу не улыбнулся, было заметно, что его забавляет наше перепуганное состояние. – Я поведу вас в такие места, куда вас никто никогда не поведёт. Вы знаете, что по ночам Прага кишит призраками и привидениями?

Из темноты прямо перед нами возникло первое привидение в низко опущенном капюшоне.

В том, что это именно привидение, не было никаких сомнений, ибо оно нарушало все законы человеческого равновесия, плавно покачиваясь вперёд-назад всем телом.

С высокой крепостной стены на нас прыгнула чёрная бродячая собака.

Не успели мы охнуть, как привидение выругалось по-чешски, и наша Света ответила ему тем же.
– Что оно сказало? – тихо спросил её Стёпка.
– Оно сказало, чтобы мы держали собак на поводке, – объяснила Света. – А я ему ответила – если бы это ещё были наши собаки! Бродяга. Их по ночам здесь много.
– Это не бродяга, а привидение! – настаивал Стёпка. – Ты видела, как оно покачивалось?
– Если бы ты столько выпил, то вообще показал бы нам чудеса левитации.

Нас вели пустынными гулкими улочками, по крутым ступеням мы нырнули к какому-то биологическому университету с анатомическим театром и моргом. Ян сказал, что аудитории этого университета отгораживаются от залов морга стеклянной стеной, чтобы студентам было нагляднее.

В густом саду морга, за старинной оградой, располагался чёрный запущенный пруд, где в бесчисленном количестве обитали жабы. У жаб наступило время свадеб, они оглушительно орали в ночи, покидали пруд и выползали на улицы.
По дороге мы встречали не одну кучу малу из трёх-четырёх слепившихся воедино жаб.

Жабы были на каждом шагу: на мостовой, на каменных ступенях – их были десятки. Мы шли, как по минному полю, боясь наступить на них в темноте.

Я присела на корточки, потянулась к ближайшей жабе со словами: «Кутя, кутя!» Внезапно «кутя» с резвостью десантника скакнула ко мне на руку и крепко вцепилась всеми четырьмя лапками в мою кисть.
– А-а! – я силилась стряхнуть с себя жабу. – Она человекоядная!

Но отделаться от жабы было не так-то просто, она раздувала бока, клокотала, и мы её еле отодрали.
– По-моему, на тебе только что пытались жениться, – сказала Света. – Но ты не обольщайся, жабы в это время неразборчивы в любви и женятся даже на корягах.

Чехам вообще присущ чёрный юмор. Местная шуточка тому в подтверждение: «Когда вы переходите дорогу, сначала посмотрите направо, затем налево, чтобы не попасть под машину, но если вы переходите дорогу в районе Нусельского моста, непременно посмотрите ещё и вверх, чтобы убедиться, что на вас никто не прыгает!»

Нусельский мост не зря прозван мостом самоубийц, именно на него приходят люди, решившие свести счёты с жизнью. За всё время существования этого моста с него сбросилось более 300 человек.

Власти города, чтобы хоть как-то предотвратить самоубийства, протянули вдоль всего моста почти трёхметровые решётчатые заграждения, но и это не очень останавливает несчастных.

Мэрия Праги собирается поставить под мостом самоубийц памятник всем погибшим в виде погнутого фонаря.

А чего стоит знаменитая чешская Костница в предместье городка Кутна-Гора – церковь, убранство которой состоит из 40 тысяч человеческих черепов и костей! Костям этим более семи веков.

Когда в начале XIII века по Европе ходила чума, кладбища не вмещали огромное количество умерших, поэтому активно практиковалось вторичное захоронение: старые кости складывались в часовни (они назывались костницами), а в освободившихся могилах хоронили новых покойников. В XVIII веке князь Шварценберг, ставший владельцем земли монастыря под Кутна-Горой, обнаружил в Костнице шесть трёхметровых пирамид из костей и черепов, призвал к себе местного резчика по дереву и повелел ему сделать из всего этого добра что-нибудь этакое.

Одним из самых необычных творений стала люстра, где мастер использовал абсолютно все части человеческого скелета – начиная от фаланг пальцев и заканчивая копчиковыми костями, он также сложил из костей герб Шварценбергов.
Две впечатлительные девочки из нашего хора наотрез отказались посещать зловещую церковь и всю экскурсию отсиживались в автобусе.

Остальных же девчонок наши мальчики во главе со Стёпой доводили до полуобморочного состояния, поглаживая и целуя семисотлетние черепа.

Вообще за эту поездку у Стёпы появился какой-то новый, неведомый мне прежде ритуал – целоваться с достопримечательностями.

За шесть дней он перецеловал всю Прагу, от статуй святых на Карловом мосту до собора Святого Вита.

Если в первую ночь Прага вдоволь потешилась над нами, то последняя была нежна и роскошна, и казалось, что она дарит эту ночь только нам двоим. Мы со Стёпкой окунулись в настоящее Средневековье, без примеси туристов.

Улицы и площади Пражского Града были таинственны и пустынны, единственный слабый, но тёплый свет источали редкие старинные фонари на стенах зданий.

Стёпка тихо плакал от восторга перед изумительной красоты собором Святого Вита, светившимся словно бы изнутри каждым узором резного камня.

Нам подносили музыку в бокалах на Карловом мосту. Пожилой уличный музыкант виртуозно выплёскивал её над ночной рекой Влтавой из двадцати двух бокалов, которых едва касался своими волшебными пальцами. Это были всего лишь бокалы, наполненные водой, а казалось, что играет целый оркестр.

Мы спускались к Влтаве по самой узкой улочке в мире по имени Чертовка. Пройти по ней способен только один человек, потому что ширина улочки –Â  семьдесят сантиметров, и если в ней столкнутся два идущих навстречу пешехода, они не смогут разойтись. На обоих концах Чертовки пристроены светофоры: если горит красный – стой и жди, значит, кто-то уже идёт тебе навстречу, если зелёный – ступай себе без опаски, но не забудь нажать кнопочку на светофоре, чтобы на том конце загорелся предупредительный красный.

Говорят, одна очень полная туристка застряла в стенах Чертовки.

Прошлись мы и по Жидовской улице, старому еврейскому кварталу в центре Праги с его мифами и легендами, древними синагогами, башенными часами, которые идут в обратную сторону, чтобы люди помнили о прошлом, с улочкой, где жили и колдовали алхимики и блуждает по ночам рассвирепевший глиняный Голем.

Мы мечтали прокатиться в пражском метро и убедились, что московское – в сотни раз краше. Правда, ездили мы только по одной ветке, а всего их в Праге три.

Но что меня покорило в пражском метро, так это отсутствие турникетов. То есть формально они есть – для компостирования билетиков, но даже если вы билет не прокомпостируете, никто вам причинные места не прищемит – ступайте себе бесплатно… до первого контролёра.

А контролёры в пражском метро коварны, одеты они в гражданку и сливаются с толпой.

В принципе, вы можете целый день совершенно бесплатно кататься на метро, если обладаете железными нервами и уверенным взглядом Штирлица, потому что пражские контролёры-мюллеры проверяют вас на вшивость, внимательно вглядываясь в глаза.

И если глаза ваши бегают, «мюллер» обязательно подойдёт, и штраф будет нешуточный.
Купили билетик, один раз его прокомпостировали, зафиксировав время прохода, и катайтесь себе на метро, трамвае, кораблике и даже фуникулёре (всё это – виды городского транспорта), если уложитесь в отведённое время.
Главное – не совершить ошибку непунктуальной Золушки. Как только часы пробьют конец поездки, вагон метро, конечно, не превратится в тыкву, но вы автоматически превращаетесь в «зайца».

Призраки в Праге бродят не только по ночным улочкам, они существуют и в подземке. Уверяю вас, мы своими глазами видели поезд-призрак.

У наших товарищей, славной супружеской пары Лены и Серёжи, чья дочка тоже пела в хоре, всю неделю была навязчивая идея сфотографироваться в метро на фоне подъезжающего поезда.

Восемь таких попыток были безуспешными, мы присутствовали при девятой.
– Едет! Едет! – азартно кричал Серёжа с фотоаппаратом в боевой готовности. – Встали все вместе, улыбаемся!

Головной вагон поравнялся с нами, Серёжа щёлкнул фотиком и с облегчением заключил:
– Есть!

Но когда мы посмотрели, что он сфотографировал, то были потрясены: на снимке присутствовала платформа, присутствовали мы и даже машинист поезда, только сам поезд отсутствовал. Машинист просто завис в безвагонном пространстве!

Серёжа поник, плюнул на эту бессмысленную охоту и стал фотографировать канализационные люки. Кстати, в Праге все они очень красивые и разные.

Как же обойтись без сувениров! Самые популярные чешские сувениры – марионетки, кроты и бабки-ёжки.

Куклы-марионетки представляют всевозможных литературных, спортивных и политических персонажей. В еврейском квартале я видела даже марионеток-раввинов.

А подёргать за ниточки Путина и Обаму особенно приятно.

Сувенирного кротёнка я купила лично себе. Помните чешские мультики из нашего детства – «Крот и транзистор», «Крот и краски»? Теперь такой кротик живёт у меня на кухонной полочке и каждое утро встречает меня с распростёртыми лапками и обезоруживающей детской улыбкой.

Но рядом с кротёнком на старинном бабушкином буфете болтается бабка-ёжка – это уже Стёпкин сувенир.

Ох уж мне эти бабки-ёжки! Они висели на сувенирных лавках Праги гроздьями, страшные до жути. Но ладно бы только висели.

В самый неожиданный момент продавец сувениров хлопает в ладоши, и стаи этих бабок-ёжек начинают громко и противно хохотать, подёргивать ножками, а глаза их вспыхивают адским огнём. Главное при этом зрелище – иметь здоровое сердце.

Теперь одна из стаи «ёжек» хохочет и дрыгается каждый раз, когда я громко мою посуду. До сих пор не могу к ней привыкнуть.

Первой жертвой этого сувенира в нашем доме стал дедушка, который встал рано утром после нашего возвращения и пошёл на кухню сделать себе бутерброд. Пулей выскочив из постели на душераздирающий хохот, я застала деда, который безмолвно застыл с ножом и батоном колбасы перед этим хохочущим чудищем.

Каждому из нас хочется порадовать своих близких.

Супруги Лена с Серёжей тоже решили купить бабку-ёжку.
– На нашей даче у большого мангала есть специальная виселица, – вдохновенно говорила Лена, – на неё все наши друзья вешают сувениры, которые привозят из разных путешествий. Там мы бабку-ёжку и повесим. Представляю, как удивится наша бабушка, когда будет возиться у мангала с посудой!
– Ну, если ты хочешь поскорее вступить в права наследства, – поддержал жену Серёжа, – тогда надо купить таких «ёжек» штук пять.

С этой весёлой парой и ещё несколькими самыми шебутными девочками из хора мы гуляли по Праге в последние дни.
– Лена, а чем вы занимаетесь? – любопытствовал мой сын.
– Режу младенцев.
– Режете младенцев?! – ужаснулся Стёпа.
– Да, – подтвердил Серёжа. – Режет. Правда, она же их и сшивает. Лена – детский хирург.

Всей компашкой мы обедали в старом монастыре с собственной пивоварней, ели суп в хлебных горшочках, знаменитое печёное вепрево колено и рёбрышки в пиве, но относительно напитков сошлись с Серёжей всё-таки на бехеровке – крепком травяном ликёре.

А вот пиво нам показалось самым обычным. Дикие люди.

У каждого, кто побывал в Чехии, своя Прага. Она может показаться скучной, если вы ей не понравитесь. Я видела таких ворчливых туристов, мне они не понравились тоже.

Но если вы мечтатель и романтик, то Прага это обязательно оценит и обрушит на вас всё своё очарование, и вы навечно останетесь её пленником. Прага – абсолютная женщина. Она меняется в течение дня, как ей заблагорассудится. Начинается всё с погоды и вашего настроения, которое диктует она.

Нам повезло. В эту неделю Прага не плакала дождями, хотя и хмурилась по утрам, бывала прохладна вечерами, но расцветала днём. А ночи с ней были просто незабываемы!

Мы познали Прагу совсем немного из-за жёсткого концертного графика, но успели влюбиться в неё навсегда.