Ох уж эти сказочники!
20.07.2017 16:46
Ох ужКиносказка в советские времена была любимым зрелищем не только детей, но и взрослых. Ведь в каждом человеке до седых волос живёт вера в волшебство, в победу добра над злом, в то, что принцесса обязательно выйдет замуж за красивого принца. Советское «сказочное» кино пользовалось широкой известностью во многих странах и стало своего рода эталоном для мировой кинокультуры. В этом жанре работали замечательные мастера, а многие фильмы, в частности, сказки Александра Роу, Надежды Кошеверовой и Александра Птушко вошли в «золотой фонд» мировой киноклассики.

«Бизоны! Кретины! Носороги!»

Первым советским режиссёром-сказочником был Александр Лукич Птушко. Он родился в 1900 году в Луганске. После революции учился в Московском институте народного хозяйства и до прихода в кино успел поработать корреспондентом в газете, актёром, художником-декоратором, а потом стал конструктором кукол.

В 1928 году Птушко дебютировал в качестве режиссёра, поставив серию мультфильмов с участием постоянного персонажа Братишкина, который вначале был куклой, а потом превратился в плоскую фигурку. Но наиболее значительной его работой в 30-е годы стала полнометражная картина «Новый Гулливер», в которой наряду с 1500 куклами играли живые актёры и были применены оригинальные методы комбинированных съёмок.

Благодаря «Новому Гулливеру» Александр Птушко вошёл в историю кино. Это была, по сути, политическая агитка, но технически гениальная по исполнению. Фильм потряс весь мир даже больше, чем «Броненосец Потёмкин» Эйзенштейна и «Белоснежка и семь гномов» Диснея. Поражало органическое существование в кадре живого актёра и множества кукол с богатой мимикой и острой характерностью, удивительной даже по нынешним временам господства компьютерной графики. В память миллионов зрителей врезался лилипутский кордебалет, отплясывающий под хит «Моя лилипуточка, приди ко мне!»

Александр Лукич был «мастер золотые руки». Он умел всё. Ещё в Луганске в юные годы влюбился в красивую девушку, пригласил на свидание. Та повелела: «Приду, если подаришь мне попугая в золотой клетке с гроздьями винограда». Сашко извлёк из материнского корсета несколько стержней и соорудил из них золотую клетку. Поймал голубя, приделал хохолок и хвост, раскрасив несчастную птицу под попугая. Нанизал на веточки сливы – получился виноград.

Много лет спустя Птушко снова использовал этот трюк. Для одной из сцен в «Руслане и Людмиле» нужны были 300 попугаев. «Мосфильм» потратился лишь на несколько десятков. Остальных, по замыслу режиссёра, изображали голуби, разукрашенные бутафорами.

В годы войны, в эвакуации, где прокормить семью одними комбинированными съёмками было невозможно, Птушко занялся пошивом «фирменной» обуви. К крашеным замшевым ремешкам на деревянной подошве цеплял лейбл «Eldorado & K°». Башмачки пользовались успехом. А в тыловой Алма-Ате в брошках из перламутра «от Птушко» ходила вся женская киноэлита. Затем будущий народный артист СССР стал вышивать знамёна, и в тяжёлые времена это спасало семью от голода.

Соратники режиссёра вспоминают о нём как о лёгком и остроумном человеке. Снимая многотысячные массовки, сооружая грандиозные декорации, Александр Лукич мог и пошутить, но в гневе был страшен. Мог разойтись и выдать: «Бизоны! Кретины! Носороги! Работать не умеете!» Тем не менее его очень любили все, вплоть до рабочих.

Он был требователен и жёсток к окружающим, и его возмущала любая несостоятельность в профессии, но он охотно показывал лично, как можно и нужно делать. Однажды никак не могли заполнить декорацию водой, она всё время просачивалась. И Александр Лукич возмутился: «Это же так просто! Постелить брезент, насыпать конский навоз, а потом залить водой. Все поры будут забиты!»

В 30-е годы Птушко снял ещё более насыщенный трюками фильм «Золотой ключик». Сюжет опять же был пропагандистским: в финале картины за угнетёнными куклами прибывает летучий корабль с советским полярником…

Комбинированные съёмки «Золотого ключика» поразили умы даже профессионалов, не говоря о зрителях. Достигнув в этой области совершенства, Александр Птушко целиком переключился на игровое кино.

Во время Великой Отечественной режиссёр руководил комбинированными съёмками в фильмах «Парень из нашего города», «Секретарь райкома», «Зоя», а сразу после Победы сосредоточился на жанре киносказки.

Первая же его послевоенная работа «Каменный цветок», поставленная по мотивам сказов Бажова, была отмечена призом за цвет на Каннском кинофестивале и Государственной премией СССР. Ещё больший успех выпал на долю следующего фильма Птушко – картина «Садко» получила «Серебряного Льва Святого Марка» на Венецианском кинофестивале 1953 года.

В 1956 году вышел широкоэкранный и стереофонический «Илья Муромец». Он был внесён в Книгу рекордов Гиннесса за самую масштабную массовку – более 104 тысяч статистов одновременно. Говорят, в Америке ученики известного продюсера Роджера Кормана учились профессии, перемонтируя сказки Птушко. В частности, Фрэнсис Форд Коппола превратил «Садко» в приключенческий боевик о Синдбаде-Мореходе. По мнению прокатчиков, эта поправка была необходима – имя персонажа русских былин ничего не говорило американцам. Такая же участь постигла «Илью Муромца»: в Штатах его знают как «Камень и дракон».

Отдыхая от масштабных кинополотен, Александр Лукич снял остроумную комедию «Сказка о потерянном времени» с блистательным актёрским составом, экранизировал «Алые паруса» Грина, написал сценарий по гоголевскому «Вию». Долгие годы «Вий» оставался первым и единственным отечественным «ужастиком», впечатляющим, кстати, и сегодня.

Вершиной творчества Птушко, по мнению многих, стал его последний фильм «Руслан и Людмила». Невероятные декорации, впечатляющая Голова, подземные гиганты и летающий карлик Черномор – каждый новый кадр нёс в себе сказочное превращение.

Игорь Ясулович, которому в ту пору было только тридцать лет, сыграл в этом фильме дряхлого старика Финна. С гримом старца намучились, получалось плохо. В конце концов вмешался сам Птушко, подсказавший гримёрам правильное решение. Потом актёр долго бродил по студии в образе ветхого дедушки, режиссёр и думать о нём забыл. А когда Финн вошёл в павильон, то Александр Лукич (а ему в то время было уже больше 70 лет) вскочил со своего кресла и уступил Ясуловичу место.

И ещё один забавный случай. Поначалу в роли Наины снималась легенда Вахтанговского театра Цецилия Мансурова. В одном из эпизодов нужно было показать пожар. К съёмкам готовились очень тщательно – выстроили сложные декорации, привезли пиротехнику, собрали массовку, отрепетировали сто раз и зажгли факелы. Предполагалось снять всё с одного дубля, чтобы не строиться заново.

Напряжение колоссальное. Команда «Мотор!». Вспыхивает декорация, и Мансурова неожиданно выходит из образа: «Александр Лукич, я тут подумала… может, я встану вот здесь?..» Птушко выдерживает долгую паузу, мысленно прощаясь с декорациями и потерянным временем, а потом взрывается и говорит такие слова, которые невозможно воспроизвести на бумаге. После этого актрису заменили, поскольку режиссёра заменить намного труднее.

Этот фильм стал последним в творческой биографии Александра Птушко и самым кассовым в прокате (почти по 35 миллионов зрителей на серию). Он превзошёл почти на десять миллионов результаты его других киносказок – «Садко» и «Сказку о царе Салтане». Невероятно сложная картина обошлась киностудии «Мосфильм» сравнительно дёшево за счёт привлечения огромной армейской массовки и подготовки всех декорационных макетов и моделей разных чудовищ практически вручную.

Хичкоковские страшилки

Другой великий сказочник российского кино Александр Роу родился в 1906 году в старинном русском городе Сергиевом Посаде. Самостоятельную жизнь пришлось начать очень рано. Его отец, работавший в России ирландский инженер Артур Роу, во время Первой мировой войны возвратился к себе на родину. Десятилетнему Саше пришлось помогать семье, больной матери.

Мальчик торговал спичками, гребешками, которыми его снабжали ремесленники-кустари. После семилетки Саша поступил в промышленно-экономический техникум. Но его влекло искусство, и он стал студентом киношколы Б. Чайковского.

После её окончания на единственной в мире студии для детей «Союздетфильм» Александр Роу приступил к постановке киносказки «По щучьему велению». До этого чудеса на экране осуществлялись с помощью рисованной или кукольной мультипликации. Роу первым доверил волшебный сюжет живым актёрам.

В отсутствии компьютерной графики советские режиссёры действовали по принципу «голь на выдумки хитра». Роу работал поистине изобретательно. Например, зимние эпизоды не успели отснять – растаял снег: «Придумали в «щучье слово» внести новую сцену – «Обернись, зима лютая, летом красным!». Так вышли из положения с зимней натурой, и картина обогатилась новым трюком – переходом из зимы в лето на глазах у изумлённого зрителя. Картина снималась летом в очень жарком павильоне, и артисту Георгию Милляру (Баба-яга) пришлось 25 дублей подряд скатываться по жёлобу из печки. Случился ожог «пятой точки».

Выход на экраны в 1938 году фильма «По щучьему велению» властями был встречен с настороженностью – не мистика ли это, что за намёки? Но самодвижущаяся печка, пятящиеся задом гуси, говорящая щука настолько понравились не только детям, но и взрослым, что режиссёру заказали новую сказку: о борьбе добра и зла, о любви к родной земле. Александр Роу снял «Василису Прекрасную», где в роли русского сказочного богатыря впервые выступил Сергей Столяров, а в роли Бабы-яги снова снялся Георгий Милляр.

Во время съёмок «Василисы Прекрасной» Роу обратился к своим землякам – умельцам из загорских мастерских игрушек, и те изготовили макет Змея-Горыныча 11 метров длиной и пять высотой. Внутри чудища размещалось двадцать человек. На съёмках лошадь Ивана отказалась приближаться к Змею – настолько тот был страшен. А вот другая лошадь не подпустила к себе Георгия Милляра во время съёмок картины «Кощей Бессмертный». Милляр заболел в Душанбе малярией (фильм снимался в эвакуации в 1944 году) и весил к моменту съёмок «сорок пять кэгэ с ботинками». Когда актёра загримировали, напялили доспехи с крыльями, даже животное впало в ступор и не подпустило злодея.

Роу, пожалуй, был первым советским режиссёром, начавшим использовать хичкоковские «страшилки» в своих фильмах. Вспомните, как появляется ведьма в фильме «Новые приключения Кота в сапогах», превращаясь из вороны во всё того же Милляра, а потом – в красавицу-вамп Лидию Вертинскую. Или – вовсе жуткий кошмар – как Иван в «Морозко» оборачивается медведем…

В «Морозко» вообще было много чудес. Не только в кадре, но и за ним. В сцене честного пирка на столе стоял жареный поросёнок с маслинами вместо глаз. Съёмки шли в 1964-м, ещё памятны были хрущёвские «хлебные» бунты, а меж тем поросёнок был настоящий – видно, поджимали сроки, бутафоры не успели изготовить муляж и купили хрюшку на базаре. Сообразительная заведующая реквизитом на всякий случай полила свинью бензином, чтоб никто из киногруппы не соблазнился.
В эпизоде, где Марфушенька-душенька (блистательный дебют Инны Чуриковой) ждёт Морозко под елью и должна смачно грызть яблоко, всё та же зав. реквизитом положила ей вместо яблока очищенную луковицу. «Я это выяснила только во время съёмки, – вспоминает актриса. – И пришлось есть лук». Чурикова грызла злополучную луковицу в лесочке на Кольском полуострове, где мороз был за тридцать градусов.

А в летней сцене 15-летняя Наташа Седых должна была нырять в грязный пруд с пиявками под Звенигородом – спасать сестрицу Марфушку: «Я очень боялась. Раздаётся команда «Мотор!», бегу с пригорочка, а у самой воды останавливаюсь. И так три раза. На четвёртый Роу заорал на меня таким диким голосом, что я и плюхнулась».

После «Морозко» в Седых влюбилась половина мужского населения страны. Девочку завалили письмами, но она отвечала только на послания из зоны, потому что «очень боялась: вдруг не отвечу и меня зарежут».

Хрущёв проснулся и обнаружил непотребность

В 1947-м режиссёр Надежда Кошеверова сняла «Золушку» – самую, пожалуй, знаменитую киносказку в советском кино. Как удалось проскочить цензуру с ехидными фразами Евгения Шварца про связи и прочими афоризмами, остаётся загадкой. Загадка и то, как удалось утвердить на роль Золушки 37-летнюю Янину Жеймо с её не слишком удачной кинобиографией. И вообще просто сказка, как сняли этот фильм с пышным реквизитом, костюмами в послевоенном Ленинграде, где почти не осталось мебели и даже тряпок, сожжённых в блокаду… Хрустальные башмачки и платье, по свидетельствам участников съёмок, соткались буквально из воздуха.

Во время оттепели 60-х годов Кошеверова снова взялась за экранизацию Шварца. Она была женщиной удивительно смелой, хотя ей, коренной петербурженке, было что терять: отец Надежды Николаевны владел до революции доходными домами, сама она получила приличное образование, знала пять языков, не раз бывала за границей.

Казалось бы, в оттепельные годы со сказкой стало проще. «Голого короля» Шварца, запрещённого в театре ещё в 40-х, переписал для Кошеверовой под названием «Каин XVIII» известный драматург Николай Эрдман. Но и этот сценарий переделывали сто раз – боялись цензуры. Однако, как ни перестраховывались, беда ударила оттуда, откуда никто не ждал. На премьерный просмотр случайно попал Никита Хрущёв.

Весь сарказм про королей и их министров генсек пропустил-проспал, покуда не дошло до эпизода, где молодые парни – те самые «ткачи» – переодеваются в женские платья, чтобы попасть в покои принцессы. Никита Сергеич вдруг проснулся и обнаружил непотребность: «Что?! Педерасы? Фурцева педерасов поддерживает? Всех уволить!»

Министр культуры Екатерина Фурцева рыдала, всю группу «Каина» уволили. Фильм запретили как «пропаганду педерасов» и не показывали вплоть до 90-х, причём долгое время все думали, что запрещён он был «по делу».

К киносказке Кошеверова вернётся только через пять лет, сняв чудесную лирическую «Старую, старую сказку» с Олегом Далем и Мариной Неёловой в главных ролях. Верной жанру она останется до конца жизни, поставив позднее такие сказочные ленты, как «Царевич Проша», «Соловей», «Ослиная шкура». Последней её режиссёрской работой стала картина 1987 года «Сказка про влюблённого маляра».

На замечательных киносказках выросло не одно поколение зрителей. И сегодня эти ленты остаются любимыми и востребованными как детьми, так и родителями. Но, начиная с перестроечных лет, жанр сказки начал умирать. Больше того: умирало всё жанровое кино – комедия, мюзикл… Были, конечно, неплохие фильмы, но, очевидно, что снимать-то сказки и некому. Да и не на что: сказка – удовольствие дорогое.

Может быть, те, кто рос на фильмах Роу и его сподвижников, доживут до возрождения жанра.

Александр ВУЁВИЧ

Опубликовано в №51, декабрь 2008 года