Каждая мама – великий писатель. Потому что она может написать о своём ребёнке роман-эпопею не хуже Льва Толстого. Да и что они могут сочинить – мужчины? Даже самые талантливые! Они не чувствовали зарождения новой жизни внутри себя, не прошли через роды, не выкормили малыша. Пусть они гордятся своими произведениями искусства. А наши произведения никогда не удостоятся престижных литературных премий – они нескладные, галдящие, сопливые, в футболках и колготках с дырками. Они не доедают суп и разбивают в кровь коленки. Но они – единственные реальные чудеса.

Пятнадцать лет назад мы не планировали Глашу. Я улетала в отпуск очень далеко. За Байкал. К маминым братьям и сёстрам. Два её брата – мои дядьки Игорь и Филя – живут даже не в деревне, а на метеостанции.

Несколько домишек и тайга вокруг. Электричества нет. Вечером зажигаются керосиновые лампы. Ходить за водой – километр до ближайшей горной речки. А пойти за жимолостью – два-три километра по лесу. Страшновато, ведь эту ягоду любит медведь. И прав на неё имеет гораздо больше, чем я. Двоюродный брат берёт с собой ножик – но это так, больше для морального успокоения. Какой толк идти на медведя с ножиком?

И вот в этих экстремальных условиях я узнаю, что у меня будет ребёнок. Стою утром перед мутным зеркалом старого-старого шкафа, убеждаюсь, что грудь подросла на размер. Сплю после каждого обеда. И со звериной жадностью грызу мозговые косточки. Вот почему Глаша такая умная – это всё мозговые косточки сохатого! Мы с ней от души поели.

Времени в тайге было много, и я продумывала нашу встречу с Олегом. Как ему сказать о ребёнке? Тогда мы не были женаты и вообще «просто дружили». Я придумала три варианта вступления – как подойти к щекотливой теме. Забегая вперёд, скажу: вернувшись из Сибири, я дала Олегу день на то, чтобы просто порадоваться моему приезду. А потом предложила поговорить. И только начала, он спросил: «Ты что, беременна?» Так и зарубил всю красоту слога.

Но зато сразу сказал: «Я тебя не брошу». Это было сильно для мальчика в 20 лет. Хотя, честно говоря, за этими словами последовала тишина. И никаких действий. Пока взволнованная беременная особа не начала активно возмущаться.

Мы поженились, когда Глашка уже пять месяцев жила у меня внутри. И мой двоюродный брат Ромка на нашей свадьбе с улыбкой говорил моей маме:
– А потом пойдут дети…
– Да, пойдут, – соглашалась мама. – Через три месяца!

Ромка совершенно обалдел и не мог найти нужных слов. Потому что я была худая и живота почти не видно. Плюс свадебное платье. Вы знаете, мы умеем подбирать платья…

Но это всё было потом. А тогда, в тайге, я никому ничего не сказала. Зачем волновать родню? Только подарила все свои прокладки (а взяла я их с запасом, ведь аптек и магазинов там нет) жене своего дядьки. Как радовалась женщина! Она, живя на метеостанции, видела прокладки в первый раз. Вам, конечно, сложно поверить, но так бывает. В России, в наши дни.

Только котик-подросток приходил на мою раскладушку и ложился мне на живот. Каждый вечер. И урчал. И я тихо шептала ему, чтобы рот на замок. Это была наша с ним тайна.

Один только раз я думала, что придётся расколоться. Когда ждала рейсового вертолета из ближайшей деревни до города. В тайге нет дорог, между деревнями летают вертолеты. И наш рейс задержался на пять дней. Шли дожди. Люди вносили свои фамилии в какой-то список у мужичка, заведовавшего посадкой. Непонятно было, когда прилетит вертолёт и сколько людей возьмут на борт. Все нервничали. Я тоже. Поэтому готова была выложить свою беременность как последний козырь из рукава. А что делать! Рожать в Сибири не хотелось. Но сознаваться не пришлось.

Вернувшись в Питер, отправилась в женскую консультацию. Забавно было видеть хмурое лицо гинеколога, когда я пришла и спросила:
– Не беременна ли я?
– А сколько у вас задержка?
– Три месяца.
– Девушка, вы откуда?

С самой честной и дурной улыбкой ответила:
– Из тайги прилетела на прошлой неделе.

Ну, просто как в старом наивном фильме!

Беременность давалась тяжело, сразу загремела на сохранение. А в сибирской чаще я чувствовала себя идеально, хотя через день парилась в бане и купалась в ледяной воде горной речки. Получается, в Петербурге непригодный для жизни климат. Зато лежала в больнице вместе с приятной женщиной-ювелиром. Она плавила для нас колечки на свадьбу. Сделала из платины, и совсем недорого. Больница в чудесном месте, тихо, зелено. Гуляли у реки. Было тепло, и мы отправлялись на прогулку прямо в тапочках. Парень встретился забавный, пытался познакомиться, спрашивал: «Можно?» Мы с подружкой смеялись: «Можно, но уже не нужно!» И уходили обратно в палату. Сохраняться.

А потом прямо трагедией для меня стало известие, что следующий год по восточному календарю – год Козы. Почему-то я была уверена, что у меня родится мальчик. Я помню такую картину: стоим у входа в больницу, вечер около восьми. Скоро закрытие. Олегу надо идти, а я почти плачу: «Знаешь, кто будет наш сын? Козёл!»

Но после первого УЗИ мы с удивлением узнали, что у нас родится дочка. Ах, это УЗИ! Этот замечательный центр, где будущего малыша «раскладывают» по сантиметрам. И даже вручают небольшой видеофильм, где под романтическую музыку нечто качается у тебя в животе. Я смотрела его с удовольствием, пока музыка не сменилась криками чаек. Наверное, это должно было выглядеть очень красиво. Но у меня эти «чайки в животе» вызвали приступ безумного хохота. Так смеяться беременным нельзя!

Я придирчиво выбирала роддом. Хотя денег у нас почти не было. Из 13-го роддома меня выгнали с позором: он предназначался для мамочек с больным сердцем. Наверное, они решили, что мне с моей хронической питерской вегетососудистой дистонией можно рожать под любым кустом.

А вот в Педиатрической академии заведующая отделением оказалась чудесной женщиной, самой позитивной и энергичной на свете. Она первая сказала мне: «Ага! Да у тебя ребёнок лежит вперёд ножками!» И сразу встала на голову – показать мне пару упражнений, чтобы перевернуть малышку. Я честно стояла неделю. И даже пыталась читать, стоя на голове. Но упрямый ребёнок не хотел переворачиваться.

Так, Глаша, ты и родилась – ножками вперёд, чтобы сразу бегать. А ещё ты улыбалась. Фиолетовый улыбающийся комочек. Я смотрела на тебя – и видела чудо. Рождение человека. Три килограмма пятьдесят граммов и сорок девять сантиметров. Даже самая маленькая распашонка была велика, и ты, Глашка, махала пустыми рукавами, как бомж, нацепивший одёжку с чужого плеча. Крошечка моя!

А потом мы вошли в период кишечных колик и до 2,5 твоих месяцев почти не спали и сходили с ума. Потому что ты кричала много: до еды – от голода, а после еды – от колик. Спать мы успевали по полчаса, не больше. Потом концерты повторялись. И снова: «тёплая пелёнка», «покачать на ручках», «укропная водичка»… По-настоящему не помогало ничего.

В этом году тебе получать паспорт. Когда ты успела так вырасти? Ты таскаешь мои носки и колготки. И если тебе приглянется моя кофта или блузка – тебя не остановить. А вот сама я не могу надеть твои сапоги 39-го размера, потому что у меня 37-й. Ты бываешь непослушной, не реагируешь на мой крик и возмущение.

Мы вместе 14 лет. И я знаю, что такое самое большое чудо на свете.