«Большая крокодила»

Когда я была ещё совсем маленькой девочкой, моя мама часто напевала две песенки: «По улице ходила большая крокодила» и «Я усики не брею, большой живот имею».

Будучи ребёнком, которому на ухо наступил медведь, я даже не предполагала, что это одна и та же песенка. Первая, на мой взгляд, имела прямое отношение к крокодилу дедушки Чуковского, а вторая, по словам мамы, была про Чарли Чаплина.

И вот теперь, спустя сорок лет, взявшись за эту тему, я пережила настоящее потрясение.

Помимо известных мне с пелёнок двух вариантов одной песенки я обнаружила, что мелодия эта была написана в самом начале XX века вполне серьёзным человеком – капельмейстером 15-го стрелкового полка императорской армии Львом Исааковичем Чернецким. Это был самый настоящий военный марш под названием «Дни нашей жизни», и он стал официальным гимном 129-го Бессарабского пехотного полка.

Под этот марш провожали солдат на Первую мировую. Мелодия марша стала такой популярной, что ушла в народ. Леонид Андреев даже написал пьесу с тем же названием – «Дни нашей жизни» – и настоял на включении марша в постановку Художественного театра.

И какой поворот судьбы! Мелодия марша, преобразовавшаяся в легкомысленную песенку, стала редким случаем музыкального экспорта, когда не от них к нам, а от нас – к ним. Песенка покорила Европу, Америку и даже Японию! Чарли Чаплин в фильме «Новые времена» сделал под неё свой классный финальный номер, в котором зрители впервые услышали его голос, и Чарли стал ассоциироваться у советских зрителей именно с этой мелодией, на которую кто-то из наших и положил буквальный текст:
Я усики не брею,
Большой живот имею.
Хожу по магазинам
И шарю по корзинам,
Хожу по ресторанам
И шарю по карманам…

Но слова на эту чаплинскую сценку были отнюдь не переводом текста, ведь песенка исполнялась на придуманном языке – смеси французского и итальянского, потому что, по сюжету, Чаплин потерял манжеты, на которых был написан текст, и его подружка умоляла, чтобы он пел хоть что-нибудь, поэтому и пришлось ему нести белиберду; его куплеты так и назывались – «бессмысленная песенка». А русский текст песенки был продиктован только пантомимой Чарли.

Обыгрывалась она Чаплиным и в следующей его картине – «Великий диктатор», где с подачи популярного польского актёра Людвика Симполинского, клона бродяги Чарли, выступавшего в довоенной Варшаве, песенка стала пародией на Адольфа Гитлера.

Текст этого варианта песенки был уже вполне конкретным: «Ах, усик, этот усик, и этот взор, и чёлка, и надуванье губ…»

Интересный факт: партнёршей в этих фильмах Чаплина была его тогдашняя супруга, актриса Полетт Годдар, ставшая впоследствии женой писателя Эриха Марии Ремарка.

В международном музыкальном мире мелодия нашей «крокодилы» считается делом рук французского композитора Лео Данидерффа. Ну, да и бог с ним, ведь мы-то знаем, что она – наша. И это задокументировано: одна из первых звуковых записей марша Чернецкого датируется 1910 годом, а «облегчённый» вариант Лео стал известен только в 1917-м.

Тексты к песенке в разные времена писались разными авторами и на разных языках, но почти все они были о некоей прекрасной Титине, которую исполнители песенки никак не могли забыть и искали то в Перу, то в Лондоне, то в Палестине. Пели о Титине и американец Билли Мюррей, и француз Ив Монтан, и японка Утако Хагоромо – хотя, казалось бы, что она Титине, и что ей, японской женщине, эта Титина.

Триумфально прошествовав от Европы до Бродвея, «Титина» стала настолько популярной, что даже легендарный итальянский исследователь Арктики и дирижаблестроитель Умберто Нобиле назвал Титиной свою любимую собачку, которую возил с собой во все экспедиции, причём дважды – на Северный полюс.

В свою очередь, уже собачка Нобиле стала так популярна, что её снимки в газетах печатали наравне с портретами полярного генерала, а наши Ильф с Петровым шутили, что собачку Титину при встречах целовал даже сам папа римский.

Запущенный капельмейстером Чернецким марш как бумеранг пролетел над миром и вернулся на родину, уже в СССР.

У нас же с политически верной руки советского композитора Юлия Хайта, автора знаменитого авиамарша «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», Титина из просто милой девушки стала милой труженицей у станка на заводе.

И всё же нашему народу больше пришлась по душе именно крокодила, ведь «она, она зелёная была», а ещё «во рту она держала кусочек одеяла». А уж её надругательства над интуристами приводили советскую детвору в полный восторг: «Увидела француза – и хвать его за пузо… Увидела япошку – и хвать его за ножку… Увидела китайца – и хвать его за…» – сами понимаете, за что, ведь «она, она голодная была!»

«Яблочко»

Принято считать, что «Яблочко» – матросская песенка. А вот ничего подобного!

Нет, конечно, матросский танец пляшут и под эту мелодию, но только у нас. На самом деле наш танец «Яблочко» уходит корнями в кельтский хорнпайп, подсмотренный русскими моряками в портовых кабаках у матросов-ирландцев и адаптированный под русскую плясовую.

А вообще вы замечали, как скупы движения в матросском танце, как они компактны? Руки заложены за спину, и даже вприсядочку пляшут не разухабисто. А знаете почему? Правильно: танец-то матросский и танцуется он на корабле! А корабль – это вам не базарная площадь, на нём особенно не разгуляешься, хороводы не поводишь. Вот и придумали матросики танец, который можно исполнять, стоя на одном месте.

Также считается, что «Яблочко» – революционная красноармейская песня, что подтверждает более позднее стихотворение Михаила Светлова «Гренада»:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах…

Но песенка эта – на самом деле очень ветреная особа. В чьих устах она звучала, тому и служила, по принципу «сам дурак». По словам одного из персонажей повести Аркадия Гайдара, «Яблочко» – его, конечно, на обе стороны петь можно, слова только переставлять надо».

Но получается, что не на обе стороны, а на все сто, как бог на душу положит. Красные пели о белых:
Эх, яблочко,
Куда ты котишься?
К беляку попадёшь,
Да не воротишься!
Эх, яблочко,
Да покатилося,
А буржуйская власть
Да провалилася!
Белые отвечали красным ещё пуще:
Эх, яблочко,
Куда ты котишься?
В Губчека попадёшь,
Не воротишься!
Эх, яблочко,
Катись парами,
Будем рыб кормить
Комиссарами!

Анархисты-махновцы прикладывали и тех, и других:
Эх, яблочко,
Соку спелого,
Слева красного бей,
Справа – белого!
Эх, яблочко,
Да ты мочёное,
Едет батька Махно,
Знамя чёрное…

Аполитичные барышни вообще не стеснялись:
Эх, яблочко,
Да цвета зрелого.
Любила красного,
Любила белого.
Эх, яблочко,
Цвета макова.
Эх, любила их
Одинаково.
Не отставали от барышень и аполитичные ухари:
Эх, яблочко,
Да на тарелочке!
Надоела мне жена –
Пойду к девочке.

Шариков в фильме «Собачье сердце» исполнял «Яблочко» совсем уж безобразным образом:
Эх, яблочко,
Да с голубикою,
Подходи, буржуй,
Глазик выколю!
Глазик выколю,
Другой останется,
Чтоб видал, говно,
Кому кланяться!

А ведь начиналось-то всё довольно мирно, с молдавских и украинских песенных традиций. В Молдавии бытовала похожая плясовая песня «Калач», а на Украине – плясовая припевка:
Ой, яблучко,
Куди ж котишся?
Пусти, мати, на вулицю,
Гулять хочется!

И как же актуально звучит сегодня ещё одна старинная народная версия «Яблочка»:
Эх, яблочко,
Укатилось в воду!
Надоело воевать
Нашему народу!
Вот и получается, что как «Яблочко» напоёшь, так оно и покатится.

Чижик-пыжик

Все мы знаем, что посадить памятник нельзя. А можно ли украсть памятник? Казалось бы, абсурд. Даже самому ловкому воришке не удалось бы умыкнуть церетелиевского Петра Первого или, скажем, мухинских «Рабочего и Колхозницу».

Но в Санкт-Петербурге есть памятник, который воровали целых семь раз, ведь размер этого памятника – всего одиннадцать сантиметров, а вес – пять килограммов. Это знаменитый и любимый питерцами памятник Чижику-пыжику на набережной Фонтанки.

Кто придумал и создал этот симпатичный памятник, хорошо известно: идея пришла писателю Андрею Битову на юмористическом фестивале «Золотой Остап», а осуществили её грузинский режиссёр, сценарист фильмов «Мимино» и «Не горюй», а ещё и скульптор Резо Габриадзе в компании с архитектором Славой Бухаевым.

Но откуда прилетел сам герой песенки «Чижик-пыжик»?

Песенку эту знает каждый, она до того незатейлива, что сыграть её одним пальцем может даже ребёнок, и напевают «Чижика-пыжика» из поколения в поколение уже не одно столетие.

Чижик-пыжик, где ты был?
На Фонтанке водку пил.
Выпил рюмку, выпил две –
Закружилось в голове.

Однако не все знают, что песенка эта вовсе не о птичке-алкоголичке. По петербургской легенде, «чижиками-пыжиками» дразнили кадетов Императорского училища правоведения, которые носили мундиры зелёного цвета с жёлтыми апетлицами и обшлагами, напоминающие своей расцветкой оперение чижа, а зимой они надевали ещё и пыжиковые шапки, такие дворянские детки, которые вечно важничали и пыжились.

Само учебное заведение располагалось как раз на Фонтанке, в доме 6, рядом с полуподвальным кабаком купца Нефёдова, куда по вечерам, переодевшись в гражданское, и заваливались покутить эти самые «чижики-пыжики».

Кутить-то они кутили, дразнить-то их дразнили, да только из стен этого училища, основанного в 1835 году племянником императора, принцем Петром Ольденбургским, выходили далеко не пьяницы и воображалы, а очень даже значимые для Отечества люди. Среди них были и композитор Пётр Ильич Чайковский, и близкий друг его, поэт Алексей Николаевич Апухтин, публицист и поэт Иван Сергеевич Аксаков, и авангардный режиссёр и актёр Николай Николаевич Евреинов, и композитор Александр Николаевич Серов, отец живописца Валентина Серова, и Василий Павлович Шеин, принявший в 1920 году постриг с именем Сергия, в честь преподобного Сергия, игумена Радонежского, а вскоре возведённый в сан архимандрита, настоятеля Петроградского Патриаршего Троицкого подворья на Фонтанке. В 1922 году архимандрита Сергия расстреляли по приговору Петроградского ревтрибунала, обвиняя «в сопротивлении изъятию церковных ценностей», а спустя семьдесят лет его причислили к лику святых Русской православной церкви.

К слову сказать, немало и других выпускников училища правоведения было арестовано органами ОГПУ по сфабрикованному «делу лицеистов», репрессировано или расстреляно. Такие вот «чижики-пыжики»…
Но вернёмся к нашей песенке.

Историей её сочинения интересуются давно. Авторов определить так и не удалось. Очевидно, они происходят из народа, но вот что выясняется: ещё задолго до основания «чижико-пыжиковского» училища в пушкинских кругах «чижика» уже знали и хулиганили на эту тему. В переписке Александра Измайлова с Павлом Яковлевым, братом лицейского друга Пушкина, обнаружена пародия на песенку, в которой вышучивается неудачная поездка поэта Гнедича на лечение на Кавказские Минеральные Воды.

Гнедич, Гнедич, где ты был?
На Кавказе ж…ку мыл.
Вымыл разик, вымыл два –
Освежилась голова.

Спустя полтора века отзывчивый народ дописывает эти строчки следующим образом:
Ветер дунул – я упал,
Снова ж…ку замарал.

Вообще-то вариаций «Чижика» несметное количество, вкладывали его и в уста народному герою Петрушке на русских ярмарках, напевали «Чижика» и в Чернигове в 1898 году, и на Кубани в 1902-м, но что такое «на Фонтанке» – местным жителям было неведомо, поэтому пели они по-своему: «на рыночке водку пил» или «за горою…».

Петербуржские массовики-затейники придумывали для «Чижика» и другие куплеты:
Чижик-пыжик вместо пьянки
Выпил воду из Фонтанки.
Видно, градусы не те:
Зашумело в животе.
Чижик-пыжик после пьянки
Похмелился из Фонтанки.
Откачали эту птицу
Только в Боткинской больнице.
Копаем историю песенки ещё глубже.

Фольклорист Владимир Бахтин утверждает, что «Чижик» родился от «зайчика» из старой деревенской песенки: «Зайчик, зайчик, где ты был? В лесику, в лесику…»

Не остались равнодушными к чижику и наши классики. Римский-Корсаков в опере «Золотой петушок», желая «осрамить царя Додона окончательно», использовал мотив этой песенки в арии Додона, когда тот объясняется в любви Шамаханской царице. В повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу» песенку про чижика пел учёный кот Василий, в фильме Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» в сцене с колоколами, запутавшись в верёвках, мотив «Чижика» наигрывает Иван Васильевич Бунша.

Популярность «Чижика» и по сей день так велика, что на Московском вокзале в Питере есть кафе «Чижик-пыжик», а на улицах города продают мороженое «Чижик-пыжик». Даже на моём холодильнике прилеплен магнитик с этой птичкой в картузе, у её лапок блестят золотые монетки.

Бросать монетки на постамент памятника стало питерской традицией: попадёшь туда копеечкой, центом или какой другой разменной денежкой – сбудется заветное желание. Только попасть не так-то просто, поэтому монеток на дне Фонтанки за день скапливается так много, что собирать их приплывают на лодках местные «рыболовы-охотники» в высоких резиновых сапогах.

Когда «Чижика» в очередной раз умыкнули сборщики цветных металлов, кто-то из патриотов города слепил пластилинового «Чижика» и прилепил на пьедестал, но туристы этого не разглядели и продолжали забрасывать птичку мелочью. До тех пор пока не отлили из меди и олова новый памятник, пластилиновый чижик так и стоял с застрявшей в голове монеткой.

Говорят, что одного из семи «Чижиков» отлил на свои деньги богатый дядька, побывавший в Питере на экскурсии и услышавший печальную историю повторяющегося мародёрства. Когда же открывали памятник «Чижику» на его деньги, он скромно стоял в сторонке и пожелал остаться неизвестным.

Своя традиция есть и у питерских молодожёнов: считается, что жених, спустивший на верёвке рюмочку с водкой и умудрившийся чокнуться ею с «Чижиком», обеспечивает своей будущей семье долгую и счастливую жизнь.

В 2002 году под звуки песенки «Чижик-пыжик», исполненной оркестром, и под крики детворы «Чижик вернулся!» очередную птичку так крепко приварили к постаменту, что украсть её теперь можно разве что вместе с набережной.

Вот такие вот вполне серьёзные истории таких несерьёзных песенок.