Программа об Эквадоре уже готова, и надо возвращаться домой. Но местные друзья настоятельно рекомендуют после высокогорного Кито провести хоть пару дней на Тихом океане. Для себя. «Сколько можно работать? И потом, Новый год под грохот волн и шелест пальм. Когда ещё такое случится?» И мы решили: остаёмся!

Поехали на океан в день католического Рождества. Подумали: семейный праздник, дороги и автобусы будут пустые. Накануне я обратила внимание, что самые популярные товары в супермаркете – это индейка размером с хорошего поросёнка и большие поддоны для её приготовления.

Так вот, когда мы прибыли на автовокзал, оказалось, что всё это в жареном виде поедет с нами в автобусе. Который оккупировали многочисленные семейства. Я уже очень много знаю о местных традициях, но до сих пор не слышала, что здесь принято в Рождество навещать родителей с гостинцами.

Мы решили купить хотя бы курицу-гриль, чтобы люди не смотрели на нас с жалостью.

Автобус набился битком. На каждом сиденье – по три-четыре, а в некоторых случаях даже по пять пассажиров. Здесь платят за место, а не за человека. Папа, мама, парочка детей на коленях, а между ними – та самая индейка-поросёнок.

Едва автобус тронулся, началась развлекательная программа – торговля всем, что только можно втюхать скучающим путешественникам. Вода, кола, жареные пирожки, картофельные булочки с сыром, сладости, жвачка, чай для похудения, свиные шкурки, дольки манго и ананасов, печенья со сгущёнкой, диски, наушники, очки и так далее. Причём продавцы появляются в салоне не только на остановках, но и во время движения. Вскакивают и выпрыгивают на ходу, как в кино.

Вторая часть развлекательной программы – музыкальная шкатулка. Как только двери автобуса закрываются, включается музыка, точнее – мелодии в исполнении местных звёзд. В любой песне обязательно наличие двух слов – «амор» (любовь) и «корасон» (сердце).

– Ну вот, опять про круасаны запели. Лучше бы вестерн показали, – ворчит оператор Андрей.

Этот жанр пользуется здесь огромной популярностью. Весь салон смотрит не отрываясь, как мужики в шляпах носятся на лошадях и беспощадно палят друг в друга из пистолетов. Иногда дерутся в пивной, ещё реже – целуются с женщинами.

И тут, оглядев автобус, где половина местных мачо сидела в таких же головных уборах, я поняла: это только для нас вестерны – экзотика. А эквадорские ковбои – погонщики коров – смотрят кино о самих себе, о своих колхозах, разборках с председателем… Ну как мы, например, раньше любили «Кубанских казаков», «Свинарку и пастуха», а потом западали на «Ментовские войны», «Улицы разбитых фонарей».

Так с «автошопингом», «круасанами» и под перестрелку мы двигались к конечной точке путешествия. На каждой остановке нас покидала какая-нибудь семья с индейкой, унося с собой запах праздника. Те, кто вышел в самом начале пути, наверное, уже доедали последнее крылышко, а нам предстояла ещё одна пересадка в городке Хама (Jama).

Мы тоже сначала прочитали «Яма» и оказались правы, так как ночной рейс отменили в связи с тем, что водителям тоже надо успеть к своей части индейки. Пыльные тёмные пустые улицы показались нам заброшенными декорациями тех самых вестернов. Только ковбоев не хватало. Салуны и постоялые дворы были закрыты. На наше счастье, из-за угла со страшным треском выехало странное средство передвижения, увешанное огнями и гирляндами, – трёхколёсный мотоцикл с кибиткой для пассажиров и багажа.

– Где тут у вас океан? Везите нас скорее туда! – закричала я без всякого акцента – на чистом испанском.
– Пять долларов, – прозвучал короткий, как выстрел, ответ.

Через пятнадцать минут дорога упёрлась в волны Тихого океана. Так мы оказались в нашем «Простоквашине».

Эль Маталь – это рыбацкая деревня, которую невозможно найти ни на одной карте. О ней никто не знает, а те, кто знает, – молчат. Это место для своих.
Нас привёл сюда случай. Если стоять лицом к океану, то по левую руку будет сама деревня с хижинами, рыбаками, детьми, собаками, птицами и лодками. По правую – коттеджный посёлок из десятка шикарных особняков, построенный на самом берегу и принадлежащий американцам. Возможно, архитектор, который проектировал этот райский уголок, приезжал сюда днём и, любуясь бирюзовыми волнами, рисовал сказочные домики. Проектировщики и строители тоже работали днём, как велит профсоюз. Заказчики, будущие хозяева многомиллионных бунгало, скорее всего, тоже бывали здесь днём. Они заплатили деньги, значит, всё должно быть хорошо.

Но океану, который по ошибке назвали Тихим, на всю эту роскошь абсолютно наплевать. По ночам здесь начинается прилив. Гигантские волны неумолимо накатываются на берег, наказывая тех, кто отнёсся к океану без уважения и трепета. А ведь ещё есть сезон дождей, когда стихия сносит всё на своём пути.

Чего только не делали бедные миллионеры, чтобы спасти свои жилища от бушующего океана! Отгораживались огромными камнями, баррикадировали песком окна и двери, насыпали горы щебня там, где, по идее, должны были стоять шезлонги. Результат – расколотые бассейны, подмытые фундаменты, выкорчеванные с корнями декоративные пальмы, валяющиеся перед фасадами. В посёлке миллионеров практически никто не живёт.

А вот в другой части деревни жизнь кипит, как в большом городе. Правда, всё кипение останавливается в тот момент, когда женщины выходят на берег и вглядываются в горизонт в ожидании лодок. В этот час мужья должны вернуться домой с уловом.

Рыбак – главный кормилец в семье, и вся жизнь деревни вертится вокруг него. На знаменитой картине Айвазовского девятый вал несёт гибель кораблю. Здесь же высокая волна – верный помощник. На её гребне лодка на бешеной скорости подлетает близко к дому.

И тут начинается самое интересное – разбор сети. Все домочадцы принимают участие. Рыбины, рыбы, рыбки, креветки, лангусты, омары и прочая морская живность, которой даже ихтиолог не даст названия, аккуратно вынимаются из ячеек, сортируются и укладываются на лёд. За всем этим с жадностью наблюдаем мы, собаки и птицы.

Первыми угощают нас. Гостям из России достаётся килограмм самой вкусной морской свежатины. Сегодня на очереди – рыба дорадо (морской карась). Меньше шестикилограммовой не нашлось. Ничего, если взять только филе, осилим. Рыбак смотрит на нас оценивающе. Он поймал, он и назначает цену. «Туристы – значит, при деньгах. С другой стороны, каждый день их вижу, вроде уже как местные. Ладно, за шесть отдам». Но мы, как «местные», прекрасно знаем расценки и смело говорим: четыре. Сошлись на пяти долларах. В итоге 350 рублей за три килограмма только что извлечённого из океана рыбного филе… по-моему, совсем не плохо.

Следующие на раздаче – собаки. Преданные охранники, которые облают чужого и в случае чего поднимут на ноги всю деревню, но строго с 18.30 до 06.00 – собаки несут службу, лишь пока темно. Зато днём спят при любом удобном случае и в любом удобном месте, где найдут тень. Им достаются маленькие угри и прочий сифуд нетоварного вида, который невозможно продать.

А вот кишки, головы и плавники выбрасываются обратно в воду. Первыми налетают фрегаты – чёрные птицы с острыми, как плавники акулы, крыльями. Они хватают добычу прямо в воздухе. Остатки смываются волной и достаются серым пеликанам. В это время по берегу, как куры, бегают растерянные птицы-падальщики. Им нужно успеть собрать остатки. Но есть одна «грустная рыба», которую не едят даже они. С пухлыми губами и двумя торчащими передними зубами, она напоминает карикатурную силиконовую красавицу. Вроде и аппетитная, а не нужна никому. Эта рыба очень ядовитая. Возможно, в Японии из неё приготовили бы блюдо фугу, которое там считается деликатесом. А здесь такая рыба не привлекает даже падальщиков.

Мы арендовали домик, стоящий среди рыбацких хижин. И сразу были приятно удивлены. Здесь принято здороваться со всеми. Любой встречный, будь он ребёнком или стариком, увидев тебя, обязательно скажет «ола!», что значит «привет!».

Но приветствуют друг друга и улыбаются не только в нашей деревне. Как-то в Кито у меня разболелся зуб. Пошла в первую попавшуюся стоматологическую клинику. Охранник, стоявший на входе, первым поцеловал меня в щёку. А дальше понеслось! Сначала расцеловались с секретарём, потом – с медсестрой, затем – с врачом, а в конце – с кассиром. Причём целоваться принято при знакомстве и перед длительным расставанием.

Объяснялись со стоматологом так. Я на своём примитивном испанском рассказываю, а больше показываю больной зуб. Она включает в телефоне автоматический переводчик, который, видимо, знает русский хуже, чем я – испанский. И начинается. Сделала обезболивающий укол. Написала что-то в телефоне, тот перевёл фразу. Врач показывает мне. «Ну как, хохочется и колется?» Я киваю. Просто обхохочешься, как всё колется. Следующий вопрос: «А можно я в твоём роте немного поиграюсь инструментами?» Снова киваю. Хоть заиграйся, только вылечи поскорее больной зуб!

Но вернёмся в рыбацкую деревню. Ещё в нашем «Простоквашине», как ни странно, есть четыре больших и три маленьких

ресторана. В них всегда свежая рыба и огромные порции. Стоят прямо на берегу, так что при сильной волне океанские брызги слегка подсаливают блюда. Но меню во всех практически одинаковое. Креветки и рыба. На гарнир – рис. Или рис, чем-то напоминающий плов, но обязательно с креветками. Омлет на завтрак – тоже с креветками или кальмарами.

Для празднования Нового года мы решили выбрать лучшее заведение, специализирующееся на севиче. Севиче – это национальное блюдо, холодный суп, если его можно так назвать. Рецептов приготовления столько же, сколько и поваров. Основой может служить свежий апельсиновый или лимонный сок и даже разведённый уксус, как делают в некоторых дорогих отелях для идиотов-туристов. Состав: мелко нарезанные помидоры, тончайшие полукольца репчатого лука и слегка отваренные креветки. Можно, конечно, найти севиче с тунцом, кальмарами или осьминогами. Но «севиче де камаронас» – это классика.

В конце концов выбрали победителя и забронировали там столик.

Как оказалось, Эль Маталь – действительно очень популярное место «для своих». Сюда приезжают обедать чиновники из «Ямы», местные бизнесмены и прочие богатенькие гурманы. По выходным появляются состоятельные клиенты из соседних городков. Так что на встречу 2016 года намечался полный аншлаг.

31 декабря во всех ресторанах и домах появились странные персонажи – большие куклы из папье-маше. Одни в виде сказочных киногероев, другие больше похожи на соседа или начальника. Но у каждого в руках спиртное. «Так вот вы какие, эквадорские снеговики!» – подумали мы.

Приближался вечер. Мы сменили шорты и майки на вечерние наряды. Всё-таки в ресторан идём. Остальные посетители пришли отмечать Новый год прямо с пляжа – в сланцах и футболках.

Взяли меню и заказали давно интриговавший нас «салат русски». Попросили винную карту, и тут нас ждал большой сюрприз. В местных ресторанах единственный алкогольный напиток – пиво. Ну ничего, он тоже с пузырьками и пеной.

Принесли салат. Это действительно оказался оливье, но без привычного горошка и «докторской». Зато с креветками! Правда, Люсьен Оливье тоже использовал рябчиков, а не колбасу.

Мы проводили старый год кружкой пива, закусили, чем океан послал. В 24 часа вместо курантов кто-то громко закричал: «Пора!» Что «пора»? Куда «пора»? Все похватали свои чучела и побежали с ними на берег. Там с песнями и плясками стали поджигать «снеговиков по-эквадорски» и водить вокруг них хороводы. Уходи, мол, всё плохое вместе с огнём. Мы мысленно чокнулись фужерами с шампанским и проводили старый год.

Эпилог. Утром первого января я постриглась наголо. Надоело песок вымывать из головы после каждого купания.