Однажды батя съездил в командировку в Москву и привёз сыну упаковку фломастеров из 24 штук. Павлуша покумекал и решил: оптового покупателя на бесценный товар не найти. Тогда он на перемене устроил бойкую розничную торговлю. Каждый фломастер шёл по 20 копеек, деньги по тем временам немалые. За этим занятием его застала классная руководительница и ужасно рассердилась: как советский пионер может заниматься столь позорным делом – торговлей. Она вызвала в школу родителей. Дома отец крепко выдрал Пашку ремнём.

С малолетства Ванька был приучен отцом-плотником к домашним делам. Даже превзошёл отца – в тринадцать лет сам сделал диван с ножками в виде растений и спинкой, словно собранной из цветов, а в четырнадцать придумал такой комод, что вся деревня приходила любоваться. Вот тогда на него и запала Аринка, первая красавица, по которой сохли не только деревенские парни, но и городские, приезжавшие в клуб на танцы.

Наш коллектив занимал совсем мало места. Я сидела в проходной комнате, куда выходили двери двух кабинетов, рядом стояла перегородка, отделявшая холодильник и стол для чаепития. Как-то утром пришла одна наша сотрудница и положила в холодильник продукты. Соответственно, когда открывала его, в кабинет проник запах. У главбуха была привычка: по утрам, если директор отсутствовал, она являлась в комнату, где находилось моё рабочее место...

В тамбуре за железной дверью три квартиры, нас три соседки. Бабье царство. Мама-одиночка Таня самая молодая, годится мне в дочки, а Фае – во внучки. Я в жизни не видела менее приспособленной к жизни личности, чем эта Таня. «Разве можно на этом свете не быть зубастой? Быть такой кислятиной, размазнёй?» – больше ста лет назад спросил Чехов. Можно. Осиротев со смертью матери, она продала за копейки избу и подалась в город. Подвозил её на помятой новой машине длинный, как оглобля, незнакомый парень. Усмехнулся: «Косички мне твои понравились».

Одна из девушек без всякой заинтересованности просит показать бельё – то, что в моей рабочей зоне. Уточняю насчёт фасона, ведь там сотни коробок, не все же выкладывать, а по правилам на прилавок одновременно можно ставить только пять коробок. Девушка, вообще не глядя на полки, говорит: хочу длинное, розовое, с кружевами. И показывает на короткое латексное зелёное. Я напряглась, наблюдаю за всеми тремя. Чтобы оказаться в зале, мне нужно дойти почти до дальнего края магазина, где заканчивается прилавок.

В больших городах ситуация такая: молодёжи и более зрелым людям стало трудно устроиться на работу – видите ли, опыта нет. А пенсионер нынче не наставник, он конкурент, причём самый ярый. О провинции и говорить нечего – мы голодали. Возможно, моя обида на правителей и на пенсионерку, не освободившую мне квалифицированное место, была бы не такой сильной, если бы мне не пришлось сдавать детей в приют на время прохождения двухмесячной специализации в областном центре. Они сразу же заболели на почве стресса, как позже мне сказала воспитательница.

Отработала всего пару дней, и меня начало корёжить. Не хотела идти на работу. Ничего не понимала, что происходит-то? Вроде и хозяйка неплохая, если ошибусь – голос не повышает, всё с улыбочкой, в отделе чисто, светло, порядок. Но почему мне было так плохо, до тошноты? Потому что интуиция подсказывала: беги! Промаялась я так месяц. И вот однажды работаю с покупателем, хозяйка сидит тут же, делает заказы на ноутбуке.

И вот иду, радуюсь. Вдруг вижу магазин «Всё для борьбы с грызунами и насекомыми». Я люблю такие названия, конкретные – сразу всё ясно. Это как с фильмами: «Ковбои против пришельцев», например, – сразу понятен сюжет. Не то что какое-нибудь «Сияние чистого разума». Вот поэтому магазин «Всё для борьбы с насекомыми и грызунами» мне сразу понравился. Он был бескомпромиссно однозначным. Тем более я вспомнил, что терпеливая Сима Маирбековна уже три раза просила купить что-нибудь для борьбы с муравьями. Якобы она видела муравья у нас на кухне.

Васильев подошёл к гаишнику, забрал деньги, пересчитал, кивнул Чертановой и сразу удалился. Чертанова догнала его уже на улице.
– Михаил Васильевич, что это было? Адвокату взятку дали? – её глаза блестели. – Гаишники дали взятку адвокату! Лев Николаевич услышит – не поверит.
Васильев передал ей деньги.

Оба супруга страдают избыточным весом. Он называет её Хомячок за уютно лежащие на плечах прозрачные щёчки. Она его – Толстозадик. Если их толкнуть, они покатятся, как всякий круглый предмет. Когда по очереди встают на весы – стрелка сходит с ума, мечется как ненормальная, пока не замрёт, нервически подрагивая, на отметке в 140 килограммов. При этом у обоих гренадерский рост, они осанисты, даже величественны, с аристократической посадкой породистых серебряных голов. Их можно принять за артистов или оперных певцов.

Однако не всё так мрачно, скорее смешно. Петя запил в пятницу, на работу не вышел в субботу. Я тоже запил, но вышел. Это сейчас бы столпившиеся в очереди покупатели орали: «Позовите ещё продавцов!», «Где администратор?» А двадцать лет назад стояли смирно у прилавка и жалели мучимого похмельем молодого Алексея Гагача, оставшегося единственным продавцом. А я бегал, как лайка в санях, обслуживая бригадиров, зашедших с утра за инструментом, и с ужасом ожидая «субботников».

Мотор то взвывал на максимальных оборотах, то отключался, машина дёргалась вправо-влево, и тогда стены каменного двора угрожающе надвигались, заставляя Вадима отчаянно крутить баранкой в разные стороны. Борьба продолжалась долго и закончилась закономерной победой белого человека. Его грузовичок выехал на трассу и понёсся в потоке машин. А Вадим, сорвав с головы модное кепи, ещё долго вытирал им пот со лба и щёк.