И все предметы в нём – ясные и понятные, потому как старые, привычные и простые. И никаких новых домов, никакой новой мебели! И обязательно высокий потолок! И стол. Большой, надёжный стол у окна, чтобы сидеть и смотреть на город.

Да его так и звали – Роман. Или Романыч, по версии друзей. К тому же это был человек с редкой, но очень известной в наших краях фамилией – Дюма. И ещё не родившись, он уже ощущал весь груз тех самых томов, которые его разлюбезная мамаша устанавливала себе каждый вечер на пузо для удобства прочтения бессмертных текстов однофамильца.

Читала их мамаша вслух, точно молитву, растягивая гласные. А через пару страниц крестилась и засыпала с чувством выполненного долга, то есть обязательств, возложенных на неё текстом, то есть тестем, а точнее – свёкром. Дюмой-старшим, мечтавшем о появлении, наконец, в их семье истинного Дюмы-писателя. Поскольку сам свёкор был наладчиком холодильного оборудования и писать романы не умел, зато регулярно писал письма читателей в разные журналы и газеты.

Хотя и звали свёкра Александром, и как он ни пытался назвать своего сына Александром, и даже пару раз приложил его известным томом по детской кудрявой головушке – писателя из сынка не вышло, и школьные сочинения возвращались к нему окровавленными безжалостной шпагой литераторши. А в конце сочинения стояло вечное клеймо – трояк с глубокой царапиной-минусом.
Теперь же все смотрели на нового Дюму-внука – Романа, который строил свои первые томики, то есть домики из томов известного нам писателя. Потому как других кубиков и параллелепипедов был лишён семейной волей или безволием, что в результате привело его к другой уважаемой профессии, инженера-строителя, обретённой в инженерно-строительном институте, из которого вышли в том числе многие известные творческие личности и артистические натуры на радость благодарной публики.

Таким образом, у Романа были все предпосылки для написания романа, повести, водевиля – на худой конец. И, как его дед с отцом, он надеялся на свой роман, который рано или поздно возьмёт да и выскочит из-под его пера. Главное – момент не упустить, схватить перо или ноутбук какой, а там – пошло, поехало.

Тем более герои у Романа были заготовлены, события тоже имелись, исторические. Казалось бы, обвяжи голову полотенцем и работай себе не покладая рук. Да и тему Роман выбрал, так сказать, по профессии своей, о строителях или, как их называли, зодчих – Барме и Постнике, проживавших в незапамятные времена Ивана IV Грозного. И, по легенде, им же лишённые зрения за отличную работу, дабы неповадно было красоту строить в других местах.

И многие знают, что собираться всю жизнь можно, да так и не написать ничего, если, конечно, какой-нибудь добавочный толчок не случится. Вот и у Романа шли годы его инженерно-строительной жизни, появлялись новые типовые проекты на московских пустырях, хранящих свои подземные тайны, захоронения убиенных граждан. Уничтожались старые исторические постройки путём напускного пожара или простым документально-бумажным способом.

И как Романыч ни отбрыкивался, он всё же был втянут в одно такое тухлое дело по разрушению старого и проектированию нового строения на бесценной земле Центрального округа города. И вместе с летом судебное дело по незаконному строительству было в разгаре.

И только Роман уселся за стол, взялся за перо, как раздался звонок, то есть запел мобильный, и грубый мужской голос произнёс: «За всё ответишь, зодчий». И перо выпало из рук Романа, несмотря на то что все остальные Дюма были на даче и тишина с одиночеством царили в квартире.

А на следующий день тот же доброжелатель пообещал Роману отрубить руку. Роман разозлился и на этот раз не выпустил пера из рук, а крепко сжал его.

А через день он услышал новую, решающую угрозу. Всё тем же голосом ему пообещали глаза выколоть. И тогда Роман позвонил мне и, опасаясь за свою жизнь, попросил описать всю эту историю. Я же стала говорить, что это его личное дело и что у этой истории пока не видно конца. Но он попросил написать по-быстрому, как я это обычно делаю.

Прошло пару недель, а я так и не приступила к романовской истории, хотя и прочла некоторые скудные сведения о Барме с Постником, которые, возможно, являются одним человеком.

А тем временем телефонные обещания внезапно превратились в активные действия. Хотя Роман тут вроде и ни при чём, ведь он работал только над чертежами. А то, что домина вырастет над старыми симпатишными домиками, да ещё и корни пустит в виде гаражей подземных – так это на совести заказчика предприимчивого. Так вот и получается, что Романа кто-то из исторических защитников для устрашения выбрал по степени доступности. Потому Роман и был встречен ими в подворотне и крепко избит.

И надо сказать, что Роман как-то чудно отнёсся к этому происшествию. Говорит: «Я только теперь понял, что такое жизнь. Меня бьют, а мне – хорошо, потому как чувствую, что живу. И пусть Барма с Постником строят, а Дюма романы пишет. Мне чужого добра не надо, своего хватает».

И действительно, кому это всё надо, когда на даче яблоки поспели. Вот как сяду в электричку и буду в ней ехать долго-долго. И буду писать, писать, ведь может получиться длинный, длинный рассказ, или даже повесть, или роман. Да какой там роман! Ехать двадцать минут, в окно заглянуть не успеешь, дай бог бородавку на носу разглядеть у тётеньки напротив, не говоря уже о собственной жизни, так и стремящейся промелькнуть неопознанной.