Через два дня Елена собрала вещи, сообщив, что нашла работу с общежитием. Время шло, Елена молчала. Я позвонила её соседке Людмиле – и что же узнала? Наша старая знакомая давно в селе, её дочка Ксения снова беременна, снова без мужа, а 10 тысяч – мои – ей якобы дали спонсоры. На это я сказала: если Елена не вернёт деньги, я приеду в село и опозорю её. Конечно, никуда бы не поехала, но Елена испугалась и кое-как, частями, вернула мне долг.

График у меня такой, что успеваю приехать на свою работу, где с удовольствием навожу чистоту, убираю. И, что немаловажно, немного приучаю к чистоте молодое поколение, ведь оно привыкло – их мамочки-нянюшки быстрее сами сделают, но не будут ждать, пока дитятко обучится обиходным правилам. Вот и получается, что большинство детей не умеет смывать за собой нажатием кнопки слива.

Так они прожили у меня неделю, потратив 1900 рублей. Соня покупала себе сигареты и сладости ребёнку. Когда же деньги кончились, взяла мою карточку, спросив ПИН-код, и я, дура, назвала. Однажды, проснувшись ночью, позвала Соню, попросила принести мне воды, но, так и не дозвавшись её, отправилась сама. Заглянув в спальню, никого не обнаружила и очень удивилась. Хорошо хоть номер Сониного телефона записала.

Ох, чего он только не рассказывал мне при встрече о реакции семьи: и опозорил, и продался, и рвач, и ещё чёрт знает что. В итоге Лёшка открыл сеть кофеен, почти полностью содержит семью, ездит на курорты, занимается благотворительностью, работает с молодёжью. Что ещё нужно? «Нет, дрянь человек», – повторяет бабушка-искусствовед. Тем не менее охотно съездила на Лёшкины деньги в обожаемый Париж. «Торговец жрачкой», – говорит отец, вылечившийся в Израиле на деньги старшего сына.

А чем я его покормлю? У меня в холодильнике ровно два куска курицы, сосиска и немного макарон на троих, которые на четверых никак не разделить. И что-нибудь дополнительно готовить чужому мальчику в мои планы не входило. Хотя, может, в любой другой день я бы тех же блинов испекла, но сегодня просто не было энергии, азарта, желания. День лени. А теперь сижу и думаю: всё-таки я угостила этого Сашу тремя большими сытными бутербродами.

На последнем месте я проработала без двух недель 26 лет, но в итоге даже не получила «Ветерана труда». Сначала говорили: чего вы торопитесь, получите в своё время. А потом наше время ушло, и для получения звания требовалось представить награды. Но какие награды могут быть в больнице? Мы там что, план перевыполнили или подвиг совершили? Только честно работали. На железной дороге за преданность делу дают такие премии, что нам и не снились.

Мы нашли место, где поставить киоск, в пяти минутах от дома. Район оживлённый. Посчитали, каким будет заработок, и прослезились – 15–17 тысяч рублей. Мой сосед Иван 11 лет был продавцом-предпринимателем, исправно платил налоги – правда, не знаю сколько. Когда в прошлом году вышел на пенсию, ему за 11 лет стажа начислили 10 рублей в месяц. Больше Иван никому не верит. Вот я и зарабатываю на соседях, знакомых – кто яиц принесёт, кто масла, кто денег даст.

За выполнение контрольных Вероника брала очень немного. Понимала: у студентов денег в обрез, входила в положение. Я с раздражением доказывала ей, что решение контрольных – это колоссальный труд, не каждый математик может справиться, да и не все студенты такие уж бедные. Но упрямая племянница продолжала их жалеть и цену за свою работу не повышала. Однако контрольная того парня вызвала особые затруднения, и Вероника решила немного увеличить гонорар, тем более что и парень говорил о повышенной сложности задач.

Жильцы пробовали нам помочь, ходили в управляющую компанию, но там им ответили, что консьержи сами захотели мыть весь подъезд. И зарплата у нас, оказывается, 25 тысяч рублей в месяц, да ещё за мытьё полов нам с барского плеча 2 тысячи подкинули. Хотя на самом деле нам платили 20 тысяч рублей. Жильцы даже в прокуратуру жаловались на управляющую компанию, а те говорят: такие сотрудники у нас вообще не числятся. То есть мы мёртвые души, понимаете?

Добрели до остановки, но автобус лишь мигнул нам красными огоньками, а следующего ждать очень долго. Постояли мы немного, две одинокие девушки, и пошли вдоль дороги, гадая, что произойдёт раньше: нас догонит очередной автобус или успеем добраться до оживлённой магистрали, где много других маршрутов. Мы уже миновали университетский городок, как вдруг рядом с нами остановилось такси, распахнулась дверца.

Женщина работала в крупной финансовой организации. К ней в кабинет вломились трое – участковый милиционер, адвокат и следователь (которого на тот момент уже уволили, это мы позже узнали) и начали требовать деньги. А если не заплатит… Они забрали все печати, документы, опечатали кабинет и каждый вечер после 23 часов звонили ей с угрозами. Первое, что ей сказал: деньги ни в коем случае не давать – сядут на шею. Я служил срочную в секретной части и знал, что говорил.

Хорошие, но грязные вещи мы с Верой брали домой, стирали и раздавали неимущим порядочным людям. Часто с подругой дарили фонду и вещи, и продукты, и деньги. Осенью 2015 года председатель сильно нас обидела, и мы перестали помогать фонду, мои друзья последовали нашему примеру. А ведь за шесть лет мы с мужем отнесли туда не менее 200 тысяч рублей. Многие тогда отказались помогать фонду, ведь два раза в год нужно собрать до двадцати справок.