Когда преставилась Лидия Семёновна, жившая на первом этаже, мы, обитатели второго, искренне опечалились. Бабуля была без преувеличения идеальной соседкой: не включала громко телевизор, не кормила сонмы уличных кошек, не стучала по батареям, когда наши дети шалили.

Через месяц в опустевшую обитель Лидии Семёновны ввалились плохо выбритые джентльмены в спецовках, а на пороге нашей квартиры возник её внук – милейший Володя.

Кстати, «на пороге» – это не фигура речи. Он простоял в дверях целый час, категорически отказываясь войти, чтобы «не побеспокоить любезных соседей». Мы обсудили плачевное состояние нашей медицины – «иначе бабушке жить бы да жить», социально-экономическую ситуацию в стране – «тягостную, но не безнадёжную», погоду – «зимы в этом году, похоже, так и не будет», и главное – безбожную стоимость ремонтных работ.

– Симпатичный какой Володя, – заметила я мужу.
– Наплачемся мы ещё с этим астрономом, – мрачно предрёк супруг.

Астрономом наш новый сосед являлся согласно диплому, которым так ни разу в жизни и не воспользовался. По зову души Владимир был поэтом и большую часть дня занимался «засеванием»: заходил во всевозможные учреждения, офисы, магазины, кафе и оставлял буклеты с образцами своей поэтической продукции.

«Если нужно поздравить человека, вы купите открытку, но чтобы написать нечто оригинальное, вам нужен я. Двадцатка за строфу, и ваш именинник получает великолепный подарок, который запомнит и будет хранить долгие годы», – гласили предложения поэта-астронома. Володины строки «Татьяна Степановна знает бухгалтерский учёт и в цифрах лучше всех сечёт» навсегда отпечатались в моей памяти.

Ремонт на первом этаже стартовал и проходил ни шатко ни валко: неделю работали, месяц стояли. Каждый раз, когда процесс возобновлялся, Володя прибегал сияющий и небрежно сообщал:
– Вот, насочинял на новую ванную. Вы уж извините великодушно, мы тут немножко постучим.

Мы с готовностью извиняли. И вообще были готовы терпеть ремонт ещё долго, поскольку жить здесь поэт-астроном не собирался, а планировал бабушкино наследство сдавать или продать. И кто его знает, каких ещё соседей бог пошлёт.

Но всему на свете приходит конец, даже ремонту. Прекрасным летним днём Володя явился в сопровождении молодой остроглазой женщины, похожей на недокормленную лисицу, и торжественно сообщил:
– Знакомьтесь, это Лада. Я сдал ей квартиру.
– Очень приятно, – вежливо пробормотала я. – Вы под жильё снимать будете или под офис?
– Под офис, – ответила Лада. – Мы мебелью занимаемся, будем здесь заказы принимать. А пока не перебрались, в квартире поживёт наша сотрудница.

«Сотрудницу» мы так и не увидели, зато сразу услышали. Ночью внизу зазвучали страстные охи, сопровождавшиеся характерными толчками. «Всюду жизнь», – подумала я, когда шум прекратился. Но едва перевернулась на бок, как процесс возобновился. Теперь к охам и вздохам присоединился мужской стон, переходящий в страстное мычание.

«Ого! – подумала я. – Мебельщица решила отметить новоселье по-взрослому!»

Вышла в кухню, где обнаружила дочь, угрюмо уткнувшуюся в учебник английского языка.

– Тоже не спишь?
– Куда там! Чувствую себя как на сеансе немецкой порнухи.

Заснуть удалось только в начале четвёртого.

Следующей ночью сценарий повторился. И на третью тоже.

– Похоже, мебельщица берёт халтуру на дом – тестирует диваны и кровати фирмы, – мрачно шутила дочка.
– Давай купим беруши, – предложила я.

После работы зашла в аптеку, купила мягонькие пробочки и отправилась домой, предвкушая полноценный восьмичасовый сон. Но во дворе меня остановила соседка Марина.

– Вы собираетесь что-то решать с борделем? – спросила она.
– С каким борделем?
– С тем, что прямо под вами, на первом этаже!
– Квартиру сняла мебельная фирма под офис, а пока поселилась сотрудница, – залепетала я.
– Какой офис? – фыркнула Марина. – Там настоящий бордель! Их клиенты у нас под окнами ставят машины, а выйдя, делятся впечатлениями. Я до утра слушаю, кто, как, кого и сколько раз. И не одна там «сотрудница», а минимум три.

Влетев с пылающими щеками домой, я схватила телефон.

– Что вы говорите? – чересчур натурально изумилась Лада. – А такая с виду приличная девочка. Она у нас новенькая. Хорошо, я поговорю.

Три ночи мы наслаждались тишиной и покоем, а на четвёртую снизу снова понеслись сладострастные звуки. Я набрала номер Лады, но та не отвечала.

Едва дождавшись утра, позвонила Володе. Он примчался, открыл своим ключом дверь и увидел огромную кровать, накрытую алым покрывалом, а также набор интимных приспособлений на прикроватной тумбочке. Володя краснел и потел, у него так дрожали руки, что я поверила: к организации борделя поэт не имеет никакого отношения.

– Что же делать? – потерянно бормотал он.
– Как «что делать»? Выгнать эту сутенёршу с её «мебельщицами» к чёртовой бабушке!
– Не могу, – сознался несостоявшийся астроном. – Я с ними заключил официальный договор. Если досрочно разорву, придётся платить огромную неустойку. Кто же мог подумать? Такая с виду приличная девушка…
– Передайте этой «приличной», что если она немедленно не прикроет лавочку, я позвоню в полицию. Причём не участковому, а сразу начальнику областного управления. Валерий Антонович не рискнёт проигнорировать моё обращение.

И наступила блаженная тишина. Правда, через пару недель сутенёрша снова попробовала запустить в квартиру на первом этаже «сотрудниц», теперь уже не таких темпераментных, но контролировать поведение их клиентов она была не в силах.

Я позвонила Володе с последним китайским предупреждением, и Ладе пришлось перебазировать свой бизнес в другое место. А чтобы помещение не простаивало, она наняла пенсионерок, которые толклись на вокзалах с табличками: «Сдаётся квартира в центре посуточно».

Граждане, снимающие однокомнатные апартаменты на пару-тройку дней, скажу вам, тоже не сахар. Они обращались к нам в любое время дня и ночи с самыми неожиданными просьбами. Просили йод, дуршлаг, зарядку для мобильника, присмотреть полчасика за шестимесячным малышом, дать тазик для стирки, положить в наш холодильник мясо, замоченное для шашлыка. А однажды квартиру покойной Лидии Семёновны сдали подросткам, желавшим отметить день рождения подальше от родительских глаз. В час ночи мы собирали по двору тела упившихся в хлам детей, чтобы те не замёрзли насмерть (стояли крещенские морозы).

По истечении срока действия кабального договора Володя появился на пороге с безобразной жёлто-зелёной вазой – «это вам в память о бабушке» – и с таким же отвратительным акростихом, в котором было зашифровано слово «извините».

– Продать квартиру пока не получается, – сокрушался он. – Теперь буду сдавать её иностранным студентам. Они буянить побоятся.

Так что теперь квартира под нами стала пристанищем иностранцев. Мы дышали целый год тошнотворно сладкими благовониями, когда там поселились индийцы, видели одну африканскую и две арабские свадьбы, вызывали «скорую» для объевшегося пельменями палестинца, слушали – исключительно в дневное время! – заунывную китайскую музыку и помогали марокканцу Сафару освоить лыжи, без чего ему отказывались ставить зачёт по физкультуре.

Этот молодой, экзотический и временами несколько шумный интернационал нас совершенно не напрягает. Главное, что стадо развратных приматов убралось восвояси. Надеюсь, навсегда.