Нормальная мать, жарящая котлеты, ответила бы сыну: «Что за глупости, какие питоны? У меня тут котлеты!»
Мать-товарищ непременно поддержала бы сына: «Отличная новость! Когда мне намотается питон, я обязательно его укушу!»
Мать-зануда принялась бы дотошничать: «А в какое конкретно место его надо укусить? А сколько раз? А до крови?»
Мать-паникёрша выронила бы лопатку для котлет: «А если он не испугается, а наоборот, разозлится? А кто-нибудь вообще пробовал кусать питонов? Показывали выживших?»
Я не стала мелочиться и спросила сразу всё.
Под градом моих вопросов Стёпка сначала растерялся, а потом принялся меня утешать:
– Мамочка, не волнуйся, может быть, питон на тебя вообще никогда не намотается.
– Да?! – вскричала я патетически. – А что ты скажешь, если он мне уже наматывался?
– Офигеть! А когда это было?
– Это очень давняя история, – я торжественно уселась на табурет. – Случилось это, когда тебя и на свете-то не было, ещё в прошлом веке.
– При Александре Сергеевиче Пушкине? – понимающе кивнул сын.
У Стёпы всегда было странное представление о моём возрасте.

Итак, в конце прошлого века, а точнее в самом начале девяностых, у меня зазвонил телефон.
– Мы хотим предложить вам сняться в рекламе, – сообщила трубка. – Вы не боитесь змей?
– А мне надо рекламировать змей? – насторожилась я.
– Наоборот, страховую кампанию, – пояснила трубка. – По сюжету вы возвращаетесь домой из командировки и застаёте в своей постели змея. Ну, сюжет такой малость сюрный, короче – ваш муж превратился в змею.
– И мне надо с ней спать? – ужаснулась я.
– Господи, зачем вам с ней спать! Вы же нормальная женщина и реагируете на это совершенно нормально – жизнерадостно смеётесь.
– По-вашему, так реагирует на мужа-змею нормальная женщина? – усомнилась я.
– Да!!! – теряла терпение трубка. – Вы же застрахованы!
В означенный день и час я поехала на съёмку. У метро меня должен был подхватить на машине некий таинственный Сергей. Я плюхнулась на заднее сиденье его машины.
– Осторожно! – нелюбезно прикрикнул он. – Не раздави Максима!
– Максима? – я огляделась, но никакого Максима не обнаружила.
Рядом со мной на заднем сиденье лежала большая спортивная сумка.
– Он в сумке! – рявкнул Сергей, наблюдая в зеркало заднего вида моё замешательство.
С нехорошим чувством покосилась я на сумку. Повторяю, дело происходило в начале лихих девяностых, и меня пронзила страшная догадка – в сумке расчленёнка!
– Расстегни ему молнию, пусть подышит, – приказал Сергей.
– А он разве ещё дышит? – слабым голосом спросила я.
Сергей посмотрел на меня, как на законченную бестолочь.
– Конечно, дышит. Или ты думаешь, он игрушечный?
Откровенно говоря, я уже ничего не могла думать, поэтому тупо подчинилась.
Не успела я расстегнуть молнию даже до середины, как из сумки вынырнуло что-то вроде телескопа, какие рисуют в детских мультиках на подводных лодках, и уставилось на меня.
– Постарайся его не раздражать, – предупредил Сергей. – У него линька, он сейчас нервный.
– Это змей? – прошептала я хрипло.
– Послушайте, мы ничего с вами не напутали? – с беспокойством вгляделся в меня Сергей. – Вы актриса или подсели ко мне так, как к бомбиле?
– Актриса, – кивнула я.
– Вы какая странная актриса. Вас что, не предупредили? Это – тигровый питон, – удивился Сергей и добавил уже с ухмылкой: – Ваш муж.
Мы проехали в полном молчании пару кварталов. Питон неотрывно следил за мной.
Внезапно Сергей остановил машину.
– Расклад такой, – начал он деловито. – Я сейчас заскочу ненадолго на одну деловую встречу, а ты подождёшь меня в машине.
– А можно я подожду рядом с машиной? – робко спросила я.
– Ни в коем случае! – отрезал Сергей. – За Максимом нужно следить. Запомни несколько ЦЭУ. Во-первых, не позволяй ему залезать ни в какие щели, потом его оттуда не вытащить. Во-вторых, если он пошёл на вторую петлю, то автоматически начинает душить.
– А он пойдёт на вторую петлю?!
– Вообще-то не должен, я кормил его неделю назад, – успокоил меня Сергей и вышел из машины.
– Выпустите меня немедленно! – очнулась я наконец, дёргая ручку дверцы.
Но Сергей хладнокровно заблокировал двери дистанционным ключом и нырнул в арку какого-то дома.

Как только Сергей покинул машину, питон стал проявлять активность. Медленно и тяжело заструился из сумки к водительскому месту. Оцепенев от страха, я смотрела на его толстое пятнистое бесконечное тело.
Питон приблизился мордой к лобовому стеклу, обследуя его своим тонким быстрым язычком, но сообразив, что это тупик, изменил направление и полез под сиденье.
Я вспомнила первое ЦЭУ.
– Эй, – тихо позвала я питона. – Стой, туда нельзя.
Но питон продолжал заползать всё глубже.
– Эй! Кыс-кыс! Цыпа-цыпа-цыпа! – я пыталась позвать его всеми известными мне способами: причмокивала губами, как собачке, свистела, цыкала, даже зачем-то блеяла.
Но питон плевать на меня хотел.
– Глухой, что ли? – рассердилась я и решилась слегка похлопать его по спине, которая уже начала кончаться из сумки.
Питон не реагировал. Может, он уже глубоко залез в какую-то щель? Надо срочно что-то предпринять!
Осмелев от отчаяния, я ухватила его обеими руками за туловище и потянула на себя.
Питон замер, и его башка внезапно вынырнула в неожиданном месте, точнее, из-под другого переднего сиденья у самых моих ног. Он не мигая смотрел мне прямо в глаза.
– Господи… – прошептала я, разжав пальцы.
И питон пополз по моим коленям вверх, к самому лицу.
Я вспомнила второе ЦЭУ, оно же последнее.
– Максимушка, ну что ты? Чего тебе от меня надо? – заговорила я вкрадчиво, но зубы мои стучали от страха. – Хороший мальчик, умница…
Хороший мальчик очень плохо пах и осыпал меня ошмётками своей линяющей кожи. А ведь где-то я слышала, что кожа с них слезает чулком. Может, это какой-то неправильный питон, но я была буквально запорошена мелкими его частичками.
– Какой же ты вонючий, Максимушка, – причитала я, стараясь от него отодвинуться.
Но отодвигаться было уже некуда. Питон поднялся по моему плечу и принялся исследовать моё лицо. У него были умные, вдумчивые глаза, только как-то слишком близко.
Питона заинтересовало моё ухо, он жутковато пощекотал мне щёку и пополз по мне к другому плечу.
– Всё, пошёл на первую петлю! – отметила я, судорожно соображая, как мне быть.

За окном случались редкие прохожие. Я боялась пошелохнуться. Приметив проходивших совсем рядом с машиной двух гражданок, силой мысли я заставила их посмотреть на меня, а поймав взгляд одной из них, стала делать ей страшные глаза, косясь на питона, изображать нечеловеческие мучения.
Гражданка закатила глаза и презрительно фыркнула, подтолкнула локотком вторую гражданку, указывая на меня. Я ещё интенсивнее затрясла головой, строя гримасы ужаса, но вторая гражданка кивнула первой и покрутила у виска. Питона, по-видимому, они не заметили, а меня приняли за психическую.
Тем временем Максим, уложив часть своего туловища на моих плечах тяжёлым воротником, сполз мордой на мои колени и затих. Похоже, душить меня он не торопился. Некоторое время я просидела в напряжении, а потом осмелилась его погладить по голове. Максим не противился.
Мне всегда казалось, что змеи скользкие и холодные, но Максим был приятно гладкий, несмотря на перхоть, и довольно тёплый, даже горячий.
– Бедненький, у тебя, наверное, жар? – Максим начинал мне нравиться. – Что же хозяин тебя так запустил: шелушишься весь, пахнешь. Вот доля актёрская, да? Болеешь, температуришь, а всё равно – вперёд, на площадку! Ты, может быть, пить хочешь?
Осмелев совершенно, я потянулась к своей сумке за бутылкой воды. Открыла бутылку, соображая, во что бы налить, вспомнила, что у меня есть пластмассовая очечница с солнечными очками.
Вытряхнула очки, налила воды в очечницу, приблизила к носу питона. И – о чудо! Понюхав воду, Максим принялся пить, да не просто пить, а жадно хлебать. Я налила ему ещё. Напившись, он благодарно затих на моих коленях.
Сергея всё не было. Я расслабилась, откинула голову на тело Максима, как на подушку, и закрыла глаза.
Когда же Сергей, наконец, вернулся с деловых переговоров подозрительно весёлый и попахивающий отнюдь не чаем, мы с Максимом мирно дремали в объятиях друг друга.

А спустя два часа, уже на съёмках рекламного ролика, режиссёр пересмотрел некоторые нюансы наших взаимоотношений с Максимом и предложил мне для начала всё-таки испугаться, а уж потом расплыться жизнерадостно-застрахованной улыбкой.
Но через пару дублей режиссёр вспылил: «Да что ж ты смотришь на него, как на родного! Ты можешь испугаться, как нормальная женщина? Это же змей подколодный!»
В ответ я застенчиво улыбнулась. Разве понимают они, мужчины, что даже к змею подколодному после сна в его тёплых объятиях женщина относится уже как к родному.

– Мам, а если бы питон пошёл на вторую петлю, ты смогла бы его укусить? – спросил меня Стёпка.
– Это было бы нечестно по отношению к Максиму, – я отрицательно покачала головой. – У него в отличие от меня и зубов-то не было. Хозяин вырвал их, чтобы Максим стал безопасной мягкой игрушкой в руках его клиентов на съёмках и фотосессиях.
– Вот же гад! – с чувством сказал Стёпка.
– Кто, хозяин? Натуральный гад! – согласилась я.
– А всё-таки в рекламе сниматься опасно, – подумав, добавил Стёпка.
– Не то слово, – опять согласилась я. – Однажды меня буквально распилили пополам. То ещё, доложу тебе, ощущеньице.
– Расскажи! – обрадовался Стёпка.
– Не сейчас, – неожиданно хмуро ответила я, заглянув в сковородку. – Иди давай, уроки делай! А мне ещё пельмени варить.
– А как же котлеты? – удивился Стёпка.
– «А как же котлеты?» – передразнила я его сердито. – А котлеты – сгорели!