Вот у меня мужика нет. Хотя нас с Жанкой рядом не поставишь. Нет, ну где справедливость? У меня фигура пропорциональная, черты лица правильные, кожа чистая, волосы – гребень вязнет. А у Жанки ни заду, ни переду, глаза как у совёнка, на голове три волосинки – на одну драку осталось. Табачищем провоняла, пальцы жёлтые. А для мужиков как мёдом намазана.

Вот и гуляем на её девичнике, четвёртом по счёту. Девичник – единственное место, где можно на один вечер перестать быть матерями почтенных семейств, примерными супругами или благонравными (как я) старыми девами. И не просто можно, а нужно оттянуться по полной: жанр вечеринки обязывает. Устраивать на столе танцы живота, совать стриптизёру в трусы сотенки, рассказывать анекдоты. Потому что в это время жених с друзьями на мальчишнике тоже не на пяльцах крестиком вышивает.

Ага, вот и культурная программа. Объявляется конкурс, победительнице сладкий приз. Нужно припомнить свои необычные знакомства с мужчинами. Может быть, романтические. Может, сексуальные. Может, глупые и смешные.

– Сексуальные, – с готовностью вызывается Жанка. – Ехала я в поезде дальнего следования, в нашем купе оказался молоденький офицерик, с которым мы сначала переглядывались, потом перемигивались, а после принялись писать друг другу записки.

Со мной ехала старшая сестра – ей мама строго велела с меня глаз не спускать, потому что я была домашней девочкой и впервые вырвалась из-под опеки родителей. Сестра быстро пресекла наши переглядывания и улыбочки, сделала мне в коридоре строгое внушение.

А записки почему-то разрешила. Подумала, видимо: эпистолярный жанр, оттачивание стиля, орфографии и пунктуации. Слово за слово, мы с офицериком осмелели и добрались до таких фривольных откровений, просто боже ж мой. Тут уже сестра заподозрила неладное, когда заметила, что бедный офицерик вспотел, тяжело дышит и у него подозрительно горят уши и трясутся руки, которыми он передаёт мне записки. А я не поднимаю глазок, чтобы не выдать их порочного блеска.

В какой-то момент она вероломно перехватила записку особенно разнузданного содержания, на пике, так сказать, буйства фантазий. Но прочитать не успела: я ловко выхватила клочок бумаги из её цепких рук. Мне придал сил ужас, охвативший при мысли о том, что сестра увидит этот текст. При её характере это означало экстренное торможение поезда, немедленный разворот его обратно и экстрадицию меня в лоно семьи, под неусыпный родительский контроль.

– А дальше что? – хором заинтересовались мы.
– Ничего дальше. Офицерик вышел на своей станции. Остаток пути я сидела под домашним, вернее, купейным, арестом и даже в туалет ходила под конвоем.
– Жан, а о чём вы всё же переписывались? Сестре нельзя, а нам-то можно. Столько лет прошло.
– Нет, нет, и не просите. Я до сих пор краснею.

Ну вот, заинтриговала всех, а сама молчок. Ломай теперь голову. Так нечестно. Фигушки тебе, Жанка, а не сладкий приз.

Вот мне скрывать нечего. У меня тоже был случай в поезде, только вагон плацкартный, а сам случай, в отличие от Жанкиного, – чистый и целомудренный. На очередной остановке в мой отсек вошёл парень. Оба сидели, смотрели в окно на мелькающие пейзажи, молчали.

Парень спросил, как меня зовут, – думаю, не потому, что хотел познакомиться, а так… Существует стереотип: парень должен приставать к девушке, если даже ехать вместе каких-то полчаса. А иначе это не парень, а тряпка, кисляй и соплежуй.

Я пожала плечами и отмолчалась. Я уже тогда была практичная: зачем знакомиться, если скоро выходить? А ему, видно, уже не хотелось на попятную.

– Ответьте, прекрасная незнакомка: почему девушки не хотят со мной знакомиться?

Я развела руками: «Мол, откуда знаю?» – и снова молчок. А он:
– Мне очень, – говорит, – ваш голос услышать хочется. Уверен, он у вас приятный и мелодичный.

Тут не знаю, что на меня нашло. Вырвала лист из блокнота и написала: «Я не могу говорить, я немая».

Вот так мы и «познакомились». Парень представился Альбертом, а я сочинила про себя целую историю: мол, зовут Марусей, люблю читать книги и смотреть телевизор, учусь на массажистку. Новый знакомый всерьёз заинтересовался мной, не сводил с меня глаз и уговаривал:
– Маруся, дайте свой адрес, я вам буду писать.

Я крупно вывела на блокнотном листке: «Не хочу портить никому жизнь. Зачем вам девушка-калека?» Хотя сейчас я понимаю, что по аналогии с мужем – капитаном дальнего плавания немая жена – это просто идеальный вариант и предел мечтаний любого мужчины.

После моего отказа Альберт совсем потерял голову и, выходя на своей остановке, как полагается герою жанра, пригрозил:
– Всё равно я тебя найду. Не так много в стране красивых немых девушек по имени Маруся. Так что жди в гости, русалочка!

После того глупого, совершенно необъяснимого, бессмысленного розыгрыша много воды утекло. Он, небось, женился, отрастил брюшко, обзавёлся плешью, оброс детьми и внуками. Но ведь были же, наверняка были моменты, когда он сравнивал располневшую сварливую жену – не в её пользу – с милой молчуньей Марусей с русалочьими глазами, которую навсегда унёс поезд в дали туманные. Разве плохо быть чьей-то мечтой?

И хотя меня смешат газетные объявления типа: «Откликнитесь, молодой человек, с которым мы вместе стояли в очереди за бананами в 1974 году, и вы мне улыбнулись, а на мне была синяя кофточка», – так вот меня саму иногда до сих пор подмывает крикнуть на всю страну: «Альберт, вы меня помните? Я вас – да!»

Все погрустнели, слушая меня. У каждой в жизни был такой принц Альберт, растаявший, унёсший с собой чистые мечты.

– Сейчас я вас живо развеселю, – обещает бухгалтерша МарьСемённа. – Сменю тональность. Слушайте. Не далее как позавчера иду, значит, я, среднестатистическая тётка предпенсионного возраста, с авоськой в одной руке и папкой с бумагами в другой. Еле ноги волоку после сдачи квартального отчёта.

Ну, иду и иду, и вдруг – пукнула! Живой же человек, с кем не бывает. Звук получился звонкий, жизнерадостный и где-то даже вызывающий. Оглянулась – вроде никого в радиусе десяти метров нет. И что вы думаете, по закону подлости, откуда ни возьмись, сзади маячит дядька. Вот только его не было – и как из-под земли вырос. Тоже среднестатистический, с портфелем – офисный крысёнок вроде меня.

Я притормозила, чтобы пропустить его вперёд. Остановилась и как будто в папке что-то ищу. Потому что не очень комфортно, когда на пятки наступает свидетель твоего маленького позора. Как под конвоем идёшь, ну его.

Мужчина воспитанный, сделал вид, что ничего не слышал, прошёл со своим портфельчиком вперёд. И вдруг замедлил шаг, а после и вовсе остановился и явно поджидал меня. Когда я с ним поравнялась, вдруг игриво спросил: «Мм, и что мы делаем сегодня вечером?» И эдак меня фамильярно приобнял рукой, свободной от портфеля. Как будто произошедшее послужило неким паролем для вторжения в моё личное пространство, выдало индульгенцию на особую интимность в отношениях. Кричу на него: «Мужчина, вы с ума сошли?!» А он жарко шепчет на ухо: «Поехали со мной, а? У меня жена на работе, на сутках. Ты такая сексуальная, задорная женщина, никогда такой не встречал», – а голос аж пересох от вожделения. Я еле отбилась с воплем: «Мужчина, вы что, ненормальный?! Я сейчас полицию вызову!»

Мы катались по земле от хохота. Отдышавшись, присудили приз МарьСемённе и констатировали:
– Да-а… Умом таинственный противоположный пол не понять. Мужская душа – потёмки. А мы-то для них готовим романтический вечер, душистые свечи, фильмы с эротикой, красный пеньюар… А их, шалунов, вот что возбуждает и заводит. Ну что же, возьмём на вооружение!

Программа выполнена: сладкое выпито и съедено, лишние килограммы на талиях обеспечены. Стриптизёра сначала вызвали, а потом отменили, потому что за такие деньги мы и сами что хочешь изобразим, и, в конце концов, что мы, мужика в трусах не видели? Лучше ещё лениво посидеть на бережку, побросать лебедям кусочки торта.