Считается, что приключения – удел молодых. Поскольку у них: а) шило в одном месте; б) переоценка собственных сил и возможностей; в) святая убеждённость в том, что с кем с кем, а с ними ничего плохого случиться не может. Люди же в возрасте к адреналину равнодушны, энергию предпочитают экономить для более важных дел и слишком хорошо знают, что бог бережёт бережёных.

Это справедливо в девяноста девяти случаях из ста, но приятельница моих родителей Евгения Ивановна, похоже, принадлежит к оставшемуся одному проценту.

Я в детстве очень любила тётю Женю и её мужа дядю Женю. Ивлевы всегда приносили мне огромную конфету «Гулливер» и не спрашивали о школьных оценках, чем отличались от прочих взрослых, рассудительных и очень скучных. Впрочем, Евгения Ивановна тоже не стремилась стать героиней авантюрного романа. Самыми приметными событиями её юности были скоропалительное замужество в семнадцать лет и не менее стремительный развод, когда супруг в первый раз попробовал её «поучить по-свойски». Второго раза она ждать не стала и, схватив в охапку новорождённого сына, ушла.

Но не к родителям, а к аспиранту Жене Ивлеву. Он был её давним воздыхателем, но таким робким и таким рыжим, что она предпочла развесёлого баяниста Аркашу. Ивлев, увидев на пороге плачущую любимую с младенцем на руках, проявил не свойственную ему решимость. Вручил её своей матери с суровым наказом: утешить и накормить – и куда-то умчался. Вернулся через час с детской кроваткой и целым ворохом пелёнок.

Женя и Женя поженились. Скромный аспирант сначала стал молодым кандидатом и доцентом, потом доктором и профессором, а со временем дорос до проректора по науке. У его супруги карьерный рост таким впечатляющим не был, но на работе её ценили. И, кстати, трёхкомнатную квартиру семье, в которой росло уже трое сыновей, выделили ей, а не ему.

Достигнув пенсионного возраста, Ивлевы начали строиться, чтобы жить в тишине и на свежем воздухе и чтобы у сыновей наконец появился родительский дом, который, как известно из песни, «начало начал».

Сыновей у Ивлевых, напомню, было трое. Как в сказке. Только роль дурака исполнял не младший, а средний, Олег. Он неважно учился, дружил со странными ребятами, имел непонятные увлечения. И, вместо того чтобы найти приличную работу, занялся бизнесом.

Ивлевы – люди старой закалки. Они обозвали сына балбесом и предрекли ему самое печальное будущее. Может, потому Олег и тянулся изо всех сил, что успех ему нужен был не только для себя, но и для того, чтобы доказать родителям, как они ошибались. Сначала сам на рынке стоял, потом магазин открыл, второй, третий, дальше производство с нуля построил. И уже много лет считается в своём деле непререкаемым авторитетом. А «умные» старший и младший братья до сих пор занимают у родителей то на машину, то на квартиру, то просто несколько тысяч без отдачи.

Именно Олег сделал маме с папой царский подарок – двухнедельный отдых на южных островах. Попасть из промозглого, насморочного ноября в лето – уже чудо. А тут ещё и уютное бунгало с собственным бассейном, лангусты на обед и омары на ужин, катание на яхте под парусом, умопомрачительная экскурсия на батискафе, зажигательные танцы со знойными аборигенами… В общем, к концу отдыха тётя Женя так разошлась, что решила полетать на парашюте. Дядя Женя составить ей компанию отказался, поскольку боится высоты.

На катере отошли подальше в море, нацепили на Ивлеву специальные крепления, поймали ветер, и огромный красно-жёлтый купол поднял её в небо. Лазурный простор, бирюзовое море, ветер в лицо... Она орала: «Я лечу!» – пела, молилась, но, несмотря на весь издаваемый шум, умудрилась услышать негромкий металлический щелчок. Тётя Женя с интересом огляделась, и жалобный писк застрял в её горле. Мощный карабин, к которому крепились парашютные стропы с левой стороны, сломался пополам, от него остался лишь дохленький крючок. Малейший рывок – и стропы с него соскользнут, купол перекосится и сложится, а летунья рухнет камнем вниз. Тётя Женя вцепилась обеими руками в остатки карабина и закричала: «Караул! Спускайте меня!» – но глупый абориген вытравил буксировочный трос ещё больше, а супруг, которого дальнозоркая Ивлева отлично видела, приветственно махал рукой.

С высоты её вернули едва живой, с посиневшими пальцами.

Хозяин катера категорически отказался оплачивать моральный ущерб. По его словам, пассажир к парашюту пристёгивается аж пятью карабинами и поломка одного никак не могла привести к трагическому исходу. Рассказывая друзьям о пережитом шоке, тётя Женя покрывалась холодным потом и показывала в доказательство отснятое видео: в небо она улетала в ажиотаже, а оттуда возвращалась с перекошенным от ужаса лицом.

– Ну за каким лешим тебя понесло летать на парашюте в шестьдесят пять-то лет? – спрашивала моя мама.

– А что, до семидесяти нужно подождать? – язвительно парировала Ивлева.

Ох, зря она назвала эту дату. К семидесятилетию судьба приготовила ей очередной сюрприз.

Отметив юбилей, Ивлевы вернулись на дачу, где проводили всё лето, захватывая и начало осени. Сентябрь выдался как по заказу – мягкий и тёплый.

– Женечка, а не сходить ли нам по грибы? – предложил дядя Женя.
– Ты же терпеть не можешь «тихую охоту», – подозрительно уставилась на него супруга. – Рыжик от мухомора не отличишь.
– Да статья что-то забуксовала, – сознался он, – через две недели сдавать, а у меня и половины нет. А в лесу хорошо думается.

Ну, тётю Женю уговаривать долго не нужно. Она, как говорит её внучка, за любой движняк, кроме мордобоя. Местность вокруг их дачи в плане грибов не очень многообещающая – высаженные на песке сосенки. Потому Ивлевы поехали на маршрутке в настоящий, а не искусственный лесок. Технология сбора выглядела следующим образом: доктор наук находил подходящий пенёк, доставал блокнот и заполнял листы формулами, а тётя Женя наматывала вокруг него концентрические круги. Наверное, потому что её внимание рассеивалось между супругом и поиском грибов, она и не заметила небольшую ямку, присыпанную хвоей. Неловко ступила – и лес огласился истошный воплем.

– Что случилось, Женя? – закричал, подбегая, муж.
– Я, кажется, сломала ногу, – сказала плачущая Евгения Ивановна. – В стопе что-то хрустнуло и болит, спасу нет.

Дядя Женя усадил её на свою куртку и осторожно стянул резиновый сапог. Нога буквально на глазах синела и распухала.

– Ужас, – проговорил испуганный супруг, – действительно похоже на перелом. А телефоны, как назло, на даче остались.
– А смысл их брать, если в лесу всё равно не ловит, – возразила тётя Женя, вытирая слёзы. – Найди мне палку, надо же как-то выбираться.

Палка не помогла. Сделав несколько шагов, Евгения Ивановна рухнула на землю.

– Я тебя понесу, – решительно сказал дядя Женя.
– С ума сошёл?! – возразила супруга. – С твоей-то ишемией?
– А что же делать?
– Возвращайся на дачу, звони сыновьям, пусть приезжают на выручку.
– Я тебя одну не брошу! Может, неподалёку ещё грибники есть.

Набрав полную грудь воздуха, он закричал хорошо поставленным преподавательским голосом:
– Ау! Помогите!

Ответом было только эхо.

– Хватит разоряться, – скомандовала тётя Женя. – Ничего мы здесь не высидим. Наломай веток, чтоб мне не на голой земле сидеть, надевай куртку и двигай на дачу.

Как ни тяжело было Ивлеву оставлять жену, но другого выхода не было. Устроив её поудобнее, он рысцой двинулся в обратный путь.

– Женя, не беги! – крикнула ему вслед супруга. – Не дай бог сердце прихватит.

Выйдя к пустынной дороге, Ивлев надеялся поймать попутную машину и уговорить водителя съездить в лес. Но подвезла его девушка на крохотном «Смарте», а это двухдверное недоразумение завязнет даже в пригоршне песка. Добравшись до дачи, он схватился за телефон и взвыл от досады. Мало того, что оба мобильника были полностью разряжены, так ещё и в посёлке отсутствовал свет, что случалось регулярно. Дядя Женя побежал по соседям, надеясь организовать транспорт. Но большинство дачников уже закрыли сезон и съехали, а те, что ещё оставались, были «безлошадными». Последняя его надежда, Николай Грушин, лежал под полуразобранной «Нивой» и крыл последними словами того, кто поставил такие стойки стабилизатора.

– У тебя же все сыновья на машинах, – напомнил он, услышав о беде, – звони.
– Телефон сел, а я ни одного номера не помню.
– Давай трубу, я её к аккумулятору попробую примастрячить. А ты бери мою и вызывай спасателей.

Диспетчер спасательной службы ответил далеко не сразу и помочь ничем не мог. У них на ходу была только одна машина, и та укатила в другой конец района вытаскивать пацана, провалившегося в заброшенный колодец. Дал номер соседнего района, но там тоже все были в разгоне. Пока Ивлев вёл переговоры, ожил его мобильный, и он начал набирать старшего и младшего сыновей. Увы, отзывались только механические голоса: «Абонент не может принять ваш звонок», – а Олег был в командировке.

Расстроенный дядя Женя взялся названивать всем подряд: невесткам, внукам, друзьям, коллегам. Отыскавшиеся только через час сыновья пообещали немедленно прибыть. Но дорога к посёлку занимала минимум полтора часа, а день уже катился к закату.

Тем временем оставленная в лесу тётя Женя перечистила грибы, съела прихваченные бутерброды, попила чаю из термоса и заскучала. По её подсчётам, сыновья должны были уже подъезжать, и в голову пришла замечательная мысль: «А поползу-ка я им навстречу. Всё ж быстрее будет». Толкая перед собой корзинку, она двинулась в сторону, куда удалился муж. Увы, передвигаться на четвереньках мешала сломанная нога, а по-пластунски она не умела. Евгения Ивановна попробовала перекатываться. Дело пошло лучше, но мешали сучки и шишки, валявшиеся на тропинке. Они больно впивались в бока и цеплялись за траву. Тётя Женя дотянулась до ветки и начала отгребать сор в сторону.

Следующая порция шишек, очередная палка причудливой формы. Ивлева ткнула в неё, пытаясь сдвинуть, а «палка» вдруг ожила и оказалась змеёй! Тётя Женя истерически взвизгнула, рванулась вбок и… покатилась вниз по косогору, приминая невысокие кусты. Падение, казавшееся бесконечным, закончилось в луже. К переломанной ноге добавились мокрая одежда, потерянная корзина и самое страшное: чистенький сосняк сменился сырым лиственным лесом.

– Ау-у-у! Помогите! – закричала в полном отчаянии она.
– У-у-у, – неожиданно донеслось очень издалека.
– Я здесь! Ау-у-у! – обрадовалась Евгения Ивановна.

Но в лесу стояла тишина.

– Кто-то же мне ответил, – сказала она вслух. – Ау-у-у!

Она орала целых полчаса, устала, охрипла и решила ползти в сторону, откуда донёсся ответ. Каждые пятнадцать-двадцать минут Ивлева садилась, задирала голову вверх и жалобно аукала. Ей было больно и страшно, а в лесу заметно темнело. Она в очередной раз закричала и вдруг услыхала совсем недалеко:
– Иду-иду. Кто здесь?
– Это я! Спасите! – взмолилась она, увидев появившегося из-за деревьев старичка в старинном болоньевом плаще и вязаной шапке.
– Заблудилась? – сердито спросил он. – Чего тебя на ночь глядя одну в лес понесло?
– Мы были вместе с мужем. Я ногу сломала. Он за помощью пошёл и пропал. Я вслед поползла, а там змея. Вот, скатилась в какую-то лужу.
– Это не лужа, а болото, – поправил старичок.

Он, кряхтя, присел на корточки, рассмотрел её ногу и сообщил сокрушённо:
– И впрямь перелом. Если бы вывих, можно было б дёрнуть.
– Нет уж, вы не дёргайте, пожалуйста. До жилья отсюда далеко?
– А это смотря до какого. Ты откуда будешь?
– Из Берестового.
– Так ты ж в другую сторону ползёшь, балда! Берестовое вон куда, а ты уже возле Глазуновки. Семь километров крюк.
– Но вы мне поможете? – жалобно спросила она. – Не бросите?
– Чем же я тебе помогу? – задумался дедок. – Унести не унесу. Годы мои не те. Придётся в Глазуновку возвращаться, людей звать.
– А телефона у вас нет?
– В лесу не ловит, – коротко сообщил он. – Да, ты вот ещё что. Сиди тихо. Люди говорят, две стаи волков в округе завелись. Ещё накличешь.
– О боже! – схватилась за сердце тётя Женя. – Так это я волков слышала, когда аукала. Не оставляйте меня! Посидите, пока муж не вернётся.
– Как же он тебя найдёт, если ты вон куда укатилась? Нет уж, пойду за подмогой. А тебе веток наломаю. Если вдруг волки появятся, зажигай и в морду. Они огня боятся. Спички есть?
– Нет.
– Городские! – сказал, будто плюнул, старик. – Как в лесу без спичек?

Пристроив женщину на сухое местечко спиной к дереву, он зашагал вглубь леса. Измученная, напуганная тётя Женя опять осталась одна. Сжавшись в комочек, с ужасом прислушивалась к каждому звуку, ожидая, что вот-вот совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, блеснут зелёным просверком злые волчьи глаза. Проваливалась в мутную дрёму, просыпалась и молилась. В навалившемся сумраке она совсем потеряла ощущение времени. Ей казалось, что она сидит в лесу целую вечность и что большие города с тёплыми светлыми домами, где живут добрые весёлые люди, – это всего лишь сон. И нет в мире ничего, кроме мокрого леса и зверей, крадущихся в темноте.

На самом деле старичок отсутствовал меньше часа. К его соседке приехал сын с друзьями, чтобы поправить покосившийся забор. Узнав, что в лесу лежит женщина со сломанной ногой, они, не теряя ни секунды, поспешили на помощь.

Оказавшись на мягком сиденье мощного авто, Евгения Ивановна не сразу поверила в своё спасение.

– Вы мне не снитесь? – плачущим голосом спрашивала она и трогала мужчин за руки.

Лишь приехав в Глазуновку, она попросила телефон и набрала мужа.

– Абонент вне зоны, – пробубнил равнодушный автомат.
– Боженьки, это Женя точно по лесу бродит, меня ищет! – сообразила тётя Женя и в сотый раз за этот слишком длинный день заплакала.

Как потом выяснилось, Ивлев с сыновьями и тремя подоспевшими спасателями опоздали на каких-то десять минут и теперь потерянно бродили между соснами, пытаясь что-то рассмотреть в свете фонариков.

– Это точно та поляна? – допытывались эмчеэсники.
– Абсолютно точно! Вот пенёк, на котором я сидел, вот ветки, что я под жену подмащивал, вот здесь она грибы чистила. Где же она? Же-е-е-ня!
– Ма-а-а-ма-а-а! – хором подхватили сыновья.
– Будем вызывать кинологов, – сказал старший спасатель.
– Какие кинологи? – встрепенулся дядя Женя. – Когда-то они ещё приедут?
– И поскорее, – согласился, не слушая профессора, второй.
– Точно, – подключился третий. – Не дай бог дождь пойдёт, тогда и собака не поможет.
– Я никуда отсюда не уйду! – заявил Ивлев и плюхнулся на пенёк.
– Придётся, – хмуро процедил спасатель. – Не хотелось вас пугать, но егеря докладывали: в лесу волки появились.
– Женечка! – всхлипнул дядя Женя.
– Папа, никто никуда не уедет. Просто вернёмся к трассе и будем ждать, потянул его за рукав младший сын. – Там хоть связь есть.

Как ни странно, первой их вызвонила моя мама. Тётя Женя, не дозвонившись мужу, начала набирать всех подряд. Она, в отличие от супруга, помнила номера всех родственников и друзей.

– Где вы? – закричала моя мама, забыв поздороваться. – Женя с ума сходит!
– Женяша жива? – схватился за сердце Ивлев. – Где она?
– В Глазуновке. Ей обезболивающий укол сделали, «скорую» ждут.
– Как она в Глазуновке оказалась? – изумился дядя Женя.
– Приползла, – сообщила моя мама, невольно процитировав детский анекдот.

…Сейчас тётя Женя уже в полном порядке. Два травматолога целых пять часов занимались ювелирной работой, складывая её сломанные и смещённые косточки. А их в стопе аж двадцать шесть! Лишь лёгкая хромота напоминает о пережитом в лесу у болота. Евгения Ивановна ежедневно делает предписанную врачами гимнастику и пьёт препараты для укрепления костей. Жизнь у пенсионеров, знаете, непредсказуемая. Нужно быть в форме.