Место, где начинаются войны

Что говорить, всё произошедшее с немцами по итогам Второй мировой войны было ими заслужено. Замучили, убили, ограбили миллионы людей и за это были наказаны ответными смертями, разрушением своих городов, судом над лидерами, многолетними выплатами компенсаций, ограничениями военной мощи, ну и главное – сорокалетним разделением Германии на две части. Точнее на три. Потому что, кроме капиталистической западной ФРГ и социалистической восточной ГДР, существовал ещё и Западный Берлин, формально не являвшийся частью Западной Германии.

Граждане этого странного государства были полностью окружены землями коммунистической ГДР, а в ФРГ ездили по загранпаспортам, пользовались западногерманской маркой и часто работали в ФРГ, но участвовать в выборах и служить в западногерманской армии не имели права. Наконец, в силу своего положения на стыке социалистического и капиталистического миров, Западный Берлин являлся как бы линией фронта в холодной войне.

Наверное, ни один город мира не был так насыщен шпионами, и нигде больше два враждебных мира не смотрели друг другу в глаза, как боксёры перед боем. Но при этом «фронтовой город» был одной из самых процветающих европейских территорий.
…Берлин в мае 1945-го наши взяли в ходе тяжелейших боёв, потеряли 80 тысяч убитыми, а раненых было в три раза больше. Союзники – американцы и англичане – тоже пытались успеть к штурму, но отчасти не смогли вовремя продвинуться, отчасти не очень-то спешили, не хотели соваться в мясорубку. Но в дележе добычи, конечно, поучаствовали.

Решением стран-победительниц Германия была разделёна на четыре сектора оккупации. Восточная половина – нам, западная – американцам, англичанам и, что совсем несправедливо, – малогероическим французам. При этом немецкая столица, хотя и оказалась в глубине советской зоны, была поделена по тому же принципу, что и вся оккупированная страна. То есть восточная половина – нам, а западная – на троих союзников. Её так и называли потом – тризонией.

Предполагалась, что разделение временное, а в перспективе Германия будет единым государством, но абсолютно нейтральным в военном отношении.

Этот расчёт оказался наивным. Слишком уж разными были интересы Запада и СССР. Первый тревожный звонок прозвучал в сентябре 1945-го, во время общего военного парада в Берлине. Всё было вроде бы хорошо, войска недавних победителей маршировали вместе, их флаги развевались рядом, однако в отличие от руководителей советской группировки высшие чины союзников на парад не явились.

Дальше холодок только нарастал. И, наконец, после фултонской речи Черчилля в марте 1946-го, перешёл в холодную войну.
Понятно, что эти перемены сказались и на разделённом Берлине. Каждая из противоборствующих сторон начала тянуть его к себе.

Союзники сделали первый ход: провели в своей половине города и страны денежную реформу, обменяв оккупационные деньги, единые для всей Германии, на новые марки. Это был плевок в советскую сторону, потому что согласно договору такие решения могли приниматься только по взаимному соглашению победителей. Кроме того, реформа нанесла удар по экономике советской Восточной зоны. Старые деньги менялись на новые в ограниченном количестве, большая часть сбережений западных немцев просто сгорала, поэтому население Западного Берлина бросилось отоваривать никчёмные бумажки в Восточный Берлин, где они имели свободное хождение. В результате полки магазинов в восточной зоне полностью оголились.

В ответ советская сторона ввела в Восточной Германии свои марки и полностью блокировала Западный Берлин. Технически это было нетрудно, с западным сектором территорию связывало единственное шоссе. Юридически, правда, перекрывание путей было равносильно агрессии, но ведь нельзя запретить, например, ремонт. Так что на шоссе начались строительные работы, а город оказался в глухой блокаде.

Прилетит вдруг волшебник

Союзники решили проблему с помощью авиации. В договорах по Западному Берлину предусматривались воздушные коридоры, по ним в блокированный город и полетела помощь. При этом ограничения на количество самолётов бесцеремонно нарушались, но тут уж наши ничего поделать не могли. Не сбивать же борта с гуманитарным грузом.

Доставлялось всё, от продуктов и медикаментов до каменного угля. Операция вышла очень дорогой, грузы были «золотыми», в обычных условиях такие перевозки были бы невозможны. Но поскольку речь шла о большой политике, которая, по сути, очень большой бизнес, денег не жалели. За год американцы потратили на доставку помощи более 2 миллиардов долларов.

Ещё недавно американские лётчики равняли с землёй немецкие города и жгли мирное население, а теперь они как бы искупали свои «подвиги». И немцы были им за это благодарны. Особенно им нравились так называемые конфетные бомбардировки. Американский пилот Гейл Хелворсен перед посадками в аэропорту Темпельхоф решил порадовать оголодавших за войну немецких детишек и начал сбрасывать им пакетики со сладостями на маленьких парашютах, сделанных из носовых платков. Чтобы юные берлинцы могли отличить его самолёт от других, Хелворсен, заходя на посадку, покачивал крыльями.

Вскоре о проделках лётчика узнали репортёры, оценившие пропагандистский эффект подобной акции. Американские самолёты тут же окрестили конфетными бомбардировщиками, примеру Хелворсена последовали другие пилоты. К концу блокады «сладкими бомбёжками» занимались уже 25 американских экипажей, ежедневно сбрасывавших на город два десятка тонн кондитерских изделий.

В Восточном Берлине воздушный мост особого восторга не вызывал. Во-первых, американцы ломали советские планы. Во-вторых, их машины ещё и сильно шумели, иногда нарочно проносясь над Восточным Берлином на бреющем полёте. Особенно досадно это было, когда инциденты случались во время концертов для наших военных. Похоже, что американцы узнавали о них заранее и начинали носиться над головами зрителей каждые пять минут.
Через год блокаду пришлось снять.

Стена понимания

После этого и до 1961 года граница между двумя Берлинами была довольно условной. И хотя Германия уже официально разделилась на отдельные государства, берлинцы активно перемещались из одной части города в другую. Между двумя территориями ходила электричка, действовала линия метро. Электричка принадлежала ГДР, а метро – ФРГ. В последнем, правда, существовали пропускные пункты, а в электричках ходили гэдээровские патрули, но через них, в общем, можно было проскочить, чем до начала 50-х годов пользовались преступники. Тем более что взаимодействие между полициями двух частей часто нарушалось из-за политических конфликтов. Так что бандиты легко могли ограбить магазин в Восточном Берлине, а ценности реализовать в Западном и при этом не засветиться.

С этой бедой, впрочем, немцы совместно справились, а вот проблему перебежчиков решить было невозможно. Дело в том, что западная часть Германии вообще была традиционно богаче восточной, а после войны благодаря американским кредитам ещё и восстановилась гораздо быстрее. Так что к началу 60-х годов разница в уровне жизни двух стран стала серьёзной. С каждым годом всё больше граждан ГДР стало уходить на Запад. Причём утекали лучшие кадры, самые квалифицированные. По сути, это был отличный бизнес – получить халявное образование в университетах ГДР и после этого продать себя за жирный западногерманский оклад.

Поток невозвращенцев увеличивался с каждым годом. Понятно, что долго в таком режиме социалистическое государство существовать не могло.

Тогдашний лидер СССР Никита Хрущёв писал в своих мемуарах: «Что я должен был делать? Только в июле 1961 года ГДР покинули более 30 тысяч жителей, причём лучших и наиболее старательных. Нетрудно было рассчитать, что восточногерманская экономика потерпит крах, если мы не предпримем какие-либо меры против массового бегства. Существовали лишь две возможности: воздушный барьер или стена. Воздушный барьер привёл бы к серьёзному конфликту с Соединенными Штатами, не исключено даже – к войне. Итак, оставалась стена».

Самое интересное, что к этой идее независимо от советского лидера пришёл и американский президент Джон Кеннеди: «Потеряв Восточную Германию, Советский Союз лишился бы Польши, да и всей Восточной Европы. Он должен что-то предпринять, чтобы остановить поток беженцев. Может быть, стена? Мы не сможем выступить против. Я могу объединить НАТО для защиты Западного Берлина, но не в силах удержать открытым Восточный Берлин».

Разделение Берлина было неизбежно, и оно произошло. В ночь с 12 на 13 августа 1961 года город был разрезан кирпичной кладкой и колючей проволокой. Были замурованы канализационные ходы, сообщающиеся с вражеской территорией, двери домов, выходящих на обе стороны. По сути, западный сектор Берлина превратился в остров, покинуть который можно было только через контрольно-пропускные пункты.

Американцы было попытались прорваться через эти пункты на бронетехнике, но наткнулись на советские танки и сдали назад. Начинать ядерную войну никто не хотел.

Оскал капитализма

Американские военные называли Западный Берлин «костью в горле ГДР». Но при этом жизнь в «осаждённом гарнизоне» была очень неплоха. Западный Берлин стал настоящей «витриной капиталистического мира»: крупный промышленный центр с развитой торговлей, великолепно отлаженной банковской системой, сферой услуг. Экономику города можно было сопоставить с такими развитыми странами, как Финляндия, Дания, Португалия или Турция.

В Западном Берлине было сосредоточено около 180 научно-исследовательских центров, работало 35 музеев, 18 театров. Мировой известностью пользовался симфонический оркестр Западноберлинской филармонии под руководством Герберта фон Караяна. Это было место проведения международных ярмарок, выставок и всевозможных конгрессов. При этом своей армии у него не было.

Понятно, что при таком экономическом и политическом весе это полугосударство было очень важным для западногерманских политиков. На территории Западного Берлина проходили съезды партий ФРГ и предвыборные компании ведущих политиков, притом что такие действия нарушали четырёхсторонний договор между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. В этом договоре было чётко прописано, что «Западные сектора Берлина не являются составной частью ФРГ и не будут управляться ею впредь», но… поскольку три стороны из четырёх эту часть соглашения саботировали, советской стороне оставалось только выражать протесты и писать ехидные фельетоны. Не вводить же было из-за этого войска на чужую территорию, в самом деле.

Советские граждане попадали в Западный Берлин в основном не с туристической целью, а по работе. Понятно, что после тщательнейших проверок. Тем не менее даже у самых идеологически подкованных начиналось головокружение от первой встречи с «витриной капитализма».

Марина Влади, которая начала знакомить Высоцкого с Европой именно с этого города, рассказывала, что мужу стало нехорошо после посещения местного супермаркета: «…мы останавливаемся у витрины продуктового магазина: полки ломятся от мяса, сосисок, колбасы, фруктов, консервов. Ты бледнеешь как полотно и вдруг сгибаешься пополам, и тебя начинает рвать. Когда мы, наконец, возвращаемся в гостиницу, ты чуть не плачешь:
– Как же так? Они ведь проиграли войну, и у них все есть, а мы победили, и у нас нет ничего!..»

Насчёт рвоты Марина Влади, наверное, присочинила, но разница в ассортименте была очень велика. Между прочим, в замаскированном виде эта ситуация обыгрывается в фильме «Мимино». Помните, как Валико нашёл в берлинском магазине игрушек зелёного крокодила, тогда как в Союзе продавались только оранжевые? Последующий разговор с Тель-Авивом, по сюжету, происходил в «Европа-центре» – крупнейшей на тот момент торгово-развлекательной точке Западного Берлина. Она поражала советских туристов размерами и изобилием.

Берлинский «Европа-центр» существует и сегодня, но смотрится довольно бледно по сравнению с нынешними московскими мегамоллами «Золотой Вавилон» или «РИО».

Шпионские страсти

И всё же – не только витрина, но и линия фронта. А значит, пропаганда, провокации, шпионаж. Недаром же немцам из ФРГ, которые согласились работать в Западном Берлине, правительство давало налоговые льготы и прибавки к жалованью.

Пропагандой занимались обе стороны, правда, с разным успехом. Например, курсировавшая между двумя Берлинами гэдээровская электричка в революционные праздники обязательно обвешивалась красными флагами и портретами Маркса и Тельмана. Вряд ли эта агитация переманила кого-то из западных немцев в коммунистическую веру, а главное, после возведения стены такие акции быстро закончились. Возмущённые односторонним отгораживанием, западные берлинцы объявили восточной электричке бойкот, чтобы не подкармливать враждебный режим. Это подорвало экономику маршрута, и несколько линий перестали функционировать.
Действия западных агитаторов были поэффективнее. Например, они любили перебрасывать через стену экземпляры Библии и… порножурналы. Неизвестно, расшатывала ли эта литература коммунистические убеждения, но подбирали её в восточном секторе весьма охотно.

Западный Берлин совершенно обоснованно называли «самой горячей точкой холодной войны» и «городом шпионов». Разведка была здесь чуть ли не отраслью экономики. Причём дело не ограничивалось борьбой советских и гэдээровских разведчиков против западногерманских и американских –  резидентуру здесь имела каждая уважающая себя страна. Шпионы не только вербовались, но и перевербовывались по нескольку раз. Известна история о супружеской паре – китаянке и гражданине ГДР, которые были агентами трёх разведок. Немец и китайская студентка поженились в 1966 году. К этому моменту он уже был агентом восточногерманской разведки Штази, а она – китайской разведчицей. Через год они переехали в Восточный Берлин, перевербовали друг друга и стали жить-поживать на гонорары. Поскольку супруги вращались в дипломатических кругах, имели высокопоставленных знакомых, их вскоре завербовало ещё и ЦРУ, ещё больше укрепив семейный бюджет.