– Валерка снова пьяный, буянит. Мы с дочкой сбежали из дома, на улице торчим третий час. Замёрзли. Деваться некуда! Можно придём к тебе? – кричала в трубку моя приятельница Рита.

И уже через полчаса она рыдала на моей кухне, запивая истерику валерьянкой. В прихожей висело её мокрое от дождя пальто, стоял наскоро собранный чемодан с вещами, в комнате у телевизора сидела пятилетняя дочка.

– Это невыносимо! Валера просто опасен! Пьёт вторую неделю. Вчера запустил в меня бутылкой, – Рита показывает шишку на голове. – Сегодня избил! Куда от него бежать? Мама – в другом городе. Гостиницы дорогие. Поживу у тебя пару дней?

Рита уходит от мужа регулярно. Скитается по знакомым, родственникам. Спустя неделю-другую возвращается к своему извергу, недолго они живут спокойно, затем история повторяется.

Ещё одна моя знакомая, Настя, от жестокого мужа не бегает. Она терпит. С её супругом Геной я немного знакома. Он не пьёт, как Валера, но характер имеет невыносимый. Пилит Настю по мелочам, что, на мой взгляд, доставляет ему неописуемое удовольствие.

– Наорёт на меня, а потом давай приставать – секс ему нужен. Какой тут секс, когда меня трясёт от одного его присутствия в доме?

Живя в бесконечном страхе и ужасе, Настя приобрела массу заболеваний, по малейшему поводу плачет, но расстаться со своим тираном не может.

– Куда я уйду? Жилья своего у меня нет. У родителей в маленькой квартирке сестра с двумя детьми. Никому я не нужна, – жалуется она.

Подруга моей мамы, тётя Лида, всю жизнь мучилась с мужем, который ревновал её к каждому столбу, запрещал встречаться с подругами, даже работать не разрешал. Требовал, чтобы дома сидела. А сам изменял. Тридцать лет, пока супруг не ушёл из жизни, женщина, можно сказать, жила затворницей. Тихо ненавидела своего мужа, но уйти от него не решалась.

– Боялась сына отца лишать, – вспоминает тётя Лида. – Ради ребёнка столько лет жизни потеряла. А когда сын вырос, сказал мне: «Мать, всё моё детство – это сплошные ваши скандалы. Надо было тебе от отца уйти!»

Истории, к сожалению, распространённые. Что делать женщине в таком случае? Некоторые спасаются у подруг, соседей, родственников, кто-то снимает жильё, если позволяют средства. Кто-то разводится, но жилищный вопрос с разводом решить удаётся немногим. Большинство женщин, не найдя стабильного долгосрочного укрытия, ломая себя, обрекая детей на жизнь в скандалах, вынуждены возвращаться к своим тиранам. До следующей потасовки.

В подобной ситуации оказалась и я.

Но муж-социопат мне достался не российский, а немецкий. Дело происходило в Германии. До мордобоя не дошло, мне хватило несколько скандалов, чтобы понять: жить с психически неуравновешенным человеком опасно не только для меня, но и для моих детей. Куда деваться? – этот вопрос я задала одной своей немецкой подруге, и та не задумываясь ответила:
– Поселиться во фрауенхаусе. Проблема несчастных жён решена уже давно. Как только становится опасно, дама собирает манатки и находит кров в специальных женских общежитиях.

«Фрауенхаусы» – «женские дома», так можно перевести это название на русский, – разбросаны по всей Германии. Их телефоны я нашла в интернете. В двух ближайших мне посочувствовали, но сообщили, что нет мест. Ещё в нескольких посоветовали «потерпеть пару недель, пока не освободится комната». Я обзванивала один фрауенхаус за другим: те, которые находились в соседних городах, и те, которые очень далеко. Наконец, когда я уже отчаялась, в одном из дальних фрауенхаусов мне сказали: «Приходите завтра утром. С детьми, вещами и документами».

Чтобы не провоцировать очередной скандал, я ушла от мужа тайно: ночью, пока он спал, собрала вещи, рано утром разбудила детей, мы тихонько вышли из дома, сели на поезд и отправились во фрауенхаус, который находился в шести часах пути. Тогда я понятия не имела, что нас ждёт. В вагонное окно мы с детьми любовались рассветом. Ехали в полную неизвестность. С одной стороны, я не понимала, как выживу в чужой стране: без работы, денег, связей, крыши над головой. Но с другой… Я была счастлива: напрочь пропало чувство панического страха за свою жизнь и за жизнь детей.

– А как же школа? – вдруг спросил старший сын.
– Не знаю, что будет с нами, – честно ответила я. – Главное – мы сейчас свободны, и нам не страшно.
– Свобода! – весело закричал младший. И я поняла, что всё сделала правильно.

Спустя пару лет младший сын, вспоминая то время, скажет одну очень важную фразу, которая помогла мне многое понять:
– Ты, мама, тогда была очень нервная, суетливая, мы видели, что ты боишься неизвестности. А нам с братом было весело. Все эти переезды мы воспринимали как большое приключение. Мы беспокоились только за то, что ты переживаешь. Но ты тогда научила нас не бояться неизвестности.

Фрауенхаус в городке Ханау (пригород Франкфурта) находился за большим забором. Калитка – на замке. Мы позвонили, нас встретила ухоженная немка средних лет – директор фрауенхауса фрау Амт. Она провела меня в комнату для переговоров. А молодая весёлая женщина Ингрид (педагог фрауенхауса) увела детей в другую комнату. Как я потом узнала, педагог расспросила детей обо всём, чтобы потом сравнить наши «показания».

Мы проговорили почти час. Фрау Амт выясняла, как я оказалась в Германии, как вёл себя мой немецкий муж и почему он так себя вёл. Мне пришлось детально вспомнить все семь месяцев, проведённых под одной крышей с ним. Я честно отвечала, что он не бил меня, но угрожал. Также фрау Амт изучила все мои документы, справки с места работы в Германии, восхитилась моим знанием немецкого и, наконец, дала добро на пребывание во фрауенхаусе.

Дом состоял из трёх этажей. На первом – досуговая комната, игровая для детей, кабинеты педагога, директора, завхоза, на втором и третьем – небольшие комнатки для женщин, кухни, столовые и террасы. Нам выделили комнату с двумя двухъярусными кроватями, столом, шкафом, стульями и едким запахом благовоний.

– До вас здесь жила иранка с тремя детьми, – сказала фрау Амт. – Постоянно использовала ароматические палочки.

Педагог в тот же день определила детей в ближайшую (не самую лучшую) школу, принесла им учебники, тетради, письменные принадлежности. А после полудня к нам зашла завхоз Ирэн.

– В подвале – склад самых разных вещей. Если нужны дополнительные полотенца, постельное бельё, одежда, обувь, можете брать, – сказала она и там же, в подвале, показала нам помещение для стирки.

Уже на следующее утро дети пошли в новую школу, а я начала знакомиться с «подругами по несчастью» – обитательницами фрауенхауса. На кухне познакомилась с Мириам – высокой красивой молодой негритянкой. Держа на руках годовалого ребёнка, она варила какое-то национальное блюдо. У неё в ногах вертелась трёхлетняя дочка.

– Муж насиловал меня. Полгода назад я с детьми ушла от него, с тех пор живём здесь, – рассказала мне Мириам на плохом немецком. – Мы из Нигера. Но дети родились в Германии, и по закону скоро нам дадут большую квартиру. Мы уже рассматриваем варианты.

Мою ближайшую соседку и ровесницу, турчанку, звали Айша. Много лет она рожала мужу-турку детей и занималась домашним хозяйством. Пока однажды не встретила любовь всей своей жизни – молодого турка. Закрутился роман. Муж выгнал Айшу из дома, а любовник принимать её в свои апартаменты не собирался. Помыкавшись по родственникам, женщина обосновалась во фрауенхаусе.

– Плохо только, что муж запрещает мне видеться с детьми. Почти год их не обнимала, – рассказывала она мне за чаем. – А в остальном всё хорошо. Скоро подойдёт моя очередь на социальное жильё.

Вечерами Айша встречалась со своим молодым любовником.

Другая моя соседка – 20-летняя немка Доротея. Весёлая модница и красавица. У неё не сложились отношения с отчимом, властным и эгоистичным человеком. Этого оказалось достаточно, чтобы Доротее предоставили комнатку во фрауенхаусе.

Тенью по дому ходила самая загадочная его обитательница – Даад. Молодая мусульманка в чёрном хиджабе. Она ни с кем не разговаривала. На кухне появлялась редко. Быстро что-то готовила и уединялась в своей комнатке. Несколько недель я ничего не знала о ней и даже голоса её не слышала. Познакомила нас моя забывчивость.

Дело в том, что убирались в доме женщины по расписанию – каждая в определённый день. Однажды я забыла о «своём» дне, вспомнила об уборке только поздно вечером. Тихо, чтобы не разбудить соседок, вхожу со шваброй на террасу, чтобы там убраться, и вижу Даад в слезах.

– Что с тобой? – спрашиваю по-немецки.

Плачет, лепечет что-то на таинственном языке. Понимаю, что не знает немецкого. Обнимаю. Она ещё сильнее заходится в рыданиях. Ну и меня за компанию пробило. Проплакали мы с ней всю ночь. Каждый о своём. А наутро Даад принесла моим детям коробку фиников. С тех пор мы с ней каждый день, встречаясь в коридоре, обнимались. Она что-то говорила на своём языке, я ей – на своём. Обнимемся и разойдёмся.

Завхоз фрауенхауса рассказала мне, что Даад выросла в Афганистане. Родители её, 17-летнюю, выдали за пожилого афганца, который нашёл приют в Германии. Муж не только насиловал и бил жену, но и позволял своим друзьям издеваться над ней. Во фрауенхаус девушку привела какая-то сердобольная немка – увидела израненную Даад на улице, пожалела. Больше года эта несчастная скрывается от мужа в общаге. Боится выходить даже за продуктами: её снабжают соседки и сотрудники соцслужб.

…Однажды утром я услышала русскую речь в столовой. Даже обрадовалась: в таком месте соотечественницу встречу! Захожу в столовую, вижу – высокая блондинка средних лет, громко говорит по телефону.

– Ты из России? – спрашиваю.
– Из Эстонии, – отвечает холодно.

Алла, так звали эстонку, пробыла во фрауенхаусе недолго. Не успели мы с ней как следует познакомиться, как она выселилась. Завхоз Ирэн, с которой я часто трепалась о соседках, потом рассказала мне, что Алла поссорилась со своим сутенёром. Он побил её, проститутка нашла защиту во фрауенхаусе, но вскоре с сутенёром помирилась и вернулась на своё «рабочее место».

– Обычно проститутки не обращаются за помощью в социальные органы, – рассказывала мне завхоз, – но Алла приходит к нам каждые три-четыре месяца. Переночует, успокоится и – снова на панель.

Всего во фрауенхаусе жило примерно 15 женщин. Некоторые – с детьми. Мои сыновья периодически нянчились с малышами Мириам, делали уроки вместе с девочками-близняшками ещё одной нашей соседки – румынки Лалы, играли в настольный теннис с сыном немки с третьего этажа. Дружный интернациональный женский мир. Айша угощала всех сладостями, Доротея устраивала вкусные пикники во дворе на поляне, Мириам собирала соседок на африканские обеды. А я, чтобы накормить всех, варила борщи в самой большой кастрюле и жарила котлеты на четырёх сковородках. Запах котлет женщины вскоре стали называть «русским запахом».

Раз в неделю, по средам, директриса устраивала общие собрания. На них фрау Амт представляла новеньких, критиковала провинившихся (ругала за грязь в комнатах или на кухнях). Отчитывала тех, кого застала в нетрезвом виде. Официально алкоголь во фрауенхаусе запрещён. Но руководство, понимая психическое состояние измученных женщин, входило в положение и закрывало глаза на наши частые пикники с вином и курение на террасах.

Гостям во фрауенхаус приходить запрещали. Даже родственникам. Не говоря уже о мужчинах. Некоторые женщины после всех издевательств месяцами не могли видеть мужчин.

– Я боялась слышать мужской голос. Любого мужчины! – рассказывала Мириам. – На улице шарахалась. Если продавец в магазине мужчина, искала другой магазин, с женщиной-продавцом.

Во фрауенхаусе женщины часто плакали вместе. Например, смотрим телевизор, одна вдруг разрыдалась. За ней – вторая. Или выпила рюмку вина, и слёзы вдруг потекли. Мы даже не объясняли, почему плачем. И так всё понятно.

Чтобы жить во фрауенхаусе, нужно не только иметь мужа-тирана, но ещё и быть безработной. Социальное жильё дают лишь необеспеченным слоям населения. Как только устраиваешься работать – вон из общежития. Все женщины, оказавшиеся здесь, обретают не только свободу от мужей, но и полную финансовую независимость: пособие по безработице – порядка 500 евро в месяц (35 тысяч рублей).

Ясное дело, оказавшись свободными, многие женщины с головой уходили в веселье. Пили вино, танцевали, пели, но больше всего любили устраивать показ мод. В огромную комнату для отдыха обитательницы фрауенхауса выносили свои наряды – и давай наряжаться-краситься. У мастера боевой раскраски Айши было четыре чемодана косметики, а также шкаф нижнего белья. Перемерив верхнюю одежду и лёгкое тряпьё, женщины демонстрировали красоту своих форм почти нагишом. Всё это часто сопровождалось всеобщим хохотом и шутками.

Прожив почти два месяца во фрауенхаусе, мне пришлось с ним расстаться, поскольку я устроилась на работу. Фрау Амт вызвала меня в свой кабинет и отчитала:
– Работаешь – значит, у тебя есть деньги. Плати за жильё! – и предъявила счёт в несколько тысяч евро. Как оказалось, более тысячи евро в месяц платит государство за проживание каждой женщины во фрауенхаусе.

Ко всему прочему, по законам этого дома я не имела права оставлять детей одних, даже подростков. Пока женщина не работает, фрау Амт закрывает глаза на то, что у многих женщин дети часами сидят у телевизора, пока мама гуляет по городу или сидит в кафе. Но как только начинаешь зарабатывать деньги, сразу же вскрываются все грехи и любая провинность карается штрафом.

За день до отъезда я сварила борщ на всех соседок и их детей. Сидим, болтаем, вдруг ко мне подходит завхоз.

– Знаю, что у тебя вещей совсем нет. Я с нашего склада собрала тебе чемодан, – ведёт в подвал и показывает: детские вещи, постельные принадлежности, настенные часы и даже три зонтика. – Если у женщины ничего нет для жизни на новом месте, мы даём ей с собой самое необходимое.

Спустя два года я вернулась с детьми в Россию. Часто думаю о плюсах и минусах жизни в Германии. Минусов – много. Главный – наверное, ностальгия, тоска по Родине, от которой никогда не избавиться. А вот из плюсов – очень важный – это социальная помощь и поддержка человека, оказавшегося в критической ситуации.

У нас в России эту функцию берут на себя родственники, друзья, знакомые. Именно к ним мы идём, если случилась беда. Это нас объединяет. И, возможно, именно поэтому дружба и родственные связи в России так важны. В Германии человек за помощью обращается в соцзащиту. Родственникам и друзьям даже неприлично жаловаться, а уж тем более просить у них приют. Можно сказать, социальная защищённость редуцирует дружбу и родство, а заодно, конечно, развращает, балует. Женщины из фрауенхауса постепенно привыкают жить на всём готовеньком за счёт государства. Некоторые опускаются морально.

Но, несмотря на это, как я была бы рада, если бы у Риты и Насти появилась возможность пожить спокойно хотя бы месяц… Отдохнуть и осмысленно начать новую жизнь без мужа-изверга. Ведь, живя в страхе, наши женщины часто просто не могут трезво оценить ситуацию, выстроить план, набраться сил и спланировать свою самостоятельную жизнь.