По приезде туда нас, детей, первым делом отправили взвешиваться, проверять на вшей и так далее. Потом велели оставить сумки в каком-то бараке вроде склада, наказав забрать лишь самое необходимое: «мыльно-рыльные» принадлежности и сменную одежду. Чтобы потом взять что-то нужное, надо было вылавливать вожатую и упрашивать сопроводить на склад, обычно для этого требовалось собрать группу в несколько человек, так как ради одного она идти не хотела.

Умывальники располагались на улице, туалеты – тоже. Причём последние находились метрах в ста от корпуса, в лесу. Было страшно ходить туда поодиночке, особенно вечером. Корпуса летние, поэтому не отапливались. Это мы почувствовали через пару дней, когда на две недели зарядил мелкий моросящий дождь. Холод, сырость, даже трусики негде было высушить, одежда постоянно влажная, постель тоже. Мы всё время ходили простывшими.

Сам корпус был деревянный, очень старый, полы жутко скрипели, и если кто-то ночью шёл в туалет, все слышали. Электричества не было, только одна лампочка горела в коридоре, чтобы видеть дверь на улицу. Кровати в палатах железные, просевшие, тумбочка – на двоих.

Отдельного описания стоит кухня. Кормили нас, как в тюрьме: первые блюда – все серого цвета, неважно, какое значилось в меню. Отличить борщ от обычного супа можно было только по присутствию в нём капусты. Серые котлетки, ну это хотя бы понятно – они хлебные. Картофельное пюре – тоже серое, поскольку молока и масла там, видимо, было ну очень мало, если их вообще добавляли. Я питалась только гречкой, хлебом и рыбой, тоже, впрочем, серенькой, остальное есть просто не могла, предпочитала голодать.

Правда, ещё развлекала себя вечерними сладостями: компотом из сухофруктов с червячками, окаменевшими пряниками и такими же вафельками, только – по традиции – серыми. Я их мужественно грызла, потому что в то время испытывала большую потребность в сладком, без которого падала в обморок.

Утренние физкультзанятия в лагере отменили сразу, так как по утрам было слишком холодно и мокро. В основном мы сидели в корпусе и бездельничали.

А раз в неделю нас водили в баню! Там не было половин для мальчиков и девочек, поэтому девочки мылись первыми, а мальчики подглядывали. Потому что «умный» строитель или стекольщик поставил в единственное окно самое обычное стекло, которое совершенно не запотевало из-за низкой температуры. В общем, это была не баня, а помещение с тёплой водой, тоже неотапливаемое.

Перед тем как отпустить по домам, нас взвесили ещё раз. Приехав в лагерь, я весила 35 килограммов, была тощая и длинная как жердь. Теперь же вообще весила 27, но мой результат завысили, написали в журнале всё те же 35. Объяснили, что весы сломались. Угу.

После этого лагеря мама меня больше никуда не отправляла, да я бы и сама не поехала. Я и так дома ничего не ела, аппетит отсутствовал, а там и выбирать было не из чего.

В 90-е годы жизнь была непростая, но я всё равно не понимаю, зачем так над детьми издеваться? Не хватало финансирования, так не принимали бы детей вовсе. Концлагерь какой-то, бр-р-р!

Хотя в тот же год я ездила в лагерь от Министерства обороны, так вот там нас кормили как на убой! Корпуса новые, кирпичные, санузлы в здании, горячая вода в наличии и так далее. Единственная неприятность заключалась в том, что уборщицы воровали наши сладости и почему-то – новые носки.