Я очень пожилой человек, много лет на пенсии и пишу сейчас о последнем отрезке своей жизни. Почему потянулась рука к перу, к бумаге – это объясню в самом конце.

Уже девять месяцев как я вдовец. 23 года очень хорошо прожили с женой. Не преувеличу, если скажу, что это 23 года любви и каждодневного праздника. Конечно, разлучались иногда: Тоня несколько раз ложилась в больницы – гипертония, больное сердце и сосуды. Да и ссорились несколько раз, как без этого, но в целом наша жизнь была очень счастливой.

Последние годы Тоня лежала дома после двух инсультов, а я был для неё всем – нянечкой, медсестрой, сиделкой, врачом, поваром-кормильцем, прачкой и так далее. И, конечно, другом и мужем.

Последствия второго инсульта оказались очень тяжёлыми: у неё отключились зрение, речь, движение, глотательная функция. Пятиразовое питание через гастростому и все остальные заботы не отпускали меня от неё ни на шаг почти круглосуточно – и так четыре с половиной года. Но это была моя жизнь, наша жизнь одна на двоих. Сначала было трудно, но потом я привык, и она меня не тяготила. Два-три раза в месяц заходили Тонины дочка и внучка, благо живут они недалеко. По субботам они помогали мне вымыть мамулю-бабулю. На большее их участие я не рассчитывал – у обеих семьи, свои проблемы, в том числе и со здоровьем.

Я справлялся сам. Приспособился бегать в аптеки, магазины. Хотя слово «бегать» не очень подходит, ведь и у меня тоже букет болезней неслабый: гипертония, аритмия, облитерирующий атеросклероз и так далее. Не стану вас грузить своими болячками. В общем, составлял маршрут заранее, рассчитывал время: главное – уложиться в час-полтора, и обратно на пост. Наверное, нормальный мужик не выдержал бы этого всего, ещё четыре года назад собрал бы тапочки, зубную щётку и – чао-какао. Но я, повторяю, все эти годы жил без напряжения, без насилия над собой, одной жизнью на двоих.

И вот в воскресенье, 20 декабря, почувствовал, как холодеет Тонина ручка, потерялся и без того слабенький пульс. Ну а дальше – всё как у всех. «Скорая», полиция, морг, похороны, девять дней, сорок… Жизнь кончилась, осталось никому не нужное существование. Переношу одиночество очень тяжело. Нет, я не начал много пить, не повесился, просто всё потеряло смысл. Чтобы не быть одному, ещё в начале января переехал к сестре в Санкт-Петербург (а мы с Тоней жили в Петергофе), но там стало ещё хуже.

Ведь мы с сестрой сосуществовали под одной крышей только в детстве, потом – всю жизнь врозь, каждый со своими прибамбасами и «тараканами в голове», а привыкать на старости лет почти невозможно. Поэтому как можно чаще возвращаюсь в Петергоф, тем более что Тонина дочь оставила мамину квартиру за мной до конца этого года. Каждый месяц я уезжал в Петергоф числа 15–17-го, чтобы пару дней подышать нашим воздухом, а 20-го числа шёл к Тоне на могилу и каждый раз просил её забрать меня к себе, но, видно, не судьба пока.

Вот и в этот раз, в июле, когда сидел рядом с ней, вдруг почувствовал какой-то жуткий холод внутри, в самых потрохах, и понял, что очень давно не ощущал тепла женского тела.

Вернувшись домой, взял местную рекламную газетку, нашёл там объявление типа «Позвони – не пожалеешь!». Потом решил, что утро вечера мудренее, решил подумать. Позвонил на следующий день утром. Объяснил, что мне нужна девушка постарше, лет 40-45, и желательно с опытом психолога – мол, здесь такой случай, что нужно вывести клиента из депрессии. Диспетчер удивилась. Но позже мне перезвонила девочка из этой фирмы, которой я прямо по телефону честно рассказал о своей судьбе, о холоде на душе и в теле, о проблемах с потенцией.

В пятницу она приехала ко мне на два часа. Познакомились, поговорили, покурили, она выпила энергетик, я – коньячок. Заплатил по тарифу. Ляля сделала мне массаж спины и шеи, погрела меня. Фигурка у неё – закачаешься, не удержался, измерил параметры: 115 на 85 на 110. И расстались чуть ли не друзьями, несмотря на почти 50-летнюю разницу в возрасте.

На следующий день, в субботу, Ляля сама позвонила мне, снова встретились. И опять – те же «процедуры», оплата по тарифу. В тот день я почувствовал: как ни странно, потихоньку оттаиваю внутри, отхожу. Откровенно говоря, уж и сам на это не надеялся. Потом Ляля ещё дважды звонила, но я отказался от встреч, мотивируя своим возрастом и тем, что против природы не попрёшь. Она не отставала, просила обязательно перезвонить, если надумаю. А что я могу надумать? Старый человек с синдромом «полшестого» и с небольшой пенсией. На что я могу рассчитывать?

Да, Ляля меня немножко отогрела, спасибо ей за это, и всё. Нет, я не думаю, что Тоня меня осуждает. Просто больше ничего не надо. Чуть потеплело внутри, и ладно. Может быть, вместо этих приключений надо было обратиться за консультацией к психологу Галине Белозуб? Но думаю, что мой случай немного не по её профилю. Скорее имело смысл посоветоваться с Владимиром Гудом, он мужчина, медик, моряк и мой земляк, очень уважаю его за стиль, язык, юмор. Но я поступил по-своему, и что сделано, то сделано.

Теперь о причине рождения этого послания. Вчера вечером, в перерыве между кроссвордом и судоку, я прочитал в одной из газет статью о том, что обниматься очень полезно для здоровья – это снимает стресс, лечит от сердечно-сосудистых болезней, продлевает жизнь. Оказывается, в Англии и США одинокий человек может обратиться к профессионалу для «терапевтических объятий». Выходит, я не один такой?

Ведь все 23 года (кроме последних четырёх) у нас с Тоней были постоянные обнимашки. Встречаясь по дороге из комнаты в кухню, из ванной в комнату, на огороде – мы не могли пройти друг мимо друга, не обнявшись на ходу. Я даже как-то попробовал подсчитать наши объятия, получилось вроде раз тридцать на дню, точнее не помню.

Вот, собственно и всё. Кто-то спросит: «Ну и?.. Мораль сей басни – какова?» Да никакой. Просто жизненная ситуация. Написал, как сходил в храм Петра и Павла на исповедь. Написал – и полегчало. Спасибо за внимание.