Медленно соображаю, что бы это значило и кто бы это мог быть. Оказывается, Паша. Мы с ней встречались раза два, случайно. Протягивает свёрток:
– Здесь таблетки и цветы липы. Заваривай кипятком, настаивай и пей. Ты что? Денег не надо! Мне Дуня позвонила, ей самой некогда, вот я к тебе по пути на работу и заскочила.
А ведь действительно вечером звонила моя подружка Евдокия, интересовалась, что это у меня с голосом. Я объяснила, но не жаловалась, ничего не просила и уж тем более не ожидала, что ко мне спозаранку с другого конца города – с пересадкой! – примчится Дусина «поэзана», то есть землячка. С лекарствами.
– А как же иначе, – рассудительно сказала Паша, – ведь ты – Дусина подруга! Давай выздоравливай, а я побежала.
Дусина подруга… Это, знаете, не просто слова, это своего рода статус. Например, можно годами, но без пользы обивать пороги всевозможных агентств по трудоустройству в надежде получить хоть какую-нибудь работёнку. А можно прийти к работодателю и сказать: меня вам Дуся рекомендовала – и вас возьмут без всякого испытательного срока.
Евдокия работает в очень серьёзной структуре: ухаживает за престарелыми монахинями в одном из загородных монастырей. Дежурит по ночам, так как днём присматривает за больными и наводит чистоту в богатых домах. Очень богатых: «Представляешь, захожу в ванную синьоры, а там на туалетном столике кольца с бриллиантами разбросаны. Где положит, там и забудет». Дусе – полнейшее доверие, порой ей доверяют больше, чем членам своей семьи. Ухаживая за стариками, она всегда работает до победного конца, то есть до «скорбного часа», годами. Если работа кончается, её тут же приглашают в другой дом.

Впервые мы увиделись шесть лет назад на трамвайной остановке. Произошло традиционное блиц-знакомство: «Откуда родом? Работаешь? Счастливая!» И разъехались в разные стороны, даже не успев обменяться номерами телефонов. А через год, снова встретившись случайно, познакомились поближе, подружились.
Дуся – человек коммуникабельный и душевный, обаятельная и привлекательная брюнетка с тёплыми голубыми глазами. О таких говорят: харизматичная. Я же называю её женщина-шарман.
Знаете, большинство наших бадант – так здесь называют тех, кто заботится о пожилых и больных итальянцах, – предпочитает в одежде скромный стиль, своего рода униформу: брючки, маечки «мэйд ин Чайна», спортивную обувь. Моя же подруга одевается не просто модно, а с шиком: фирменное платьице, мягкие кожаные туфельки на невысоком каблучке, а главное – обилие бижутерии. Дуся обожает необычные, причудливые украшения: яркие кулоны с бирюзой, серебряные браслеты, тяжёлые серьги под старину.
Загадка природы, и только! Я вот примерю перед зеркалом скромные коралловые бусики и тут же сниму: некомфортно. Единственное, что не тяготит, – это янтарь. Конечно, не такой крупный, как предпочитает фрау Меркель, а ниточка с необработанными капельками древней смолы. Хотите – верьте, хотите – нет, но для меня это мощнейший оберег, другие украшения со мной не дружат. А Дуся обвешается, как новогодняя ёлка, хоть дорогими украшениями, хоть дешёвой бижутерией, и выглядит потрясающе эффектно, ей всё идёт, всё хорошо! Эх, если бы моя подружка ещё спала побольше и гуляла на свежем воздухе, смотрелась бы настоящей красавицей.
Но так как времени для праздных прогулок у неё нет, а быть красивой хочется всегда, Дуся тщательно наряжается перед каждым выходом на работу. Там она, естественно, переодевается.
Посещение церкви для неё – особое, волнующее событие. Тут она одевается скромнее, но тоже с изюминкой. В церковь – а в Турине очень красивый православный храм – Дуся ходит постоянно, человек она глубоко верующий.
Однажды подруга попросила: «Напиши про меня рассказ. Моей судьбы на целую книгу хватит», – и я услышала то, что многим женщинам ой как знакомо…

Любила одного, вышла замуж за другого. Этот другой увёл её прямо из-под венца. Она, правда, не сопротивлялась. В любви родились сын и дочка, а потом начались измены, пьянство, рукоприкладство, но терпела. Развелась, лишь когда дети выросли и уехали учиться далеко от дома, в другую страну. Однако и после развода в течение десяти лет, пока муж не умер, считала себя несвободной женщиной, хотя у того уже другая семья была.
Самым трудным временем стали девяностые. Книжный магазин, где работала Дуся, закрылся, другой работы в украинском городке было не найти. Дети-студенты, живя в холодном общежитии и плохо питаясь, подхватили туберкулёз, а сама Дуся застудила почки, тяжело болела, даже инвалидность получила.
Такая вот невесёлая история. Но наша женщина – словно прутик: судьба её безжалостно гнёт, а сломить не может. Дуся оставила на родственников свой уютный белый домик, вокруг которого «акация пышно цветёт», и поехала на заработки в Москву. Днём горбатилась на хозяина, продавала на рынке овощи, разгружала ящики, а вечером при любой возможности бежала на концерт.
Внесу ясность: Дуся обожает итальянскую и испанскую оперу, а в Москве тогда можно было послушать и Лучано Паваротти, и Монтсеррат Кабалье. К сожалению, на концерт «певицы с золотым сердцем» она не попала, а вот билетик на «лирического тенора» удалось достать. Правда, приехал он тогда в столицу с некоторым опозданием, так как провожал в последний путь принцессу Диану. И Тото Кутуньо в «Лужниках» слушала, а потом словно заворожённая ходила: «Ти амо, ти амо…»
В Италию приехала десять лет назад нелегально. Оказалась «кландестин», в переводе с английского – «незаконный», какое ужасное слово! Тогда сюда на заработки или в надежде найти мужа ринулась половина всего женского населения южных республик СНГ. На кландестинов даже облавы устраивали, кто-то в рабство попадал… Евдокии повезло: её сразу же взяли в семью ухаживать за престарелой синьорой, сделали документы, разрешающие проживание в стране по рабочим мотивам.
Когда бабуля умерла, Дусе позволили какое-то время, пока не найдёт другую работу, бесплатно жить в её квартире. Она же ринулась на родину и все евро, заработанные за четыре года, отдала агентству, занимающемуся переправкой рабочих нелегалов в европейские страны. То есть вернулась в Италию с детьми, которые к тому времени уже имели свои семьи, но работу после института не нашли. Правда, за внуками пришлось ехать повторно, подкопив ещё деньжат. Рассказывает, что одна знакомая украинка провозила свою трёхлетнюю внучку через границу в ящике с просверлёнными дырочками для воздуха.
Евдокия сняла детям жильё, две приличные уютные квартиры, сделала документы, подтверждающие их легальное нахождение в стране, устроила внучат в садик. Вскоре у неё здесь ещё две внучки родились.

Молодые стараются утвердиться в чужой стране, а для этого главное и самое сложное – найти работу. Сын Пётр – повар с университетским образованием. Причём «мастера» он получил уже в Италии, заплатив за специализацию немалые деньги, мать для этого брала ссуду в банке. В общем, и образование есть, и работа – преподаёт в училище вроде нашего торгово-кулинарного, но по странной контрактной системе, когда зарплату выдают раз в год. Приходится параллельно с преподаванием хвататься за любую халтуру: что-то где-то покрасить или побелить, забор на загородной вилле подправить и даже за больными поухаживать.
Его жена Аня выучилась – тоже недёшево стоило – на парикмахера. Профессия в Италии востребованная, но на полноценный заработок надеяться пока не приходится. Сначала надо зарекомендовать себя в качестве ученика, то есть в течение года работать практически бесплатно.

В семье дочки ситуация ещё сложнее. Зять без работы (мужчинам в Италии с трудоустройством фатально не везёт), зато возится с малышками. Алёна работает несколько часов в неделю, убирает в богатых домах.

Многочисленные квитанции приходится оплачивать Дусе. Она пока что – единственный кошелёк на две семьи. Конечно, устаёт ужасно. Однажды, возвращаясь с дежурства, упала прямо в автобусе – разбилась до крови. Но, говорит, я так рада, что дети и внуки сейчас со мной, в безопасности.

И при такой вот невероятной загруженности Дуся ещё и волонтёрством занимается. Раз в неделю сортирует вещи, которые итальянцы приносят в благотворительный центр. Иногда волонтёрам разрешают взять что-нибудь себе: юбочку там, туфельки, одеяло. Однажды Дуся и мне принесла совершенно новую фирменную кофточку.

У нас сестринские отношения. Зная, что у меня болят ноги, Дуся подарила на Рождество модные тёплые ботинки – специально ездила на рынок, выбирала. А недавно звонит: «Тут одна женщина квартиру сдаёт, я пошла для тебя её смотреть». Или прибегает вся сияющая: «Была на Порта Палаццо, купила дешёвый виноград: три килограмма за один евро, половина – тебе! А курочку я дома приготовила, сейчас будем обедать!»

Два года назад заболела её землячка, работавшая за городом, полтора часа на поезде туда, полтора – обратно. Дуся после своих ночных дежурств спешила к ней в больницу, мыла, кормила. Когда больная перестала её узнавать и уже не могла есть, Дуся всё равно ездила, чтобы просто посидеть рядом, руку погладить.

У нас есть общий хороший друг Игорь, тоже работает в итальянских семьях. А ещё он занимается сбором и отправкой гуманитарной помощи на Украину. Одежды и продуктов питания всегда достаточно, а вот с лекарствами сложновато, они в Италии очень дорогие. Дуся обратилась в свой волонтёрский центр, и там ей, представляете, собрали огромный пакет антибиотиков, мазей для заживления ран, спреев, перевязочного материала. Кому попало не дали бы, а Дусе – пожалуйста!

А ещё моя подруга объездила в качестве туриста всю Италию. И посещает все концерты итальянских певцов, которые приезжают в наш город. И вообще летает, словно ласточка, даже с неподъёмными сумками в руках.

Есть у Евдокии трогательная мечта, но здесь наши интересы расходятся: я не понимаю её, а она – меня. Дуся мечтает познакомиться с мужчиной, непременно высоким, моложавым и пригожим на лицо.

– Меня не интересует, богат он или беден, своя квартира у него или снимает. Главное – чтобы очаровательным был, как принц, – задумчиво произносит она.
– Но ведь мы, Дуся, уже немолоды, – пытаюсь вернуть её с небес на землю. – По-моему, настоящий мужчина может быть и чуть красивее обезьяны, главное – чтобы был умным и заботливым. Ну что в нашем возрасте с красивым-то делать?
– Я буду его обнимать и целовать, – застенчиво произносит моя романтичная подруга.

Из-за Дуси я поссорилась с овощником. Помогаю одной нашей девчушке, которая открыла русский магазин. Рядом – овощная лавка, крохотное тёмное помещение, но торговля идёт бойко. Оказывается, у хозяина свои плантации, и как только что-нибудь созревает, рабочие собирают урожай и отправляют его в наш северный город, где у овощника несколько торговых точек. Так вот этот неказистый мужичок по имени Тони, кстати, вдовец, имел дурную привычку совать в мой пакет бесплатно то дыню, то персик, то ещё какой-нибудь фрукт.

Из-за этого я стала обходить овощную лавку стороной. Тогда Тони организовал для меня прямую доставку. В конце рабочего дня он появлялся в нашем русском магазинчике, прихрамывающий и сутулый, в свежей рубашке «Лакост» цвета детской неожиданности, гордо опускал на пол увесистый пакет и быстро ретировался, чтобы мы не успели отдать ему деньги. Ну не бежать же следом, а слов он не понимал. Обычно в пакете были сезонные продукты: удивительно сочные персики, свежие гроздья винограда, но больше всего поражали помидоры – такие вкусные, мясистые! Приходилось всё это есть, горестно вздыхая.

Но когда Тони-Антонио решил поставлять нам бесплатно ещё и свежайшее оливковое масло домашнего отжима, моё терпение лопнуло. Я наконец решила «выйти» с ним – то есть прогуляться, здесь это так называется, – чтобы выяснить отношения. Овощник вёл себя по-джентльменски, не наглел. Устроил мне экскурсию по своему району, показывая дома, в которых приобрёл жильё сыну и дочке, а также трёхэтажный особнячок, где жил в грустном одиночестве. Потом пригласил в парк. Веселье там было уже в самом разгаре.

Знаете, в Италии много местечек для встреч и отдыха людей «третьего возраста», как их здесь деликатно называют, то есть для пожилых и очень пожилых. Здесь вам и музыка, и танцы, и выступления певцов, и пицца, и мороженое. Организуются «дискотеки для старичков» под эгидой итальянской системы здравоохранения, озабоченной ростом числа артрозов, депрессии и прочих возрастных недугов. Но там и «молодёжи» всегда полно, то есть тех, кому пятьдесят и даже сорок.

В парке мне понравилось. Танцевать, конечно, не стала, но мнение своё высказала.

– Как жаль, что здесь нет Дуси, – говорю. – Она такая весёлая, плясать любит. Тони, давай в следующий раз выйдем сюда с Дусей и твоим другом.

Друг овощника, высокий и моложавый – как раз моей подружке под стать, год назад овдовел.

– Можно когда-нибудь всем вместе за грибами поехать или на море, – размечталась я.

Тони посмотрел на меня обиженно, словно трёхлетний капризный ребёнок, в глазах – боль и отчаяние. И говорит решительно так:
– Никаких подруг. Только я и ты. Ты и я. Баста!

И маленькой ножкой притопнул.

Что ж, послала его подальше, мысленно, конечно. Я своих подруг на овощников не меняю!

Ну а Тони ещё долго носил мне передачки, правда, свои расчудесные помидоры заменил стандартными и огурцы какие-то пожухлые выбирал…

А в тот парк я Дусю всё-таки выманила. Скромно присели на скамеечку, и тут же к нам подкатил любопытный синьор, румяный и круглый, словно колобок. Обратился ко мне:
– Вы, синьора, откуда родом? Из Бургундии?

В Италии банальный вопрос «откуда?» предполагает подробнейший ответ, иначе вас сочтут невоспитанной особой. Надо, значит, припомнить, кто ваши предки, из какой вы семьи – почтенной или простонародной. Так всё сложно! Например, моя прапрабабушка родом из Прибалтики, бабушка – из глухой старообрядческой деревушки на Урале. Я родилась на границе Удмуртии, Татарии и Башкирии, работала в Коми, где «живут оленеводы и рыбачат рыбаки». Сны вижу русские. Ну как всё это объяснить? Сдержанно говорю:
– Я – русская.

Градус интереса резко повышается:
– Во-л-га! Здра-в-в-ствуй! Я тебя лю-б-лю! – и, уже с почтением, – к моей подружке: – А вы, синьора, откуда?

У Дуси тоже всё сложно. Прадедушка – болгарин, бабушка – молдаванка, мама – украинка, дети учились в Румынии, внуки родились в Италии. А сама она родом из Одессы.

– Я тоже русская! – вежливо отвечает Дуся.