На венский вокзал мы с мамой пришли заранее и переминались с ноги на ногу, ожидая вечернего поезда. Вокзал был немноголюден и молчалив. Колорита добавляло старое кладбище, раскинувшееся за железнодорожными путями.

Наконец состав прибыл на платформу. Он состоял, смешно сказать, всего из двух вагонов. Неохотно оторвав колёсики чемоданов от гостеприимной австрийской земли, мы с мамой вошли в поезд.

Дверь нашего купе была заперта – мелькнула счастливая мысль, что поедем одни. Однако проходивший мимо проводник постучал в купе, и ему открыли.

– Это к вам! – сказал проводник кому-то. Пассажир, видимо, сладко дремал и не горел желанием принимать гостей.

Мы вошли. Нашим попутчиком оказался мужчина лет тридцати пяти; он сильно щурился от света. «Симпатичный», – подумала я и изобразила на лице смесь усталой вежливости и желания как можно скорее забраться на верхнюю полку и открыть книгу.

Однако если лицо умеет обманывать, то тело отреагировало иначе: плечи сами собой расправились, живот втянулся, все движения приобрели особую женскую пластику. Она выдаёт её интерес к мужчине лучше всяких детекторов лжи. Ещё один беглый взгляд на попутчика – и моё любопытство только усилилось: на безымянном пальце его правой руки не было кольца.

Путаясь в чемоданах и пакетах с сувенирами, мы скомканно поздоровались и стали размещаться. Мужчина не пытался нам помогать, но и не мешал: забрался на свою нижнюю полку с ногами – краем глаза я отметила довольно свежие носочки приятного оттенка – и покорно ждал, когда мы угомонимся.

Продолжив инспекцию, отметила, что моя «жертва» читает новый роман Умберто Эко, а оставленные на столе очки и тёмно-бордовый кожаный футляр выглядят дорого и свидетельствуют о хорошем вкусе хозяина.

Мы с мамой предвкушали дорожную вакханалию: романтический фильм в ноутбуке, бутылку сладкого австрийского вина, желтоватые верёвочки свежего домашнего сыра, купленного на рождественском рынке. Мы уже разложили на своей половине стола аппетитную закуску, я даже успела откупорить вино и разлить его по стаканам, как вдруг с соседней полки донеслось вежливое:
– Приятного аппетита!

– Спасибо! – откликнулась я и тут же, без паузы, спросила маму: – Какой фильм ты хочешь посмотреть? У меня есть «Последнее танго в Париже» с Брандо, «Ночной портье» – довольно жёсткая вещь, чаплинские «Огни большого города» – настоящий шедевр, я его раза три пересматривала, очень рекомендую.

На жёстком диске компьютера у меня были и фильмы попроще, но хотелось выглядеть в глазах попутчика интеллектуалом, поэтому я озвучивала маме только стратегически выгодные киношедевры. В общем, бессовестно пускала пыль в глаза – на что только не решишься ради потенциальной большой любви! Ну или хотя бы интересного приключения.

Где-то через час я почувствовала, что мой визави проглотил наживку: время от времени ловила на себе его заинтересованные взгляды.
Я старалась не особенно мельтешить, но и забывать о себе не давала: то забиралась к себе наверх, принимая позу аппетитной рембрандтовской Данаи и грациозно одним пальцем перелистывала страницы книги. То наведывалась к маме на чай и пила его аккуратными маленькими глотками, несколько растерянно глядя в окно. То спускалась вниз, надевала тапочки с розовыми помпонами и, легко поправив причёску, шла к проводнику за какой-нибудь ерундой, попутно демонстрируя все стратегически важные округлости и распущенные длинные волосы, струящиеся до самых ягодиц.

Стрелки часов стремились к полуночи, путешественники в большинстве купе притихли. Клевал носом и наш попутчик, имени которого мы с мамой до сих пор не знали. Ехать предстояло ночь и почти целый день, но мне уже не терпелось подстегнуть фортуну и подобраться к мужчине на полшажка ближе, а то, не дай бог, заснёт. Начать осаду нужно непременно сегодня, чтобы завтра к вечеру уже обменяться адресами в социальных сетях, а ещё лучше – номерами телефонов.

Дождавшись, когда мужчина, захватив полотенце и зубную щётку, вышел в туалет, я мигом слетела вниз, достала из чемодана белоснежную длинную ночную рубашку, отороченную по лифу французскими кружевами. Переодевшись, снова забралась к себе наверх, полезла в сумочку, чтобы распылить на лицо и шею термальную воду – в купе было душно.

Убирая обратно баллончик с водой, я заметила во внутреннем кармашке сумки натуральное масло иланг-иланга в тёмном пузырьке. Аромат иланг-иланга нравился мне давно: густой, обволакивающий, тягучий, как сливочная карамель. К тому же он считается отличным афродизиаком и создаёт тёплую ауру эротизма.

Я решила, что это будет отличный полуночный аккорд в сюите соблазнения: накапала масло на пальцы, растёрла его и щедро нанесла за уши, на ключицы и волосы. Говорят, венецианские куртизанки распыляли духи именно на волосы, которые отлично хранят аромат, – чтобы ещё вернее кружить головы своим темноглазым возлюбленным.

– Чем это ты там опять навоняла? – подала снизу голос вредная мама. Но, в конце концов, что она понимает в вопросах соблазнения? Вжившись в роль куртизанки, я легла на левый бок, натянула одеяло чуть выше бёдер и стала ждать.

Мужчина вернулся и тоже начал готовиться ко сну. Мы с мамой предложили освободить купе – особенно в такой момент была бы хороша я, вся в белом, – но он заверил нас, что этого совершенно не требуется. Подтянулся на руках, уселся на верхней полке, выключил дневной свет, стянул с себя футболку, лёг и, пожелав нам с мамой спокойной ночи – не мне лично, камерно, как сосед по «крыше», а так, в пространство, – отвернулся к стене.

Я была раздосадована. Расстроена. Возмущена! Вместо того, чтобы лежать практически лицом к лицу и вести неторопливую ночную беседу, этот сухарь сопел себе в стенку и думать обо мне забыл. Ещё поняла бы, если бы он сразу заснул: ну устал человек, дорога – это всегда утомительно. Так ведь нет! Я слышала, что попутчик не спал: его дыхание не было похоже на спокойное ровное дыхание спящего человека. К тому же он сопел, а потом ещё и начал неприятно сухо покашливать.

Чем сильнее я на него злилась за чёрствость, тем громче он сопел и покашливал, вскоре начал чихать, а затем зашёлся в приступе кашля и резко сел на своей полке.

– Свет включить? – хором спросили мы с мамой. Не дожидаясь ответа, мама щёлкнула выключателем.

Попутчик представлял собой печальное зрелище: его глаза покраснели и слезились, а нос распух и требовал платка. Не переставая чихать и кашлять, мужчина прижал к лицу полотенце, подтянул к себе сумку и извлёк из неё какие-то таблетки. Мама заботливо протянула ему бутылку воды. Попутчик высыпал несколько таблеток на ладонь, закинул их в рот, сделал несколько глотков и продолжил чихать в полотенце.

– Аллергия, – в перерывах между чихами объяснил он. – Скоро пройдёт.

Он спрыгнул с полки и выскочил продышаться в коридор, всё так же прижимая к лицу полотенце.

– Доигралась? – прошипела снизу мама, которая тоже догадалась, что у нашего попутчика сильнейшая аллергия на иланг-иланг.

Я, конечно, знала, что на натуральные масла может возникнуть такая реакция, но ни разу с этим не сталкивалась. А тут «о, боже, какой мужчина» – и на тебе!

Чихая и кашляя, бедолага стоял в коридоре и ждал, когда подействуют таблетки. Разумеется, он не догадывался, что аллергеном была я. Натуральные масла впитываются намертво, особенно в волосы, а значит, спокойная ночь не светила нам всем.

– Говорила тебе, кончай с этими мазилками! – завела мама привычную шарманку, но я её не дослушала: как была в ночнушке, так и скатилась с верхней полки и выбежала из купе.

Так основательно и долго я не мыла голову ещё никогда. Чтобы прополоскать волосы в крошечной дорожной раковине, вода в которую подавалась порционно, мне потребовалось минут пятнадцать. Хорошо, что дело было ночью и в туалет никто не ломился.

Когда, наконец, вернулась в купе, приступ у попутчика почти прошёл. Он оживлённо беседовал с мамой – очевидно, та успела объяснить, почему у него вдруг начался приступ, и теперь они обсуждали случившееся. Увидев меня, промокшую почти насквозь, обомлели оба. Мама тут же усадила меня на свою полку, обернула одеялом и начала активно сушить мою гриву полотенцем. Мужчина же побежал к проводнику за горячим чаем.

Пару минут спустя мы уже болтали втроём, шутливо чокались стаканами в железных фирменных подстаканниках и делились впечатлениями от путешествия в Вену. Оказалось, Владимир – так звали нашего попутчика – ездил туда на футбольный матч.

«Неплохо, – думала я, прикидывая нашу с Владимиром будущую семейную жизнь. – Если он может позволить себе смотаться из Москвы в Вену на матч, значит, хорошо зарабатывает. Жаль, я ничего не понимаю в футболе. Но ерунда, разберусь. В принципе, мы могли бы путешествовать вместе».

– Эта аллергия появилась у меня лет семь назад. Внезапно, ни с того ни с сего, – сетовал Владимир. – Никогда не знаешь, на что ещё она начнётся. Например, я теперь совершенно не переношу золото – даже обручальное кольцо пришлось снять. Жена первое время обижалась, но что делать, если кожа начинает чесаться так, что хоть на стену лезь? Кстати, знаете анекдот про кольцо? Нет? Муж и жена уезжают на курорт. Заметив, что муж больше не носит обручальное кольцо, жена спрашивает, почему. А тот ей и говорит: «В такую жару?»

Я подумала, что давно не слышала такого плоского анекдота, и рассмеялась.