Инквизиция. Это слово стало символом ужаса, произвола и религиозного мракобесия. Зверские пытки, фанатизм, костры, на которых сжигали ведьм и учёных… Между тем, не всё было так однозначно. Например, трезвомыслящих, образованных людей хватало и среди инквизиторов, а многие средневековые учёные верили в магию и баловались колдовством, за что и пострадали. Ну и наконец, жестокость вовсе не была исключительной привилегией инквизиторов. Время было очень жестоким, насилие никого не удивляло и не шокировало. Мягкие меры не действовали. Это современного человека можно деморализовать одним тюремным заключением, а тогдашних граждан и дыба с выворачиванием суставов не особо пугала.


Инквизиция родилась из борьбы с ересями, то есть, говоря научным языком, с «отклонениями от общепринятого религиозного учения, предлагающими выделение из состава церкви новой общины».

Казалось бы, ну подошёл какой-то творческий человек нестандартно к старому религиозному тексту, ну перетолковал по-своему некоторые слова Библии, создал маленькую новую организацию. Кому какое дело?

Однако абсолютная свобода слова невозможна даже в наше время. Даже сейчас неосторожные высказывания могут спровоцировать, допустим, терроризм. А в древности, когда большинство людей были религиозными и религия не была отделена от государства, любая попытка изменений в религиозном учении становилась претензией на власть. И рано или поздно приводила к большой крови. Вот почему ересь опасна.

Христианство начало воевать с еретиками ещё до того, как само вышло из подполья. Что же говорить о времени, когда оно стало господствующей религией во всей Европе. Церковные суды над еретиками существовали и в III веке, и в X-м, но они были не очень часты, не слишком жестоки и, главное, не имели особой структуры для розыска и дознания. Всё изменилось в XIII веке, с рождением инквизиции.

«Инквизиция» по-латыни – расследование, розыск, причём тайный. Человек, которого заподозрили в ереси, даже не знал, что его взяли под колпак. Подозреваемый спокойно жил, продолжая свою вредоносную деятельность, а за ним уже шли шпионы, собирались показания свидетелей, составлялось досье, по результатам которого рано или поздно происходил арест. Как правило, неожиданный для еретика. Всё это было, на первый взгляд, не очень честно и негуманно, но обойтись без жестоких и коварных мер тогдашняя церковь просто не могла. Инквизиция оказалась лекарством очень горьким, но болезнь, против которой её использовали, была куда страшнее.

Всё дело в том, что на юге Франции, в исторической области Лангедок, родилась и развилась ересь катаров. «Катары» в переводе с греческого – чистые. И действительно, эти люди казались образцом чистоты. Они не лгали, не ели мяса, обличали коррумпированных епископов и призывали к очищению христианства. Правда, на поверку оказывалось, что речь идёт не о возвращении к Христу, а скорее к его противоположности.

Как и христиане, катары верили в Бога и боролись с дьяволом. Другое дело, что они вкладывали в эти имена разные смыслы. Если для христианина окружающий мир – прекрасное Божье творение, а зло в нём появилось после того, как человек ослушался Бога, то у катаров всё выходило наоборот. Окружающий мир, по их теории, сконструировал Сатана, а бесплотный божественный дух попал в эту ловушку. Человеческие души обречены на ад, бесконечно переселяясь из одного тела в другое. Вырваться из этого круга можно, только умертвив все свои желания и разрушив материальный мир на атомы.

Короче говоря, это была религия смерти. Для непосвящённых катары были примером аскетизма, честности и доброты. Они так и называли себя – «добрые люди». Но на высоком уровне царила совсем другая идеология. Ведь если мир – это зло, то по отношению к нему дозволено всё. По принципу «минус на минус даёт плюс». Ради святой цели можно обманывать, подкупать и убивать. Плоть умерщвлять желательно, но можно делать это не только постом и половым воздержанием, но и с помощью пьянства и разврата. Главное – выработать в себе отвращение к жизни.

Можно представить, что произошло бы с человечеством, если бы религия «добрых людей» стала доминирующей.

А она имела такой шанс. Благодаря внешнему благочестию, аскетизму и проповедям катары стали очень популярны. К XII веку в Лангедоке эту ересь исповедовали и крестьяне, и горожане, и рыцари. Католические церкви начали пустеть. Посланников Папы не слушали или просто убивали. Чтобы остановить заразу, Церкви пришлось организовать три крестовых похода против сектантов. Но и после военного разгрома их организация не сдалась. Она ушла в подполье, разветвилась. Катары вербовали сторонников даже при папском дворе, продвигали своих людей во власть, устраняли противников.

Клин вышибают клином. Тайное инквизиторское следствие таким клином и стало. Война на невидимом фронте шла более ста лет. Катары были истреблены, а инквизиция осталась. Причём переняла методы своих противников.

Инквизиция стала грозной организацией, которая могла судить любого, а сама была подсудна лишь Римскому Папе. В следователям и судьям, в свою очередь, предъявлялись строгие требования. Согласно внутреннему кодексу, инквизитором не мог быть человек моложе 40 лет. Инквизитор должен быть одновременно интеллектуально развитым и физически активным, потому что привычка к лени ослабляет душу. Не должен бояться смерти, но и безрассудно идти ей навстречу не должен. Должен быть неподкупным. Его сердце не должно смягчаться от слёз и просьб виновных, но он не должен отказывать и в смягчении наказания тем, кто это заслуживает. Короче, рекомендации как для чекиста. Чистые руки, горячее сердце…

Но, конечно, власть развращает, а она у инквизиторов была очень велика. Всякое оскорбление, нанесённое служителю инквизиции, почти приравнивалось к ереси; если кто-нибудь осмеливался оказывать сопротивление при нападении этих людей, то виновный отдавался под суд. В отличие от большинства граждан, инквизитор имел право носить оружие.

А особую силу ему давали архивы. Все дела аккуратно сохранялись на протяжении столетий. Компромат мог накапливаться не только на отдельных людей, но и на целые роды и на города. Народ иногда бунтовал против этого, брал штурмом канцелярии и сжигал документы, но из-за того что все они в обязательном порядке копировались и рассредоточивались в разных местах, толку от таких акций было немного.

Ни крупный феодал, ни священник, ни смерд не имели права отказаться от дачи показаний перед инквизитором. Неявка в суд приравнивалась к признанию вины.

По поводу ответственности детей в разных регионах правила были разными. В одних городах мальчики привлекались к церковному суду с 14 лет, а девочки с 12, но были места, где подсудный возраст начинался с 9 и 7 лет.

Все помнят, как Глеб Жеглов учил молодого напарника психологии? О том, как влезать в душу подследственного, находя общие темы для разговора. О том, как вопрос ставить вовремя и неожиданно. Или как жулика подержать несколько дней в камере без допроса, чтобы он запаниковал. И если даже человек окажется невиновным, он всё равно будет руки целовать следователю только за то, что отпустил.

Так вот, эта система была разработана и доведена до совершенства именно средневековыми инквизиторами.

Очевидцы, например, описывают, как приехавший в подозрительную деревню следователь раскручивал крестьян на откровенность, говоря с ними о детишках, о погоде, о видах на урожай, время от времени вклинивая богословские вопросы. Уменье вести допрос было главным достоинством инквизитора. Были составлены руководства, в которых содержатся длинные ряды вопросов для еретиков различных сект. Развивалось мастерство расставлять сети обвиняемым, загонять их в тупик.

Рекомендовалось во время допроса перелистывать дело, что-то внимательно в нём изучать, а потом резко сказать обвиняемому, что он врёт. При этом взять любой лист и сделать вид, что читаешь с него обличающие показания. В то же время после отправки в камеру тюремщики убеждали заключённого, что следователь человек добрый, и если обвиняемый во всём сознается и сдаст сообщников, его сразу освободят.

Ну и разумеется, к подозреваемым подсаживали «наседок» – «раскаявшихся» еретиков, которые пугали соседа рассказами о пытках, и в то же время по секрету рассказывали, что сами раскаялись только внешне, веру не потеряли и рады встретить «брата по убеждениям». Ну а дальше зэка могли спровоцировать на пение запрещённых псалмов или на еретические высказывания. При этом за дверью скрывались свидетели и нотариус, тщательно фиксировавший беседу «братьев».

Если это не помогало, заключённого могли просто запереть в камере и забыть о нём на недели, месяцы, а иногда и на несколько лет, если дело не требовало срочного завершения.

Но всё это методы морального воздействия. А главным способом добиться признания была, конечно, пытка.

Церковные каноны запрещали лицам духовного звания даже присутствовать при пытке. Но в 1256 году Папа Александр IV дал инквизиторам и их помощникам право отпускать друг другу грехи за «неправильности», что и стало фактическим разрешением мучить людей. Ограничения пыток существовали, но со временем они сходили на нет. Так, правила запрещали пытать одного человека два раза. Но как юридически доказать, что пытают во второй раз, а не продолжают одну и ту же пытку с перерывами?

Ассортимент мук был велик. От простой дыбы, когда человека подвешивают за связанные за спиной руки и выворачивают их из суставов, до «колыбели Иуды» – деревянной остроконечной пирамиды, над которой подвешивали преступника. Его могли опустить на остриё с размаху, так что оно впивалось в анус или мошонку, а могли дать возможность мученику регулировать своё положение напряжением мышц и так оставляли на всю ночь. Пока напрягаешься, промежность цела, начинаешь уставать, накалываешься на остриё. Это называлось «ночным дозором». А иудиной «колыбель» называлась потому, что мало кто мог пройти через неё, не предав сообщников.

Бывало, что пытки длились круглосуточно. Перебивались лодыжки, отрезались груди, выкалывались глаза, волосы на голове и других частях тела смазывались серой и поджигались, конечности выворачивались из суставов, рвались жилы, ломались ключицы, раскалённые добела иглы загонялись под ногти, пальцы на руках и ногах дробились тисками. Жертв опускали в ванны с кипящей водой, смешанной с лимонным соком, подтягивали на верёвках и резко опускали, подвешивали за пальцы, привязав к ногам груз, подвешивали вниз головой и вращали, прижигали факелами, насиловали с помощью острых инструментов, придавливали тяжёлыми камнями. Иногда членов семьи обвиняемого принуждали смотреть на то, как его пытают, чтобы потом подвергнуть пыткам их самих. Перед тем как отправить жертву на костёр, ей иногда вырезали язык или обжигали рот, чтобы она не могла богохульствовать во время казни.

А вот стенографический отчёт о пытке ведьмы в Германии XVII века:
1. Палач связал ей руки, отрезал волосы и поместил на лестницу. Он натёр ей голову спиртом и развел огонь на голове с тем, чтобы сжечь её волосы до корней.
2. Он поместил кусочки серы ей под мышки и на спину и развёл здесь огонь.
3. Он связал ей руки за спиной и подвесил её к потолку.
4. Он оставил её висящей там от трёх до четырёх часов, пока отправлялся обедать.
5. По возвращении он разлил спирт по её спине и поджёг его.
6. Прикрепив очень тяжёлый груз к её телу, он снова подвесил её к потолку. После этого он поместил её на лестнице и положил на неё необтесанную доску, полную острых булавок. Устроив всё, он резко подбросил её к потолку…

Отчёт очень длинный. Заканчивается он тем, что палач и судебные чиновники пошли перекусить.

Всё это, безусловно, скотство. Но такими были нравы. Во время войн, бунтов, самосудов европейцы ещё и не так друг с другом поступали. Вот примеры народной самодеятельности:
«Жертве засунули в рот мешочек с порохом и подожгли… Пойманному вору каждый день отрубали по фаланге пальцев на руках и ногах… За отказ читать католическую молитву крестьяне воткнули женщине серп в нижнюю часть живота. Другую молодую женщину изнасиловали и убили, отрезав обе груди. Одному преступнику изрубили кинжалами подошвы и уши, потом отрезали ему наружные половые органы и вставили в рану горящую свечу…»

Что касается «охоты на ведьм», инквизиция очень долго не хотела ею заниматься. Инициатором стали именно народные массы. А церковное следствие вынуждено было возглавить процесс, чтобы хоть как-то его контролировать. Потому что оправдания в ходе инквизиторских процессов случались часто. В случае народных расправ – никогда.

Тут надо отметить, что в колдовство верили все. Верил народ, приписывавший эпидемии и неурожаи проискам ведьм. Верили инквизиторы. Что самое главное, верили сами ведьмы. Ну и как было разорвать этот порочный круг? Если одни всерьёз наводят порчу, делают привороты, а иногда, возможно, и реально травят людей и убивают младенцев, чтобы вытопить из них жирок, необходимый для полётов на метле, – как людям с этим не бороться? И как священникам не верить в связь с дьяволом, если они видят, что то в одном, то в другом месте люди вдруг начинают часами плясать против своей воли, корчиться и пускать пену изо рта, выкрикивая богохульства, если десятки «свидетелей» подтверждают что видели, как их голые соседки вылетали через дымоходы и уносились на шабаш?

Причём колдовали не только тёмные, неграмотные люди. Среди образованных людей того времени популярен был поиск «философского камня», с помощью которого можно получить власть над миром и превращать свинец в золото. Ради такого результата экспериментаторы готовы были пойти на любое преступление.

Есть мнение, что массовая истерия и страшные видения, которые привели к охоте на ведьм, имели наркотическую природу. В XVI–XVII веках климат в Европе изменился, стал более сырым и холодным. Это привело к заражению хлебных колосьев спорыньёй – плесенью, из которой в XX веке синтезировали галлюциноген ЛСД. Люди ели ядовитый хлеб и сходили с ума. Дело вполне возможное, тем более что наркотики иногда использовались ведьмами вполне сознательно. Известны мази на основе мухоморов и галлюциногенных грибов, которыми колдуньи натирали тело перед «полётами». Ну а наркоманы, да ещё и с верой в дьявола в голове, были точно опасны для общества. Инквизиция в этом случае выполняла функции наркоконтроля.

А вот учёных, между прочим, инквизиторы не сжигали. Это миф. На костёр могли попасть колдуны, алхимики или еретики. Таким, между прочим, и был Джордано Бруно.

А учёным он как раз не был. Ничего сам не открыл и даже известными на тот момент знаниями овладел поверхностно. Рассказывают, что на карте Солнечной системы спутал точку от циркуля с планетой Земля. Теория о вращении Земли вокруг Солнца, за которую его будто бы сожгли, принадлежала Копернику и на момент сожжения Бруно не была запрещённой. Другое дело, что из чисто научной теории Джордано построил ересь, в которой звёзды были Богами, а Христос, наоборот, – обычным шарлатаном.

Понятно, что церковь такого кощунства потерпеть не могла. Сектанта сожгли, заодно запретив и ни в чём не повинные работы Коперника. Из-за чего, в свою, очередь возникли проблемы уже у настоящего учёного – Галилея. Последнему инквизиция попортила кровь, но сделала всё, чтобы спасти его от костра. И спасла, написав для старика шпаргалку с отречением, надо отдать ей справедливость.