– Было мне лет двенадцать, не больше, – вспоминал Максим. – И вот в один прекрасный день с работы вернулся счастливый папа и с порога закричал: «Максим, скорее беги сюда! Смотри, что у меня есть!»

С этими словами он вынул из кармана пальто какой-то свёрток. Это был самый настоящий морской кортик! Папе только что стукнуло сорок, и дядя Володя, мамин брат, преподнёс ему такой шикарный подарок. Дядя Володя был самым настоящим адмиралом.

Нужно ли говорить, что в тот день я спал с кортиком под подушкой, рискуя в полной темноте порезаться и выколоть себе глаз. Я ведь не просто спал с ним в обнимку, а ежеминутно доставал из ножен, любовался этой мечтой всех мальчишек в стране.

Вполне естественно, что на следующий день после школы я привёл домой всю мальчишечью половину класса, чтобы похвастать своим символом властителя мира. О чём я думал, когда поддался на уговоры кого-то из одноклассников и согласился повесить на стену кухонную разделочную доску, чтобы пометать в неё кортик? Будь прокляты фильмы про индейцев!

Мне хватило всего одного броска. Кортик влетел в доску, и от клинка откололся кончик. Сантиметра три. Друзья похлопали меня по плечу и моментально испарились.

Я стоял ни жив ни мёртв посреди комнаты, держа в одной руке сломанный кортик, в другой – его обломок, и думал: а ведь жить мне осталось каких-нибудь четыре часа. Вечером придут папа, мама, дядя Володя с бутылкой. «Максимка, ты случайно не трогал кортик мокрыми руками? – спросит папа. – От этого на нём будут разводы. Замечу – убью. Давай скорее тащи его сюда!»

Но ступор продлился недолго. Парень я был рукастый, в доме имелась куча инструментов. Вскоре у меня созрел хитрый план, как оттянуть свою гибель.

Я притащил точильный камень и часа за три обкорнал обломанный клинок. Посмотрел и решил, что получилось совсем не дурно. Потом хорошенько зашлифовал царапины. Кортик стал совсем как новый, только короче сантиметров на шесть. В общем, если его в руки возьмёт кто угодно, кроме дяди Володи, то, может, и прокатит.

Вложил кортик в ножны, и как-то сразу стала ясна вся зыбкость моей затеи. Ведь меня выдадут ножны! Уж слишком они длинные по сравнению с теперешним обрубком.

Прикидывал и так, и этак, а время поджимало. Тогда я решился ещё на одно безрассудство. Расклепал медный конец ножен, сковырнул его, отпилил ножовкой «лишний» кусок. Потом воткнул медную штуковину обратно, осторожно обжал тисками и даже пристроил назад заклёпочки.

В этот самый момент в замке звякнули ключи, и в дом вошли папа, мама и дядя Володя. Не успели они толком выпить за папино здоровье и закусить, как папа закричал:
– Максимка, ты случайно не трогал кортик мокрыми руками? От этого на нём будут разводы. Замечу – убью. Давай скорее тащи его сюда! Смотри, какой футляр дядя Володя принёс!

С этими словами папа поставил на стол продолговатый деревянный ящик и открыл его. Я заглянул внутрь и похолодел. Внутри в бархатном нутре виднелся чёткий силуэт нашего кортика. Бледный как полотно я притащил кастрированный подарок и стал с ужасом наблюдать, как папа пытался его пристроить на законное место и всё не мог понять, почему бархатный силуэт гораздо больше самого кортика.

Тут задумчивый дядя Володя взял кортик в руки, вынул из ножен, присмотрелся, сунул назад и сказал:
– Всё правильно. Его нужно хранить, немного высунув из ножен, чтобы клинок было видно – вот так.
– Смотри-ка, я бы сроду не догадался, – почесал затылок папа. – Так он и вправду выглядит поинтереснее, чем просто в ножнах.

Жизнь постепенно начала возвращаться в моё мёртвое тело и к вечеру почти полностью вернулась. Уже поздно ночью, когда дядя Володя на прощанье поцеловался с мамой и поручкался с папой, он подошёл ко мне и тихим шёпотом заорал мне на ухо:
– Максимка, твою мать! Давай договоримся так: отец ничего не узнает, слово офицера. Но ты мне должен сказать – на кой хрен ты это сделал? Я понять хочу! Ты что, собирался отнести кортик в школу, а он в твой ранец не умещался?
– Я, я, я… – начал я мямлить. – Я бросил его в доску, и кончик сломался. Дядь Володь, я больше так не буду!
– Ясно, – выдохнул дядя Володя. – Ну слава богу, что ты хоть не совсем идиот. А сделал хорошо, не подкопаешься. Свободен!

С тех пор прошло лет тридцать, но до сих пор я так ничего и не сказал папе. И не потому, что боюсь. Просто с самого детства неоднократно был свидетелем одной и той же сцены.

Папа неистово, до хрипоты, спорил со своими друзьями, доказывая, что его кортик такой короткий потому, что он не простой, а адмиральский. И даже присутствовавший иногда при спорах один старый адмирал нехотя кивал, подтверждая папину правоту.