СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня «Серая деревня лезет в город»
«Серая деревня лезет в город»
12.07.2017 00:00
Как ни расселяйся, опять получается коммуналка

«Серая деревня лезет в город»Здравствуйте, «Моя Семья»! Вспомнилось тут, сколько дней, месяцев и лет отнял у нас с мужем жилищный вопрос.

Семь долгих лет моя семья «ходила по квартирам», так у нас называли тогда проживание на съёмной жилплощади. Это были далёкие семидесятые, когда жильё можно было получить бесплатно, отработав лет двадцать на предприятии. Не всем, правда, приходилось так долго ждать своего угла. Я знаю случай, когда секретарша директора крупного предприятия получила для своей приёмной дочери аж трёхкомнатную квартиру. Дочь отсидела к тому времени в тюрьме, высоко несла знамя потомственной алкоголички, но успешно въехала в государственные апартаменты, словно какой-нибудь ветеран труда или редкий специалист.

Появились кооперативы, куда вступали служащие учреждений, не имевших своего жилищного фонда. Через семь лет я тоже стала хозяйкой кооперативной квартиры. Но сначала было долгое хождение по мукам.

Помнит ли кто-нибудь пресловутые «подселения»? Это когда в обычную квартиру, рассчитанную на одну семью, вселяют две или три семьи, по количеству комнат. Получается опять коммуналка, только малогабаритная.

Мы сняли одну из таких комнат в трёхкомнатной квартире панельного дома. А хозяева жили на Севере.

Итак, сыну нашему две недели от роду, и мы въехали. Одна комната закрыта, в ней никто не жил. Но хозяин регулярно приходил навещать свой стол на кухне, и боже упаси, если на нём стоит хотя бы пустой стакан. Скандал, обвинения во всех грехах и изысканные выражения. Нас он называл «нищебродами» и «серой деревней», которая лезет в город вместо того, чтобы сидеть на своей завалинке.

В другой комнате жила пара: Нина, почтовый работник, и её гражданский муж Дима.

Дима мастерски готовил борщи и котлеты, и я уже косилась на своего мужа – неужели такое женское счастье возможно? Мой муж этого не умел.

Однако я эти свои мысли сразу же прогнала, когда впервые увидела Диму пьяным и агрессивным. Нас он не трогал, но какой мужчина выдержит, если рядом исходит криком женщина, прося о помощи? Завязывалась нешуточная драка, и теперь кричали уже и Нина, и я, а ведь в квартире ещё был ребёнок!

Мы уже собирались искать новое жильё, но Нина, не выдержав, указала сожителю на дверь. Вздохнули свободно. Но тут явились в длительный отпуск хозяева-северяне. Там зять сразу поссорился с тёщей, и нам дали три дня, чтобы освободить ему комнату.

Куда деваться? Мебель нашу, совсем неплохую для тех времён, спальный гарнитур, спустили вниз, к подъезду. «Сжалилась» моя свекровь. У неё были родные, жившие в пригороде. Они согласились разместить наши шкафы и кровати у себя в хлеву. На трюмо теперь сидели куры, петух по утрам горланил с шифоньера, по матрасу гоняли мыши. Я с ребёнком уехала к своим родителям в деревню, муж вернулся к маме.

К осени нашлось новое жильё, в старинном ветхом доме. Зато – центр города, близко институт, где я училась, напротив – красивейший собор. Но все эти достоинства меркли перед ужасами полуподвала, в котором мы поселились. Из удобств – только холодная вода. Сырость, скрипучие рассохшиеся половицы, из-под которых зимой хорошенько поддувало. Голая лампочка под высоким потолком и крюк для люстры, на котором, как поспешили сообщить доброжелательные соседи, повесился сын хозяйки. Ко всему этому – злющая соседка, требовавшая, чтобы я мыла полы в общем коридоре исключительно по субботам: мол, у них так принято. Я же в субботу неслась к сыну, которого оставила у родителей.

Хозяйка Соня, немолодая, грузная, жила у своей дочери, нянчилась с внуками. К нам приходила по определённым дням за платой. Иногда появлялась у нас в неурочное время, чтобы попросить 12 копеек на желудочные таблетки: всю её пенсию до копейки отбирал зять, копивший на машину. Поэтому я не удивилась, когда Соня, вывозя свой фанерный стол, выкрашенный зелёной краской, и обнаружив на нём масляное пятно, потребовала компенсацию за порчу имущества. Отдала ей десять рублей, пусть лечится.

Дом поставили на капитальный ремонт, обитателей отселили во временное жильё, а мы остались. Зато у нас теперь появился выбор. Лучшая комната в доме, светлая и сухая, с окнами во двор, а не на дорогу, – стала нашей. В доме больше никого не было. По сути, мы стали бомжами, ютившимися в городских трущобах.

Через два года нас ждал очередной переезд. Окраина города, опять подселение. Но это уже был рай: в маленькой комнатке жила лишь одна старушка, Настя. Падчерица её осваивала Крайний Север, а комнату свою сдавала. Я уже работала, пятилетний сын ходил в детский сад.

Правда, за квартплатой приезжала вдовая старшая сестрица нашей хозяйки и сидела у нас часами, сладострастно поглядывая на моего мужа. Ревности я не испытывала – дама была в возрасте и нехороша собой, но долго терпеть постороннего человека всё-таки тяжко. Указать на дверь я не могла, но тут заходила наша спасительница Настя – смотреть телевизор. Только тогда её старшая падчерица вставала и, не удостоив мачеху даже взглядом, надменно двигалась к двери, чтобы вернуться через месяц.

Но всё проходит – и вот она, простенькая бумажка: ордер на владение трёхкомнатной кооперативной квартирой на шестом этаже в высотном кирпичном доме. Завершилось наше хождение по мукам.

Из письма Галины Кликиной
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №27, июль 2017 года