Без сомнения, самым ярким периодом жизни девочки из далёкой вологодской деревеньки были студенческие годы, прошедшие в прекраснейшем городе на планете, – Ленинграде.

Я жила в общежитии, а мои подруги, работавшие на ткацкой фабрике, вчетвером снимали комнату во Всеволожске. Первое время я часто ездила к ним, так как привыкать к новой жизни было довольно трудно.

Однажды решила побаловать девчонок сырниками. Купила творог, сметану, масло, муку и поехала за город пораньше, чтобы успеть приготовить до того, как подруги приедут с работы. День был великолепный, настроение чудесное. Я пришла в комнатку, где никого ещё не было, и приготовила тесто для сырников; жарить их предстояло на газовой плите, стоявшей в небольшом коридорчике. Газ поступал из баллона, который приходилось периодически менять.

Я взяла сковородку, положила на неё масло, поставила на конфорку, зажгла спичку, повернула ручку, но ничего не произошло. Тут я поняла, что в баллоне закончился газ. Это было потрясение! В кастрюльке стояло великолепное тесто для сырников, сделанное из продуктов, покупка которых пробила значительную брешь в моём студенческом бюджете, поскольку жила я только на стипендию. Рушилась мечта накормить подружек вкусным ужином.

Я держала в руках сковородку и в полной растерянности оглядывалась по сторонам. Вдруг мой взгляд упал на утюг. Включила его в розетку и поставила на гладкое донышко сковородку, пока ещё ни на что не рассчитывая. Но постепенно масло стало таять. Ура! Выложила три сырника, но тут сработало реле и утюг отключился. Шипение масла потихоньку затихло, и процесс жарки остановился. Катастрофа! Мало того, что приходилось постоянно держать утюг вверх ногами и следить, чтобы с него не сползла сковородка, а тут ещё «жарю – не жарю»! Но реле снова сработало на нагрев, и сырники стали потихоньку поджариваться. Увы, времени нагрева не хватало даже на то, чтобы поджарить хотя бы одну сторону до готовности.

Через четыре часа на тарелке лежали девять сырников, которые мои пришедшие с работы подружки съели за пять минут. Они даже не поняли, насколько выстраданную еду я им предложила, поскольку, конечно, остались голодными.

Вспоминаю этот случай с улыбкой, а вообще-то история моего появления в Ленинграде достаточно занятная. Я родилась в конце пятидесятых. После войны прошло чуть больше десяти лет, и время было ещё очень сложное. Но странное дело, воспоминания детства пронизаны таким ощущением света, счастья, которых сейчас нет. А самое главное – абсолютно не было страха перед будущим!

Нужно сказать, что родилась и жила я в буквальном смысле на краю света: дорога обрывалась в нашей деревне, и дальше пути не было. У нас работала только начальная школа, причём занимались с детьми две учительницы, одновременно с двумя классами. С пятого класса я перешла в интернат. Пожалуй, самым великим потрясением за все школьные годы стал случай, после которого я потеряла уважение к учителям.

Дело было зимой. Мой валенок вдруг прохудился, да так, что в дырку выглядывал палец. Зашить его папа мог только в субботу, так как в течение недели я жила в интернате. Меня ситуация не огорчала – холодов особых не было, на ногах тёплые носки, связанные мамой из овечьей шерсти.

Шёл урок английского языка, его вела молодая учительница, приехавшая к нам сразу после института. Уже не помню её имени-отчества, но это была рослая, светловолосая девушка с высокой причёской. Она вызвала меня к доске, задала какой-то вопрос. Я начала отвечать, и вдруг в классе раздался смех. Я даже не поняла, над чем ребята смеются, как вдруг учительница, проследив за взглядами детей, посмотрела на мои ноги и захохотала. Только тут я поняла, что смех вызвала дырка на моём валенке. Смеются ребята – не беда, но как мог учитель смеяться над бедой ребёнка? Я онемела и не могла больше отвечать. До сих пор помню это ощущение беспомощности и крушения чего-то светлого и высокого.

У нас семья многодетная, я, второй ребёнок, была нянькой троим братьям и сестрёнке. Это достаточно обременительная обязанность, особенно летом, когда подружки зовут играть на улицу, а я должна сидеть дома и качать колыбельку. Спасало чтение, я не расставалась с книгами ни на секунду. Конечно, по мере сил помогала родителям, не только нянчась с младшими братишками и сестрёнкой, но и по хозяйству.

Несмотря на многодетность, мы ни в чём особо не нуждались, ежедневно на столе были молоко, масло, которое я взбивала деревянной рогатинкой из домашней сметаны, творог, а в русской печи томились вкуснейшая каша, мясной суп или картошечка. Ничто на свете не сравнится с блюдами из русской печи!

Хлеб мама тоже пекла, дважды в неделю: один раз – пшеничный, второй раз – ржаной. До сих пор помню, какое это удовольствие – отрезать ломоть тёплого свежеиспечённого ржаного хлеба, посыпать его сахарком и запивать холодным домашним молочком со слоем вкуснейших сливок сверху. Боже, какое это счастье!

После восьмого класса родители решили, что буду учиться дальше в педагогическом училище, поступить в которое я, имевшая одни пятёрки в аттестате, могла без экзаменов. Пошла к директору школы забирать документы и вдруг услышала:
– Какое училище? Тебе обязательно нужно окончить десять классов и поступать в институт!

Возразить директору я не посмела, это был величайший авторитет в моей жизни. Да и вообще в советские времена в сельской местности учителя были особо почитаемыми и уважаемыми людьми.

Я поставила родителей перед фактом, что буду учиться дальше в школе. Надо отметить, что все решения я принимала сама, мудрые родители не пытались меня «строить». Школа-десятилетка с интернатом находилась уже за тридцать километров от нашей деревни. Автобусного сообщения не было, добирались до неё каждый понедельник и до дома каждую субботу, как могли.

Сколько мне пришлось перенести, пока училась, – хватит на целый роман, но даже мысли не возникало, что собственные промахи можно списать на эти трудности. Верхом счастья было, если в понедельник в четыре часа утра мне и другим ученикам удавалось разбудить местного тракториста Петра и уговорить его отвезти нас на тракторе до следующей деревни. Представьте картину: трактор «Беларусь», к нему прицеплена открытая тележка с низкими бортами – и всё! Мы забирались в эту тележку, держались за бортики, чтобы не выпасть на ухабистой дороге, и пели – самозабвенно, весело, задорно. Мы знали все песни, которые звучали в то время по радио.

Если не было трактора, шли пешком. А что такого? Десять километров за два часа, нормально! А потом уроки и всё прочее. Ну а в девятом и десятом классах даже и тридцать километров преодолевали пешком, если не было попутной машины.

В десятом классе уже нужно было определяться, куда поступать. Я не могла решить, какой вид деятельности мне по душе, родители ничего не советовали.
– Поступай в Ленинградскую лесотехническую академию, – однажды вскользь заметил учитель труда, молодой парень, и дал мне координаты этой академии.

«Ленинград? Это невозможно!» – подумала я растерянно. Даже не хотела рассматривать этот вариант. Учительница литературы, узнав о разговоре, при всём классе сказала:
– Какой Ленинград? Какая академия? После сельской школы даже и не мечтай – не поступишь.

И я решила: поступлю. Наверное, у девочки из глухой деревушки оказался сильный ангел-хранитель. В конце июня приехала моя подружка, работавшая в Ленинграде на ткацкой фабрике и жившая во Всеволожске. Когда она узнала о моей мечте, то сказала:
– Поедешь со мной. Поступишь на подготовительные курсы, получишь общежитие, а первое время поживёшь у меня.

Всё, отступать некуда. Пришла к отцу (мама в то время находилась в больнице) и попросила:
– Папа, дай денег, через два дня еду в Ленинград, буду поступать в академию.

И поехала.

До ближайшей железнодорожной станции от моей деревни сто километров. Двое с половиной суток пути – и вот он, Ленинград! Этот город вошёл в мою душу сразу же и на всю жизнь остался самым любимым. Удивительно, но городская суета нисколько не смущала и не мешала мне. Мгновенно уловила особенности «городского» говора и почти перестала «окать», что характерное для вологодчины.

Первую ночь провела у Любы за городом, спали на одной кровати, так как вместе с ней в небольшой комнатке жили ещё три девушки.

На следующий день рано утром я поехала искать свою лесотехническую академию. После путаницы с трамваями всё-таки добралась.

Огромный парк увидела сразу. Всюду были указатели, как пройти в приёмную комиссию, так что главный корпус академии нашла быстро. Там толпилось много народа, абитуриенты, родители – все куда-то двигались, шумели. Пока искала комнату, где можно было написать заявление на подготовительные курсы, убедилась, что я, пожалуй, единственная из поступающих, кто здесь без взрослых.

Как-то всё нашла, написала, сдала документы. Прошла медосмотр, но справку выдавали только на следующий день, а значит, в общежитие меня сегодня никто не заселит. Причём дело к вечеру.

Поехала к Любе за город тем же маршрутом, что и утром. До станции Всеволожской на электричке добралась уже поздним вечером. Стемнело. Спустилась с платформы и пошла искать улицу и дом, где была всего один раз, не зная адреса. Вокруг всё незнакомое. Прошла в одну сторону, в другую и поняла, что не могу найти нужный дом. А время уже за полночь. Вернулась к платформе, только там было тусклое освещение. На самой платформе стояли парни, громко разговаривали, смеялись. Разумеется, туда я не пошла.

Спустилась вниз, где темнели заросли, зашла в них подальше. Там в небольшом углублении на траве расстелила свой плащик и прилегла. Ночью стало прохладно, и заснуть не получалось. Где-то лаяли собаки, с платформы доносился громкий разговор и хохот парней. Больше всего пугало, что собаки могут обнаружить моё убежище, но этого, к счастью, не случилось.

Да, получилась шикарная вторая ночь девочки из глубинки, пожелавшей учиться в самом прекрасном городе земли!

Утром первой же электричкой уехала в Ленинград, дождалась открытия поликлиники, взяла справку, нашла общежитие и заселилась. Ура!

Пришло время сдавать вступительные экзамены. Первым был экзамен по русскому языку и литературе, сочинение. Я получила четыре балла – неплохое начало.

Через три дня экзамен по химии. Сложностей при ответе не возникло – спасибо моей учительнице Марье Ивановне. Экзаменатор выслушал меня и со скучающим видом задал дополнительный вопрос, что-то достаточно сложное. Я ответила, проиллюстрировав свой рассказ схемами. Дядечка сразу «проснулся», от скучающего выражения лица не осталось и следа.

– Вы, вероятно, учились в спецшколе с углублённым изучением химии? – спросил он.

Я улыбнулась.

– В обыкновенной деревенской школе.

Он повернулся к другим членам комиссии и сказал:
– Поразительные знания! Ставлю пятёрку.

Возражений не последовало.

Следующие два экзамена – по математике и физике – сдала на четвёрки. Ещё пять дней ожидания, и я нашла свою фамилию в списке первокурсников. Браво! Девочка из глубинки одержала великую победу над собой, над обстоятельствами, над неверием. Впереди – жизнь!