Дурное поведение

Отец будущего попа Гапона, Аполлон Фёдорович Гапон, служил писарем в городке Белики Полтавской губернии. Там 17 февраля 1870 года и родился Георгий, затем появились ещё три дочери и сын.

У семьи было крепкое хозяйство, приносившее хороший доход, Гапоны жили в достатке. Родители любили детей, никогда не секли их, в отличие от большинства других семей. По словам самого Георгия, «отец был человек начитанный, исключительной и педантичной честности, необыкновенно ровного характера, добрый и приветливый».

Мать была почти неграмотная, благочестивая, добрая, но детей держала в строгости, заставляя соблюдать посты и петь на клиросе. Дед читал с внуком жития святых. Особенное впечатление на ребёнка произвело путешествие Иоанна Новгородского верхом на чёрте в Иерусалим. Мальчиком он высказал пожелание когда-нибудь заставить лукавого служить себе.

Учился Георгий в церковно-приходской школе на отлично, что не могло не радовать отца, мечтавшего, чтобы его дети выбились в люди и получили высшее образование. Такая возможность открывалась перед выпускниками духовного училища, куда и поступил 13-летний отрок.

Расхожее мнение о невежестве духовенства в корне неверно: в семинариях получали глубокое и разностороннее образование. Кроме религиозных предметов, студенты изучали алгебру, физику, русскую и мировую историю, литературу, три языка: два древних и один новый, или один древний и два современных – как правило, немецкий и французский. Выпускники семинарии могли затем поступить в университет. Это была мечта юного Георгия – он собирался стать медиком.

Однако конец XIX века был особым временем: все молодые люди тогда много читали, заражались идеями русской литературы, а она у нас, как известно, почти целиком построена на «бичевании пороков», теме несчастья маленького человека и неприятии существовавшего порядка. Семинарист Гапон тоже приобрёл политические взгляды и на старших курсах уже не стремился к духовной карьере.

В результате по окончании семинарии выяснилось: его поведение «аттестовано так дурно, что о поступлении в университет нечего было и думать». Из автобиографии Гапона известно, что выпускник вступил в спор с ректором семинарии, и это, естественно, не улучшило его положения.

Тогда Георгий сделал довольно смелый шаг – написал письмо епископу Полтавскому Илариону, в котором честно признался, что не хочет принимать священнический сан, а мечтает поступить на медицинский факультет Томского университета. Но заступничество епископа не помогло, и Гапон оставил мечту об университете.

Священный восторг

Георгий остался в Полтаве и подрабатывал частными уроками. Но именно здесь его настигла большая любовь.

Имя той, что привлекла Гапона своей красотой, обаянием и хорошим образованием, неизвестно – ни в каких источниках оно не упоминается. Она была дочерью купца и могла рассчитывать на более выгодную партию, чем человек без профессии и приличного заработка. Но Георгий был хорош собой: высокий кареглазый брюнет, харизматичный от природы, к тому же пылкая романтическая натура…

Невеста сумела убедить влюблённого в неё молодого человека, что священником он сможет служить народу гораздо лучше, чем врачом, а его идейные разногласия с церковью не имеют значения, поскольку идеал служения человечеству выше любых догматов и обрядов.

И Гапон пошёл к Илариону просить рукоположение и приход в губернии. Обрадованный епископ сделал больше – убедил родителей невесты не препятствовать счастью молодых и со своей стороны пообещал покровительство.

Сыграли свадьбу. Через какое-то время Георгий был рукоположён в дьяконы, а на следующий день – в священники и получил место в кладбищенской церкви. Здесь он увлёкся службой: «Во время принесения Святых Даров на литургии, когда меня охватывало сознание истинного значения жертвы, принесённой Христом, мной овладевал священный восторг».

Здесь же впервые проявились его ораторские и организаторские способности: на проповеди молодого батюшки собиралось много народу. В те годы яркие, талантливые, увлечённые священники вообще пользовались большой популярностью.

«До царя дойду»

У пары родились двое детей: дочь, а через два года – сын. Но в 1898 году молодая жена скончалась после недолгой болезни. Это горе так потрясло Георгия, что он буквально потерял себя. Сначала от отчаяния хотел принять постриг, но дети удержали его от этого шага. Служить рядом с могилой любимой было для него невыносимо. Гапон хотел проситься на другой приход, но выручил всё тот же Иларион – предложил поступить в Санкт-Петербургскую духовную академию.

Сданный Гапоном экзамен поставил его на 16-е место среди 67 экзаменовавшихся, что было очень достойно и позволило ему получить стипендию.

Так отец двоих детей (которых он, вероятно, отправил к бабушкам-дедушкам) стал студентом. Жизнь в столице постепенно стала влиять на Гапона. Он возмущался социальным неравенством и понимал, что простыми действиями этого не изменить.

Георгий помогал обездоленным, проповедовал, видел тяжёлую жизнь и невыносимые условия работы трудового народа, читал проповеди в церкви Милующей Божией Матери, где опять-таки добился большой популярности. Послушать его приходили сотни людей, священники соседних храмов жаловались, что число их прихожан заметно убавилось.

За словом последовало дело. Церковное начальство назначило Гапона на должность настоятеля сиротского приюта Святой Ольги и Синего Креста. Заведение содержалось на благотворительные средства, а значит, от настоятеля требовалось дружить с богатыми людьми. Так отец Георгий завёл знакомства со многими меценатами; он пользовался особенным расположением светских дам. Молодой энергичный священник стал своего рода «модным батюшкой».
Популярность его росла и среди рабочих. Его слова «до царя дойду, а своего добьюсь» вселяли в них надежду: они нашли своего защитника! Гапон и вправду добивался денежной помощи особо нуждавшимся, заступался за обиженных перед начальством, да и просто морально поддерживал людей.

Так поп Гапон втянулся в политическую деятельность. Вот как описывают его современники в тот период: «Малороссийский красавец, любимец детей и девушек, батюшка, умеющий владеть вниманием паствы, начитанный и любознательный к наукам, но презирающий беспредметные умствования, умеющий находить покровителей, по-крестьянски хитрый, но иногда простодушный, нежный к своей семье (детям и родителям), властный, тщеславный, способный на смелый поступок».

Начальство не на шутку пугает такая активность: Гапона лишают должности и даже отчисляют из академии (потом восстанавливают), вдобавок арестовывают.

Там, в застенках, и произошла встреча двух антиподов – Георгия Гапона и начальника Особого отдела Департамента полиции Сергея Зубатова. Этот департамент занимался политическим сыском и нуждался в своём человеке среди рабочих – попросту сексоте. Лучшей кандидатуры, чем опальный батюшка, томившийся в тюрьме, было не найти. Зубатов предложил Гапону идею: создать рабочие кружки. Тот с радостью согласился, вышел на волю, но потом понял, что это всего лишь маскировка, а на самом деле от него требуется негласно надзирать за рабочими и «стучать» куда нужно. Такая роль его оскорбила, и он перестал общаться с полицейским.

Но тут случилось непредвиденное: конфликт Зубатова с министром внутренних дел Плеве вынудил начальника Особого отдела уйди с должности и покинуть столицу.

На батюшке Георгии остались кружки рабочих, всецело ему доверявших, и он их возглавил, избавившись от полицейских осведомителей. Здесь проявились его организаторские способности. Сначала он открыл одну чайную, затем ещё несколько, где собирались рабочие. Само устройство этих заведений позволяло иметь небольшой доход, деньги шли на благотворительность, создание библиотек и прочие нужды кружков.

На собраниях, проводимых в чайных, уже в открытую поднимался вопрос о борьбе за экономические и политические права рабочих. Гапон завёл знакомства с профессиональными революционерами, но разошёлся с ними во взглядах на способы борьбы, да и его сан священника не вызывал доверия у тех, кто призывал свергнуть монарха. В этом и заключается уникальность личности Гапона как борца за права рабочих. Он верил в «хорошего царя».

К тому времени у него было уже более 50 тысяч сторонников.

Искать правды и защиты

Толчком к решительным действиям послужило увольнение четырёх рабочих с Путиловского завода. Это событие как никогда сплотило «Собрание русских фабрично-заводских рабочих». Попытки договориться с руководством завода о восстановлении рабочих в должности ни к чему не привели, и тогда стало ясно, что нужна забастовка.

3 января 1905 года ведущее предприятие столицы, Путиловский завод, почти в полном составе прекратило работу. В течение двух дней остановились ещё несколько заводов, но руководство не собиралось выполнять требования рабочих – восстановить уволенных и улучшить условия труда. Тогда-то и было принято решение идти к царю.

Текст петиции, составленный в возвышенном романтическом стиле, написал сам Гапон: «Государь! Мы, рабочие и жители Санкт-Петербурга разных сословий, наши жёны, дети и беспомощные старцы-родители пришли к тебе, государь, искать правды и защиты…»

Дальше описывались невыносимые условия работы и перечислялись требования по улучшению условий жизни. Заканчивалось послание словами, которые стали пророческими: «Повели и поклянись исполнить их (требования рабочих) – и ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя твоё запечатлеешь в сердцах наших на вечные времена. А не повелишь, не отзовёшься на нашу мольбу – мы умрём здесь, на этой площади перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем…»

Кровавое воскресенье

Утром 9 января многотысячная колонна рабочих с жёнами, детьми и стариками двинулась в сторону Нарвских ворот. В руках бастующих были хоругви, иконы, царские портреты и даже транспаранты со словами «Солдаты, не стреляйте в народ!». Удивительно, но местная полиция расчищала дорогу толпе, городовые крестились и отдавали честь.

А дальше и произошло то, что назовут Кровавым воскресеньем.

Естественно, властям о манифестации стало известно заранее: своих агентов у полиции хватало и без Гапона. Когда несколько тысяч неуправляемых людей движутся ко дворцу с требованием, чтобы к ним вышел царь, что должна сделать любая нормальная власть? Конечно, остановить и не пустить. Но Гапон этого не понимал. Представлять, будто царь выйдет к народу, прочитает петицию, уронит слезу и обнимется с рабочими, – это какой самонадеянностью нужно обладать! Батюшка так привык, что его пылкие проповеди всегда имели вес, что даже не заметил, как впал в гордыню.

В столицу ввели войска. У Нарвской заставы гренадеры конного эскадрона своими могучими лошадями смяли первые ряды демонстрантов. Солдаты били рабочих шашками плашмя, потом пустили в ход нагайки, и только затем прозвучали первые выстрелы.

Такие же колонны шли и в других частях столицы, где их встречали кавалеристы. В нескольких районах города произошли столкновения, закончившиеся кровавой расправой над рабочими. К четырём часам два пушечных залпа поставили окончательную точку в этой трагедии. Оставшиеся в живых повторяли имя Гапона, кто-то говорил, что он убит, кто-то называл его героем, другие же – предателем.

На следующий день газеты вышли со статьями, в которых события описывались таким образом, будто рабочие сами напали на вооружённых солдат и те были вынуждены защищаться. Синод принял решение о лишении Гапона сана священника.

Итог забастовки, получившей название «Кровавое воскресенье», потряс отца Георгия. Он не мог смириться с тем, что его считали предателем.

Гапон срочно выехал в Европу, где встретился с эсерами и большевиками. Каждая из этих политических партий пыталась заполучить в свои ряды «попа-расстригу», как его называли газеты, но Гапон остался верен своим принципам: единственный способ улучшения жизни рабочего класса – мирное соглашение с властью и царём. Тем более что спустя 10 месяцев вышел Манифест о гражданских свободах, подписанный Николаем II.

Гапон считал это своим достижением и был уверен, что нужно идти именно в данном направлении. А эсеры с большевиками рассчитывали только на вооружённый мятеж. В одночасье батюшка стал для всех врагом, опасным и неугодным. По неподтверждённым данным, у Георгия Аполлоновича скопился компромат на многих профессиональных революционеров.

«Вы жертвою пали…»

В начале 1906 года в прессе развязалась настоящая травля Гапона. Писали, будто он получил 30 тысяч рублей от царского правительства. По некоторым данным, его физическое устранение обсуждали чуть ли не все политические силы, как революционеры, так и монархисты.

Гапон пытался спасти свою репутацию, слал в газеты письма с опровержениями и требованием общественного суда. Но суд не состоялся. Тайно вернувшийся в Россию Гапон в конце марта исчез. Его гражданская жена Александра Уздалёва обратилась в полицию: не арестован ли муж? Но там ей помочь не смогли.

30 апреля в Озерках под Петербургом, на одной из дач, случайно обнаружили труп мужчины: он висел на верёвке, привязанной к крюку в стене. Это был Георгий Гапон. За несколько дней до того разные газеты получили анонимное письмо, в котором сообщалось, что Гапон убит по приговору «суда рабочих» – его обвиняли в том, что за деньги выдал заговор против царя.

На похороны Георгия Гапона пришли сотни рабочих, люди плакали. На стихийном митинге спели «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Говорили, что Гапон пал от злодейской руки, что его оболгали. Раздавались крики: «Месть, месть! Ложь, ложь!» Никто из рабочих не поверил в его предательство.

Следствие установило, что Гапона пригласил в Озерки хороший знакомый. В убийстве принимали участие три-четыре человека. Нанимателем злосчастной дачи оказался инженер Пётр Рутенберг, который вскоре скрылся за границей.

В итоге через несколько лет следствие закрыли, его материалы так и не были обнародованы.

Между тем год спустя после убийства в итальянской прессе появилось интервью «одного русского эмигранта». В статье сообщалось, что Гапона устранила группа революционеров-эсеров при участии Рутенберга.

Последний скончался в Иерусалиме в 1942 году, написав в своём завещании об убийстве Гапона так: «Раз в жизни свихнулся. Перешёл границу, нам, маленьким людям, дозволенную. И никак потом оправиться не мог».