На днях позвонила мама и сообщила сногсшибательную новость – к ней приезжал сын, которого она несмотря ни на что ждала все эти 20 лет, надеялась увидеть. Приехал без предварительного звонка, просто как снег на голову! Как пережила эту встречу моя старенькая мама с больным сердцем, остаётся только догадываться.

К сожалению, она живёт в другой области, звонить очень дорого, много не поговоришь. Единственное, что мама мне тогда рассказала: брат весь день был у неё, объяснял, почему так долго не приезжал. Нельзя ему было – у жены после смерти сына стало совсем плохо с головой, она нашла криминальную группу, которой платила за слежку за мужем – моим братом. Сказала, что если тот хотя бы попытается восстановить связь с матерью и сёстрами, то все они будут уничтожены. Так что, выходит, не приезжал он в целях нашей же безопасности.

Почему же приехал сейчас? Его жена серьёзно больна – это первое. Второе – ту криминальную группу, с которой у неё были отношения, уничтожили этой весной. И третье – она, наконец, осознала, что творит с родными людьми, и сама отправила мужа к матери.

Брат спрашивал маму, когда я приеду, сказал, что тоже обязательно приедет в эти дни. А я до сих пор, несмотря на его оправдания, не могу понять, как можно было предать мать, которую вроде бы очень сильно любил.
Я не такая, как наша мудрая, всепрощающая мама, мне вдвойне сложнее простить, ведь у меня обида двойная – за неё и за себя. Я ведь тоже любила брата больше жизни! И столько лет страдала без общения с ним, без его поддержки. А глядя на то, как мама мучалась от неопределённости и непонимания, почему родной сын её не навещает, я просто кипела негодованием.
Ещё мама сказала по телефону, что брат приедет ко мне. На мои слова, что близко его не подпущу к своему дому, ответила:
– Пустишь! Ещё как пустишь!

А мне страшно. Ну не может человек двадцать лет жить с убеждением, что мы враги, и в один миг всё осознать и раскаяться. С чего вдруг такое озарение у его жены? Что-то здесь не так.

Его неожиданное явление, без звонка, говорит о том, что о маме-то он как раз и не думает. О себе – в первую очередь. Может, испугался, что не успеет получить мамино прощение? Живём в век инноваций, если бы он хотел как-то успокоить мать, подготовить, думал бы о ней – было столько возможностей это сделать.

Принять брата и поговорить с ним по душам у меня вряд ли получится. Да, я его любила, но я любила другого брата – доброго, заботливого, готового всегда прийти на помощь. А не предателя. Как можно говорить по душам с предателем, которому уже не веришь?

Меня удивила мамина реакция – она как-то слишком легко его приняла. Сразу всё простила, забыла свои бессонные ночи, бесконечные думы, злые деревенские сплетни.
Перед Пасхой я поехала к маме – навести к празднику порядок в доме. Белила стены и потолки, всё перемывала, перестирывала. Всю неделю ждала, когда приедет брат, каждую секунду прислушивалась – не подъехала ли к маминому дому какая-нибудь машина?

К концу недели это ежесекундное ожидание вымотало меня окончательно, я устала ждать. И вдруг звонок от брата. Звонил он, естественно, маме, но трубку взяла я. Он меня сразу узнал.

Услышав его голос, это детское, трогательное обращение ко мне – «цыплёнок», – я пропала. Только он так называл меня… И поняла, что лучше мне с ним не встречаться, потому что я очень эмоциональна и не смогу сдерживать свои чувства. Брат сразу понял, что я плачу, стал успокаивать.

Потом я взяла себя в руки и начала с ним разговаривать сухо. Меня взбесило, что он говорил со мной в свойственной ему шутливой и непринуждённой манере, как будто ничего не случилось. Ну как можно общаться со мной спустя двадцать лет, будто не было его предательства по отношению к маме и нам, сёстрам? Не было слёз и бессонных ночей?

Сразу спросила его, приедет ли он к маме, пока я у неё. Сказал, что никак не может вырваться с работы, трудится ежедневно в две смены, потому что кто-то там ушёл в отпуск. Я не стала вдаваться в подробности, сказала только, что если бы действительно хотел меня видеть, то выбрал бы время. Спросила про маму, будет ли он к ней приезжать, ответил, что конечно. Задала вопрос, читают ли в его семье «Мою Семью», ответил, что нет. Значит, они не видели моё письмо, ну и ладно.

А дальше он принялся рассуждать, что всё в Божьей власти, если Богу угодно, то мы встретимся. Ни о чём больше не стала с ним говорить, не ответила на его вопросы, как живу, как мои дочки, промолчала на просьбу дать свой номер телефона. О чём говорить-то? Его очень задели мои слова, что мне трудно разговаривать с незнакомым человеком. Сказал, что я для него по-прежнему родная и любимая сестрёнка и что он не считает меня чужой. Ну-ну! Где же была твоя любовь, когда я трижды умирала в больнице? Когда после развода с мужем мы с дочками голодали, когда не знала, как дальше жить, как поднимать девчонок?

Ещё он спрашивал, как мама отнеслась к его возвращению. Заметил-таки, что не очень-то она ему и рада была. А чего же он хотел? Что от радости на шею бросятся? Думала сказать ему, что это он должен был целовать маме руки и на коленях вымаливать прощение, но не стала, не телефонный это разговор. Сказал, что приедет в мой город, я ответила, что подумаю, нужна ли мне эта встреча.

А мама моя – молодец, спокойно относится к тому, что блудный сын вернулся. Жалеет его, говорит, что ему действительно было очень трудно, он хотел сохранить свою семью и поэтому шёл на поводу у жены, всё делал так, как та скажет. Простила мама его, но не слепо простила – тоже опасается, не знает, чего от него ожидать, не хочет от него никакой помощи.

Теперь у меня по поводу брата начались разногласия со старшей сестрой. Она его сразу простила, общается с ним по телефону и не понимает, почему я не хочу. Да я и сама себе удивляюсь – обычно легко иду на поводу у людей, всех прощаю, а тут… Видимо, очень глубоко сидит во мне обида на брата.