Каникулы как испытание |
06.06.2017 15:39 |
– Ух ты! Вы едете на Эльбрус? – с завистью восклицали все мои знакомые, и те, кто бывал на Эльбрусе, и те, кто видел его на картинках. – Да! Мы со Стёпкой собираемся покорять Эльбрус! – гордо подтверждала я. Хотя, если честно, вначале должен был ехать только Стёпка, и вовсе не на Эльбрус, а в Пятигорск, где у него намечались спортивные сборы по альпинизму и туристическому ориентированию. «Вот и славно, пусть едет, – думала я, – хоть отдохну в каникулы, попишу, почитаю, спокойно погуляю по Москве». Но когда узнала от тренера, что планируется экскурсия на Эльбрус, то потеряла покой, а когда выяснилось, что могут поехать все желающие родители, – твёрдо решила увязаться за Стёпкой. Предстоящие испытания казались мне романтическим приключением и будоражили фантазию. Правда, я не думала, что приключения начнутся уже на выходе из дома. Только мы одолели несколько ступенек, таща за собой гигантский чемодан на колёсиках, как у него отломилась выдвижная металлическая ручка. – Ну и как мы его теперь допрём до поезда? – с досадой спросил сын. – Он же неподъёмный! Что ты туда напихала? – Знаешь что, дорогой! – возмутилась я. – Когда человек отправляется в творческий отпуск, слово «отпуск» подразумевает под собой красивую ухоженную женщину, поэтому я взяла косметику и парфюмерию, платья, туфли, бигуди и фен. Утюг, к сожалению, не влез. А также пальто, плащ и зонт – никогда не угадаешь, какая там погода! А вот слово «творческий» – это уже книги, ноутбук, записные книжки, диктофон… Словом, я взяла всё самое необходимое, включая, между прочим, твоё снаряжение, которое весит как десять утюгов! – Так я сам его и несу, – проворчал Стёпка. Я подняла чемодан за боковую ручку, но тут же оторвалась и она. Всё самое необходимое занимало у нас, помимо проклятого чемодана, ещё три рюкзака: туристический на семьдесят пять литров на спине у Стёпки, второй, обычный, висел у него на груди, третий – на спине у меня, а ещё пакет с провизией в поезд. Чертыхаясь, я повезла чемодан за последнюю коротенькую ручку. Идти приходилось согнувшись в три погибели, чемодан вечно заносило в темноте на поворотах и ухабах, поезд был ночной, да ещё припустил ливень. У моста, ведущего к платформе, мы застыли в отчаянии, затащить багаж казалось немыслимым. И тут появился он – герой, Бэтмен, спаситель! Немолодой статный военный любезно предложил свою помощь, но, как только он сделал попытку оторвать чемодан от земли, лицо его исказилось. – Что вы туда напихали? – ужаснулся он. – Только самое необходимое! – язвительно сказал Стёпка в мою сторону. К чести нашего героя, он не отступил и проводил нас до самого поезда. Погрузив багаж в вагон, Бэтмен даже предложил встретить нас по возвращении и дал свой телефон. Уже в купе я забила в мобильный его номер и подписала: «Виктор чемодан». Стёпка заглянул в мои контакты. – Тут у тебя ещё и какой-то «Юра чемодан»! Ты что, мужиков на чемоданы клеишь? – А, это прошлогодний, – отмахнулась я, – он тащил мой чемодан, когда я летела в Крым. – Да ты просто чемоданная маньячка! – заржал Стёпка. Клоуны бывают двух типов: те, которые выступают на арене цирка, и те, кто, как говорится, клоуны по жизни. То, что я отношусь к клоунам второго типа, я поняла на родительском собрании спортивного клуба. Собрание проходило непосредственно в вагоне поезда. До этого я пребывала в сладостном заблуждении – думала, что в Пятигорске стану гулять по городу в плащике и туфельках, читать книжки в кафешках, любоваться достопримечательностями, посещать минеральные источники и знаменитые лечебные ванны, ездить на экскурсии в ближние городки, на гору Машук, на Чегемские водопады, поднимусь на великолепный Эльбрус, где на картинках в интернете загорелые лыжницы позируют в купальниках, а мне на кой-то чёрт посоветовали взять зимние вещи. А ещё подберётся славная компания из родителей, и мы поедем с ними на дегустацию прославленных вин Прасковеи, будем радоваться жизни и отрываться. Но родители на собрании вели себя как-то странно: неестественно энергичные, с фанатическим блеском в глазах, они обсуждали альпинистскую «снарягу», обвязки, обвесы, вязание узлов, лазания по отвесным скалам, ориентирование с картами, компасами и какими-то чипами по «пересечёнке», альпенштоки и шиповки. Я не понимала и половины того, что они говорили. Главная тренерша огласила расписание. Подъём в 7.30, утренняя пробежка до 9.00, завтрак, первая тренировка до обеда, вторая тренировка до ужина, спортивные конкурсы и теория, вязание узлов и гамаков на деревьях, общая помывка, отбой в 22.00. Я подняла руку и робко спросила у тренерши: – Извините, у детей такой плотный график. Значит, я не смогу иногда брать сына с собой? – С собой – это куда? – удивилась тренерша. – Ну, скажем, на знаменитый пятигорский Провал, – улыбнулась я мечтательно. – Или просто погулять по городу. И вот тут все родители и тренеры уставились на меня как на клоуна, причём сумасшедшего. – Никаких провалов и прогулок, – отрезала главная, – как для детей, так и для родителей! – А чем же родители-то провинились? – засмеялась я, полагая, что она шутит. – Мы что, тоже будем бегать с компасом по лесу, вязать гамаки на деревьях и участвовать в групповой помывке? – А вы как думали? Режим для всех один! – сурово ответила тренерша. – Это спортивный лагерь, а не турецкий отель. – То есть и спать мы будем в гамаках на деревьях? Главная тренерша склонилась к уху нашего тренера, шепнула ему что-то вопросительное и, судя по выражению её лица, малоприятное для меня. Этот коллаборационист кивнул ей и прошептал что-то в ответ. – А, так вы того… писательница? – усмехнулась тренерша. – Значит, будете у нас ещё и походным летописцем и сценаристом конкурсов. Я поняла, что попала в секту строгого режима, и мне стало по-настоящему страшно. О боже, это конец! Но я ошиблась, это было только начало. Я люблю поезда по многим причинам, в особенности за то, что, погружаясь в эту маленькую двухдневную жизнь между пунктами А и Б, ты словно бы зависаешь в пространстве и времени и уже не принадлежишь этому суетному миру забот, вечной необходимости куда-то бежать, что-то делать, что-то решать. Всё уже решили за тебя: забрали билет, выдали бельё, заставили купить у проводницы чай. А теперь валяйся себе на полке с книгой, газетой, кроссвордом и ни о чём не думай, просто наслаждайся двухдневным покоем. Прежде у меня так и было, но не в этот раз. Наша спортивная компания занимала два плацкартных вагона. Точечно встречались и обычные пассажиры, но и они были словно специально подобраны так, чтобы поезд превратился в сумасшедший дом на колёсах. Наши дети толпами носились из вагона в вагон, гремя страховочными системами с зажимами и карабинами, их многочисленные кроссовки и шлёпки перепутались, валялись в проходах вместе с распотрошёнными рюкзаками, как обломки кораблекрушения. За вопившими детьми с грозным криком носились тренеры. От столкновений в проходах во все стороны летели брызги горячего чая и доширака. За стенкой моего отсека ехала большая коммуна взрослых и детей. Полагаю, что и это была секта, но не дружественная нам. Эти «иные» завесили свой отсек простынёй, чтобы отгородиться от нашего безумного мира, и всю дорогу пели какие-то ведические песни, вероятно, чтобы очистить ауру от спортивных воплей. Стёпка занял место отдельно от меня, так что моими соседями оказались два шестнадцатилетних кадета. У тех тоже нашёлся повод буйствовать: они вырвались на каникулы с пятидневки кадетского корпуса и ржали так же беспрерывно, как пели сектанты. В этой атмосфере всеобщего помешательства я не могла прочитать ни строчки в книге, купленной в дорогу. Волна безумия захлестнула и меня, и вскоре я хохотала вместе с кадетами. Ко мне то и дело подходили активные родители, призывая вместе со всеми вязать узлы (всем выдали верёвки). Я отлынивала, прикидываясь спящей или прячась в туалете. А два вагона одержимых туристов всё вязали и вязали какие-то «заячьи уши», булини, кинжальные узлы, штыковые и даже «затягивающие удавки». И так весь световой день и даже тёмным вечером, пока проводник не вырубал свет. Но прятаться по туалетам и симулировать спячку до самого приезда мне всё-таки не удалось. В самый разгар нашего хохота, когда мы с кадетами кидались бумажками, за мной пришла группа серьёзных родителей. – Наташа, ваш выход! Пора писать девизы команд и речёвки! Под конвоем меня привели в тренерское купе, посадили на полку, всучили блокнот и ручку и выжидающе уставились. – Ну, есть какие-то мысли? Мыслей у меня не было. Я была не в теме. Мне было неуютно и страшно. – Как мы назовём нашу родительскую команду? – настаивала самая активная мамка. – Н-ну… к-как… – я судорожно озиралась по сторонам, старясь ухватить хоть какую-то мысль, мой взгляд остановился на крупном папе, пыхтевшем над очередным узлом. – А что если команда родителей будет называться «Мёртвая петля»? – предложила я неуверенно. На меня посмотрели недобро. Ещё несколько подобных версий было отвергнуто. – Ладно, оставим прошлогоднее название «Бурундуки», – решительно сказала активистка. – Теперь девиз команды. Все опять уставились на меня. Я ёрзала на полке, меня охватила паника. – Бурундуки – не пауки… – жалобно начала я и, снова столкнувшись с недоумёнными взглядами, промямлила совсем уж потерянно: – Не пауки, но это… узлы вяжут… – Точно! – внезапно подхватила активистка. – Бурундуки – не пауки, но ловко вяжут все узлы! – Не тяжелы им рюкзаки… – настаивала я на рифме. – Их не пугает вид скалы! – включилась ещё одна мамочка. – Они не горные козлы! – бодро добавила я. – Чего?! – оторвался от своего вязания крупный папочка. – Умны, сильны и веселы! – выпалила я во спасение. За «козлов» уже в лагере меня поселили в комнате с восемью девочками от семи до тринадцати лет. Заселились мы только к шести утра, и всем было приказано спать до девяти. Но что значит «спать» для перевозбуждённой девчачьей компании? Девицы визжали, играли с гаджетами, кидались подушками и ложились по четыре на одну кровать. Мои увещевания не производили на них никакого впечатления. Я поняла, что таким образом буду спать все шесть ночей. Это был каюк! Но тут в наш домик ворвалась главная тренерша. – Что за бардак?! Почему не спим? Так, в наказание – все на пробежку, на сборы – три секунды! Я спряталась под одеяло с головой, молясь, чтобы меня не тронули, но даже сквозь одеяло почувствовала, как тренерша прожгла меня взглядом. После завтрака решили, что из-за тяжёлого переезда и короткого сна первый день будет лайто2вый. Всем приказали собираться на экскурсию на гору Машук. Это известие меня обрадовало. Слово «экскурсия» в моём понимании подразумевало приятную неспешную прогулку. Но у меня всё-таки хватило ума одеться не в плащик и туфельки, а по-спортивному. Однако когда на построении я увидела, как выглядят остальные «экскурсанты», то поняла, что на их фоне я – кисейная барышня. По счастью, мой Стёпка был тоже экипирован грамотно: со списком непонятных мне названий спецодежды и обуви я осчастливила не один спортмагазин. Колонной по двое мы выдвинулись с территории лагеря и отправились по лесной трассе к Машуку. И вот тут я окончательно поняла, что меня не возьмут в космонавты. Не только спортсмены, но даже две полненькие мамочки так газанули, что, как я ни старалась идти быстро и даже бежать, разрыв между мной и колонной всё увеличивался. Это были не люди, а какие-то Электроники! Потеряв их из виду, я отчаянно шпарила одна по незнакомой местности, но, к счастью, единственная дорога всё-таки вывела меня, и не куда-нибудь, а к знаменитому месту дуэли Лермонтова, где наши сделали остановку для групповых снимков с памятником. Дальше планировался уже непосредственно подъём на гору. Пятигорск встретил нас дождями, подъём был слякотный и грязный, несчастные кроссовки для фитнеса скользили назад на каждом шагу. Глядя на мои жалкие попытки вскарабкаться, наш тренер тяжело вздохнул: – Подниматься нам около часа, я не хочу тащить на себе ваш неизящный трупик. А спускаться вы вообще будете кубарем с вашими кроссовками. Ступайте лучше по трассе к Провалу и ждите нас там. Ура! Меня отпустили! Да ещё и к знаменитому Провалу! Я весело зашагала в привычном темпе по асфальтированной дороге. Но всё-таки веселье было несколько наигранное – в первый же день сдаться! Самооценка упала ниже уровня моря. По дороге местные жители сказали, что Провал сегодня закрыт, но если я пройду ещё немного, то доберусь до канатной дороги, которая поднимет меня на Машук. – На самую вершину, и так просто? – я обрадовалась и не без злорадства добавила: – Туда как раз сейчас наши карабкаются! Я поспешила к канатке. Прелестная красно-жёлтая кабинка весело взмыла вверх – я не карабкалась, а парила! Пассажиров было пятеро: четверо кавказских мужчин и я. Мужчины стояли попарно и недобро поглядывали друг на друга… Оказавшись на смотровой площадке горы, я с волнением посмотрела на город у подножия и… не увидела ничего. Всё утопало в густом тумане, как в молоке. Ну и ладно, старалась я себя успокоить, зато всё-таки поднялась на Машук! Я решила прогуляться по вершине. Откуда-то доносились весёлые голоса, я пошла на звук. Из тумана вынырнула знакомая фигурка. – Мама! Ты всё-таки забралась на тысячу метров? – радостно закричал Стёпка. Появился и тренер. – Здрасьте, а как вы здесь очутились? – удивился он, а потом перевёл взгляд на канатную дорогу и усмехнулся: – А! Проявили смекалку. – Мама, спускаться ты будешь со мной, чтобы опять не потерялась, – заявил Стёпка. – Нет, Стёпочка, ты уж иди со всеми, – сказала я испуганно. – У меня тут свои тропы. А после обеда я размышляла, как бы увильнуть от марш-броска в лес с компасами и картами и незаметно свалить в Пятигорск не к Электроникам, а к человеческим людям. Даже решила посоветоваться с одной из наших мамочек по имени Таня. Поначалу Таня вытаращила на меня глаза. – Ты что, хочешь прогулять тренировку? Что скажет главная? Она же в наказание заставит тебя делать выпрыгивания с корточек и отжимания! – Знаешь, Танька, я намерена прогулять все тренировки до самого отъезда. Я взрослый свободный человек, и мне совершенно наплевать, что скажет мегера, я не собираюсь участвовать в ролевых играх «госпожа и её рабы». Таня только головой покачала, но через несколько минут осторожно заглянула ко мне в комнату и заговорщицки прошептала: «Я с тобой! Но с нами хочет ещё и Галя. Правда, она боится!» Мелкими перебежками от куста к кусту, от домика к домику, мы, три взрослые тётки, пугливо озираясь, продвигались к воротам лагеря. – Только бы на мегеру не напороться! Только бы не спалила! – причитала Галя. – А мы успеем вернуться к ужину? – поскуливала Танька. – К ужину вряд ли, – не меньше подруг волновалась я, – нам бы к торжественному открытию смены успеть. – К открытию надо железно! – подтвердила Галя. – Иначе нас линчуют. У нас был план дойти по лесной трассе до шлагбаума, а уж оттуда вызвать по телефону местное такси. Только мы оказались за пределами лагеря, сразу вздохнули полной грудью – свобода! Из тумана нам наперерез выскочили две весёлые белки, а ещё через несколько шагов дорогу перебежала маленькая лиса. Наконец дошли до шлагбаума, набрали номер такси. – Откуда вас забрать? – поинтересовалась трубка. – От места дуэли Лермонтова, – ответила я. Забегая вперёд, скажу, что за этот день и последующие я столько раз заказывала такси от места дуэли Лермонтова или назад к нему, что одна из девушек на коммутаторе таксопарка, уже заучившая номер моего телефона, не выдержала: «Наталия, я в курсе – машину доставить к месту дуэли Лермонтова. Но, простите, мы тут уже несколько дней спорим: зачем вы каждый день ездите на это место? Что вы там потеряли?» И мне в голову не пришло ничего умнее, чем зловещим голосом прошептать: «Я – неприкаянная душа Николая Соломоныча Мартынова, меня тянет на место преступления!» Больше вопросов мне не задавали, такси приезжало молниеносно. Над городом висел туман. Но что это был за туман! Настоящая шкатулка с сюрпризами! Идёшь-идёшь в молочной взвеси наугад, карабкаешься вверх по сбитым от времени каменным ступеням, и вдруг – ах! – внезапно вырастает из тумана античная беседка «Эолова арфа», затем вспархивает медными крыльями со скалы знаменитый орёл, символ Пятигорска, а вот внезапно появляется и Остап Бендер с пачкой билетиков на Провал, его бронзовый нос натёрт до блеска миллионами туристов. Спускаешься вниз – выныривает из тумана Елизаветинская галерея с изящной колоннадой, продолжаешь спускаться в город – и вырисовывается из молочного облака Лермонтовская галерея, очаровательный пряничный домик с четырьмя башенками, словно дворец Изумрудного города, а неподалёку поджидает вас в клубах тумана Киса Воробьянинов со своей шляпой: «Жё не манж па сис жур», тоже натёртый туристами до блеска. Старая часть Пятигорска вообще похожа на сказочный город. Правда, заядлая фотолюбительница Галя ворчала, что не может сделать ни одного приличного снимка с перспективой. – Послушай, – говорила я вдохновенно, – киношники нарочно нагоняют дыма специальной машиной для глубины и объёма кадра, а тут тебе всё настоящее! Конечно, мы обошли почти все питьевые источники города. Вы только послушайте, как это звучит: «Питьевая галерея»! Мы пробовали воду и в источнике №1, и №4, и №17. Честно признаться, водичка по вкусу и запаху та ещё, но ведь лечебная, и все отдыхающие из пансионатов и санаториев глушат её литрами. А если говорить о знаменитом нарзане, который мы покупаем в магазинах, он вообще не про то! Я попробовала настоящий нарзан, бьющий из подземного источника. Он так насыщен железом, что не хранится в бутылках больше суток, и водичка в бутылке становится такой рыженькой, с осадком. А на вкус, как выразилась Танька: «Как будто ржавую трубу облизала». Но ведь натюрель и полезный, зараза! Нагулявшись и проголодавшись, мы вспомнили об ужине в лагере, посмотрели на часы – катастрофа, не успеваем! Но зато вместо обессоленного спортивного меню в лагерной столовке нам грозило нежнейшее мясо и прасковейские вина в знаменитой городской шашлычной! Лакомясь там и хохоча, как нашкодившие пионерки, мы потерялись во времени и вернулись в лагерь уже к концу торжественного открытия смены. У ворот нас встретила разгневанная мегера. – Про вас я уже всё поняла! Мне нет дела, как вы собираетесь проводить время! – рявкнула она в мою сторону и обратилась к моим тётенькам: – Но вы, Татьяна, Галина, как вы могли поддаться на провокацию этой саботажницы? На первый раз я вас прощаю, быстро на групповую помывку и спать! Завтра в семь сорок пять пробежка. Все мои восемь сожительниц, девчонки от семи до тринадцати лет, заснули как подкошенные после изматывающих тренировок на воздухе. Я тоже намеревалась отойти ко сну, когда дверь нашей кельи приоткрылась и появилась возбуждённая Галя. – Наташ, пойдём купаться в «Бесстыжие ванны». – Ты чего? – спросонья удивилась я. – Одиннадцатый час ночи! Какие ванны? Снова тащиться в город? Для тех, кто ещё не бывал в Пятигорске, поясню: «Бесстыжие ванны» – это такие естественные купели с горячей сероводородной водой, которая бьёт из-под земли и сильно попахивает. А «бесстыжие» они потому, что в них с позапрошлого века под открытым небом окунались все, от курсисток до главнокомандующих, как в купальных костюмах, так и без. – А ты не боишься мегеры? – спросила я Галю. – Она занята, составляет план завтрашних спортивных экзекуций, – торопливо сообщила Галя. – Мы идём под прикрытием нашего тренера и группы активных родителей. – А Танька пойдёт? – лениво оттягивала я время. – Если пойдёт она – ты пойдёшь? – не отступала Галя. Я неопределённо пожала плечами. Галя исчезла, но через две минуты возникла снова. – Таня сказала, что если ты пойдёшь, то и она пойдёт! Настоящий пионерлагерь. И как тут отказаться от ночной авантюры? Выдвинувшись к ваннам, мы, конечно же, моментально отстали от активной группы во главе с тренером. Никаких такси не предвиделось, втроём мы брели, как ёжики в тумане, по лесной дороге и шарахались от каждого звука. Шли уже более часа. – А-а! Вурдалак! – крикнул кто-то из нас, и мы вздрогнули от вынырнувшей из тумана фигуры. Фигура принадлежала местному старцу. Сейчас не вспомню в деталях, как он выглядел, но пожалуйста, пусть он будет в папахе, в бурке и с посохом! Аксакал, вздохнув, любезно довёл нас до «Бесстыжих ванн». Наши активисты уже плескались. Это было сюрреалистическое кино. Вообразите себе: в ночи в тумане и парах горячих природных джакузи, которые ступенями спускаются со скал, в бурлящей сероводородной воде нежатся тела купальщиков! И не разобрать, что это – ад с его серными испарениями или рай с невыразимым блаженством. Мы запихнули наши усталые тельца в эти тёплые ванны. Танька вечно засекала время, волнуясь, что может раствориться в сероводороде, ведь по местным лечебным законам сидеть в такой воде можно не больше пятнадцати минут. Не знаю, может быть, я исчадие ада, но мне в сероводородной водичке было так хорошо, что, казалось, я вообще могу в ней жить! У подножия ванн несмотря на глубокую ночь в ожидании своей очереди топтались и другие отдыхающие, и я подумала, что пятнадцатиминутный сеанс придуман специально, чтобы купальщики не засиживались. Чем выше карабкаться по ступеням ванн, тем горячее вода. Я решила вскарабкаться туда, где погорячее, и, поскользнувшись, полетела на попе в стрингах (купальника у меня не было), через туман и тьму, вниз со скалы. – Ловите её, ловите! – слышала я по пути крики. Какой-то герой из самой нижней ванны успел ухватить меня за футболку над самым обрывом. Подруги рассматривали мои раны на попе и бедре. Галя, вооружившись фотоаппаратом, предложила сфоткать мой покоцанный тыл, чтобы я смогла его увидеть. – Как тигр когтями прошёлся! – ахала Танька. – Наташка, ты – Мцыри! Предчувствую возмущение читателей: почему в этом рассказе я совсем не пишу о Стёпке, ведь именно он здесь герой, это его спортивные сборы. Спешу оправдаться. После первого дня наших приключений в Пятигорске главная мегера ограничила мой доступ к Степану, и в чём-то она была права, ведь большинство детей в лагере жили без мамок-наседок. Стёпу я видела урывками между его забегами и скалолазанием. Он и сам шикал на меня свирепо: «Мама, не мешай, не позорь меня! Я взрослый и самостоятельный!» Поэтому только изредка я могла наблюдать среди сотни грязных и мокрых кроссовок на веранде мальчикового корпуса его извазюканную обувь. Признаюсь, я делала тайные попытки просушить его кроссовки и постирать треники, за что нам со Стёпкой прилетало по полной от вездесущей мегеры. В последний день мне всё-таки удалось выцепить из лагеря Стёпку, и он тоже плескался в этих ваннах, как юный дельфин. Времени на прогулку у нас было немного, и мне пришлось шантажировать Стёпку заветными пятнадцатью минутами, тем более что у скалы уже развернулись боевые действия за место в ваннах между спортивным пенсионером и парочкой молодых джигитов. – Стёпа, вылезай скорее, ты уже светишься как собака Баскервилей! – пугала я сына. Вечером того же дня Стёпа рассматривал свои руки и ноги, надеясь увидеть, светятся ли они в темноте. Мне удалось побывать и на Чегемских водопадах, которые в зимнее время замерзают, и скалы становятся похожи на царство Берендея. Видела я и легендарное Голубое озеро с совершенно изумрудной водой, у которого, говорят, вообще нет дна. Во всяком случае, Жак-Ив Кусто так и не смог измерить его глубину. Поплавала я и в знаменитых термальных Суворовских ваннах. Но то, ради чего я решилась на спортивный променад, – это, конечно же, путешествие на Эльбрус вместе со Стёпкой. Пожалуй, это самое сильное впечатление в моей жизни. Когда ещё в Москве я колебалась в своём решении, ехать ли мне на сборы, и говорила себе: «Ну что я, гор не видела?» – даже не представляла, в чём сомневаюсь. Таких гор я не видела никогда! Эльбрус – это другая планета! Люди, собирайте попы и рюкзаки – и бегом на Эльбрус! Как теперь жить без Эльбруса, я не знаю. Для восхождения нам потребовались серьёзное зимнее обмундирование плюс солнечные очки. Мой очередной закидон: «Ха! Я что, снега не видела?» – чуть не закончился ожогом роговицы – на такой снег смотреть невозможно. Если бы солнце состояло из снега, то получалось бы, что мы ходим по поверхности снежного солнца. Для начала мы поднялись на канатке на высоту 3500 метров на станцию «Мир». Нас предупреждали, что уже на этой высоте у многих может начаться гипоксия. Кое-кому и правда стало плоховато, они поспешили спуститься вниз. Мы со Степаном держались. А вот какой-то вполне спортивный папочка, присев за рюкзаком, не смог самостоятельно подняться с корточек, и его тоже срочно отправили вниз. Из-за погодных условий и сильного ветра канатку на верхнюю точку «Приют» высотой 4050 метров отменили, и тренеры предложили сильнейшей части команды идти наверх пешком. Я попыталась подняться вместе со Стёпой, но, несколько раз увязнув в сугробах по колено, сдалась, а Стёпыч пошёл и дошёл. Обратно они, как профессиональные альпинисты, с визгом катились по снежному склону целый километр на животах и попах. А я в это время грелась в кафе у открытого очага и попивала горячий глинтвейн. Снежное роскошество двуглавого Эльбруса сводило с ума! Прекрасные девы и мужчины в ярких спортивных костюмах поднимались в кабинках канатки и съезжали вниз на лыжах в мерцании снежных брызг. Солнце заливало ледяные верхушки Эльбруса и опьяняло. Кафешка, где я грелась, оклеена денежными купюрами с подписями посетителей и дат восхождения. Конечно, я не удержалась, тоже подписала полтинник нашими со Стёпой именами и наклеила на стене. Не знаю, получится ли у меня когда-нибудь ещё подняться на Эльбрус, но очень хочется верить, что сюда вернётся уже повзрослевший Стёпка и, увидев нашу памятную купюру, вспомнит своё первое восхождение. Наталия СТАРЫХ Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №22, июнь 2017 года |