– Вячеслав Ефимович, свой юбилей вы отметили на сцене Кремля. Наверное, много сил отдали, чтобы подготовить такой масштабный концерт?
– Очень много. Но один я бы с этим не справился. Честно говоря, поначалу вообще не хотел ничего грандиозного затевать. Думал – ну зачем мне лезть, вроде бы всё и всем в жизни доказал. В том числе самому себе. А потом нашлись люди, которые дали денег на организацию мероприятия, и обратной дороги уже не было. Единственное, что меня расстроило, – не все люди, которые собирались выступить, смогли приехать. Не смогли или не захотели, я не выяснял.

– В любом случае вы сделали большой подарок зрителям. Зал был полон, люди и пели, и танцевали.
– И себе тоже сделал подарок.

– Юбилей пережили – теперь можно расслабиться?
– Не совсем. Помню, свои пятьдесят лет отмечал до середины мая. Каждую субботу и воскресенье устраивалось застолье, гости поднимали за меня тосты. Сейчас такое бесчинство устраивать не будем в силу возрастных характеристик героев. Но юбилей действительно не завершился, потому что я пока не знаю дату телевизионной трансляции этого концерта. И тут ещё такой момент: если кого-нибудь из участников по неведомой причине не покажут по телевидению, придётся объяснять, что я тут ни при чём.

– Артисты – люди ранимые.
– Это во-первых. А во-вторых, понятно же, что телевидение, особенно федеральные телеканалы, – это мощная реклама для артиста. Каждый рассчитывает за счёт телевыступлений привлечь к себе зрителей, чтобы давать больше концертов. В том числе и я. Хотя зачем мне в таком возрасте больше концертов – чтобы сдохнуть, что ли? (Смеётся.)

– Неожиданные подарки на юбилей получили?
– Самым неожиданным подарком был арманьяк 1947 года закладки – это год моего рождения. Всё остальное – достаточно традиционное, но приятное. Меня удивить трудно. Хотя на пятидесятилетие друзьям это удалось: подарили живого петуха в коробке. И он разбудил среди ночи Юрия Петровича Ремесника, автора слов многих моих песен. Он в тот день ночевал у меня. Петух начал ворочаться в коробке, скрести когтями. Юрий Петрович вечером много выпивал и решил, что это к нему «белочка» пришла.



– Дал зарок не пить?
– Не знаю, но на кухне я его застал с чашкой чая! (Смеётся.)

– Кого вы считаете своей семьёй?
– Это супруга, двое сыновей, внучки, сестра и её семья, родственники со стороны жены – у нас много родных.

– Большой круг, есть с кем отметить праздники.
– Мы стараемся не мешать молодым отмечать праздники, потому что количество выпитого ими алкоголя при нас значительно сокращается. Всё-таки мы в какой-то степени дисциплинируем молодёжь, а темпоритм у них и так достаточно размеренный. Порой мне кажется, что мы с женой живём даже интенсивнее своих детей. Не могу сказать, что их жизнь скучная, но, на мой вкус, достаточно постная. А с другой стороны, когда так начинаю рассуждать – вспоминаю рассказы стариков о том, что в их юности девки были грудастее. (Смеётся.)

– Кому-то из сыновей достался ваш музыкальный талант?
– Старший сын, Никита, очень способный, хотя совсем не занимался и не развил свой талант. А младший, Ваня, при том что был менее одарён в этом плане, достиг определённых успехов и стал весомой фигурой в молодёжном андеграунде. У него была группа, которая собирала полные залы в клубах. Мы с женой тоже ходили на выступления, он нас радовал. А потом как-то резко завязал со всем этим и сейчас учится в магистратуре на кинорежиссёра. Чем закончится – посмотрим.

– В любом случае это тоже творческая стезя.
– Дело в том, что в этой профессии мало быть творческим человеком. Для начала нужно быть хорошим администратором. Если ты затеваешь в кино какой-то проект, он требует денег. Чтобы их найти, нужно иметь определённый склад характера. Например, уметь дружить, в том числе и с состоятельными людьми, увлекать их своей идеей. Я считаю, что это немаловажный момент. Ты можешь быть сто раз одарённым, но если нет возможности включить кинокамеру и заплатить актёрам, то никто о твоём таланте не узнает.

– Можете сказать, что у вас было счастливое детство?
– Думаю, да. Я чувствовал себя обласканным родителями. А после того как начал играть на баяне и стал «первым парнем на деревне», был обласкан и публикой. Более того, из-за необычной фамилии меня и учителя выделяли, и во дворе я не последнюю роль играл. (Фамилия Малежик происходит от уст. «малеж» – «веснушка». – Ред.) В общем, в детстве у меня никогда не было ощущения, что я несчастен.

– Видимо, как харизматичный человек, вы с детства располагали к себе людей?
– Я, может, и харизматичный, но, с другой стороны, мне всегда очень нравилось оставаться наедине с самим собой. И когда ребята вытаскивали во двор сыграть в «казаки-разбойники» – огорчался, ведь это отвлекало от моих занятий. Теперь я понимаю, что в юном возрасте относился творчески ко всему, даже если речь шла об игрушках. Думаю, для человека, который пишет музыку, стихи, рассказы, – состояние одиночества является нормой.

– Родители приняли тот факт, что вы не стали большим начальником, директором завода, видным учёным, а пошли по пути, который однажды выбрали сами?
– Моя мать – она ушла в восемьдесят шесть лет – до конца жизни не понимала моего выбора и всё спрашивала, когда же я обратно в инженеры вернусь. (Вячеслав Малежик окончил Московский институт инженеров транспорта. – Ред.) Она была очень правильной женщиной, работала учительницей в школе и считала, что всё должно развиваться последовательно, идти по выверенному плану. Я так и не смог ей объяснить, что мои достижения на эстраде в каком-то смысле соответствуют генеральскому чину. А отец, при том что имел полтора класса образования, понимал, что я получил хорошую специальность, которая позволяет мне и удовольствие получать, и, в общем-то, приличные деньги.



– То есть он понимал, что вы не бедствуете, и это его радовало?
– С того момента, как ушёл на профессиональную сцену, я практически перестал финансово зависеть от мамы и папы. А что ещё родителям нужно? Рок-н-ролл и прочие мои выкрутасы были отцу непонятны. Впрочем, он бывал на концертах, ему нравилась моя музыка, он видел, как много людей приходит меня послушать. А это, как он считал, – мерило успеха.

– Случались периоды в жизни, когда вы бедствовали?
– Нет, такого не было. Но даже не это главное. Меня Господь Бог не брал на излом: мне не приходилось делать выбор, связанный с дружбой, любовью, принимать какие-то основополагающие решения, которые по тем или иным причинам противоречат моим принципам, идеалам.

– То есть удаётся жить в гармонии с собой?
– Не знаю… Но с годами прихожу к мнению, что не я сам свою жизнь выстраиваю, а кто-то это делает за меня, бережно ведёт за руку. Наверное, я не всегда бывал прав. Но позднее получал за это по мордасам. Знал, за что получил, и потом отрабатывал.

– Как формировался ваш музыкальный вкус?
– Когда я появился на свет, телевизоров ещё не было. А вот из радиоточки лились советские песни и симфоническая музыка. И потом, тогда много пели во время застолий – все любили народные и популярные советские песни. Я родился в Москве, а отец по происхождению украинец. И когда я после первого курса института первый раз поехал на его родину, в Полтавскую область, то поразился, как красиво там поют.

– Ключевые моменты вашей биографии?
– Вся жизнь складывалась копеечка к копеечке – в копилочку моей судьбы. Например, когда я был совсем маленьким, моя матушка ушла из школы, но, чтобы сводить концы с концами, вынуждена была репетиторствовать. Пока занималась с мальчиками и девочками, которые не успевали в учёбе, я сидел рядом. И, будучи младше них, усваивал школьную программу. В результате пришёл в первый класс, уже обладая знаниями. Мама была прекрасным учителем и заложила хорошую базу для моего образования. И всё же я до сих пор удивляюсь её терпению. С таким же усердием мама обучала мою сестру. А потом и матушка, и сестра проверяли мои сочинения. Как мне кажется, благодаря им я научился писать.

– И у вас даже вышло несколько книг, в том числе автобиографическая.
– С иронией отношусь к тому, что меня называют писателем. Но я видел несколько автобиографий моих коллег. Они написаны таким языком, каким обычно заполняют анкеты. Надеюсь, я немного красочней рассказал о себе и своём поколении.

– Вы работали во многих музыкальных коллективах. Какие из них оказали на вас наибольшее влияние?
– Все они внесли определённую лепту в формирование личности Вячеслава Малежика. Придя в ансамбль «Весёлые ребята» Павла Слободкина, я с удивлением почувствовал себя безграмотной особью, которой нужно учиться и, ломая ногти, лезть в горку, чтобы догнать ушедших вперёд музыкантов. Догнать Буйнова, Пузырёва, Чиненкова, Лермана. В «Голубых гитарах» у меня уже была возможность экспериментировать во время концертов, искать своё прочтение той или иной песни. За мной признали право на ошибку. И Игорь Гранов говорил: «Ты сделай песню, а я посмотрю, хорошо это или плохо. Если не хорошо, то ещё поищешь». В «Пламя» я пришёл уже взрослым человеком. И благодарен Сергею Березину за то, что он позволял мне ходить по редакциям радио, телевидения, показывать себя как творческую единицу.

– Нет ли у вас ощущения, что вокально-инструментальные ансамбли сейчас снова входят в моду? В школах создают группы, ребята собираются на репетиции…
– Свято место пусто не бывает, и вакуум рано или поздно чем-то заполняется. В девяностые годы, когда разрушили самодеятельность и спорт, старшеклассники мечтали после школы «работать бандитами». А заниматься музыкой, «гонять гаммы» мало кто стремился. Сейчас существование самодеятельных коллективов оплачивают сами родители, понимая, что, если этого не сделать, подростки могут пойти по кривой дорожке. Меня радует, что самодеятельность возрождается. Другое дело, что больше нет такой программы, как «Шире круг», которую я вёл в своё время на федеральном канале. И кто их, талантливых и молодых, отберёт теперь для большой сцены – непонятно. А я уже пожилой гражданин. (Смеётся.)

– Но тем не менее на свой концерт вы пригласили много молодых артистов. Например, Варвару Визбор.
– Варвара показала себя ещё до моего концерта. Она настолько уверена в себе, что её не нужно никуда «выводить».

– Если позволите, задам вопрос из области межличностных отношений. Не секрет, что у вас и ваших коллег не было недостатка в женском внимании. Почему же артисты нечасто женятся на своих фанатках, несмотря на обожание с их стороны?
– Во-первых, женщина в конечном итоге привыкает к тому, что она находится рядом с объектом всеобщего обожания. И привыкает к статусу супруги. А во-вторых, я никогда не обольщался насчёт фанаток и не считал, что среди них можно найти прекрасную жену. Хотя знаю несколько случаев, когда ярые поклонницы «дожимали» нашего брата и дело доходило до свадьбы.

Я ведь тоже женился на девушке, которая в какой-то степени была моей поклонницей. Мы с женой Татьяной познакомились на концерте. У них в Донецке работал театральный кружок при Дворце культуры, а мы там выступали. И в конце репетиции были ошарашены количеством красивых девушек. С этого началась длительная история наших отношений. Но сказать, что жена преданно смотрит мне в рот и счастлива только тем, что я выбрал её, – такого нет. И слава богу. Не понимаю отношений, когда тебя беспрекословно слушаются, обожают, и фраза «Закрой рот, я уже всё сказал» становится в семье нормой. А вообще браки заключаются на небесах.



– Супруга не жалеет, что ушла из актёрской профессии, чтобы заниматься семьёй?
– Это вопрос к супруге. Я предвидел такую ситуацию и часто ей говорил: «Потом меня не упрекай!»

– У вас есть красивая песня с прекрасным посылом: «Нам хорошо, когда мы любим, даже если не любят нас». Согласны с этим?
– С годами я вдруг начал понимать, что истины, которые нам вдалбливали с детства – пословицы, поговорки, афоризмы, ставшие истёртой монетой и иногда даже раздражающие, – всё же очень точные. Отдавать значительно приятней, чем брать. И любить тоже приятней, чем находиться в положении того, кого любят. Если у меня отнимут возможность любить свою семью, свою жену, это будет самой большой трагедией.

– Расскажите про внучек. Какой возраст, чем интересуются?
– Мы с женой в этом смысле не совсем традиционные бабушка и дедушка. Как я уже сказал, мы живём более энергично, чем наши дети. И не принадлежим к числу бабушек и дедушек, которые ждут, когда же им наконец дадут понянчиться с внуками. Это наши дети переживают, чтобы мы не ушли вечером на какое-нибудь мероприятие, – тогда им придётся отменять свои планы и самим заниматься дочками. Одной внучке семь лет, другой – четырнадцать. И конечно, они с удовольствием проводят с нами время. Тут другая проблема: старший сын Никита, который работает в «Газпроме», по службе переехал в Питер, поэтому неизвестно, как он теперь будет решать вопрос общения внучки с дедушкой и бабушкой.

– Как вы думаете, какие преимущества у зрелости перед молодостью?
– Тут как в футболе: ты видишь всю поляну. И можешь уже не так быстро бегать – вместо тебя «бегают» твои мозги. Вот и я ощущаю, что имею право уже никуда не спешить.