Получив от юной администраторши талончик и инструкции насчёт топографии учреждения, Рита Кромницкая отправилась в направлении нужного кабинета. Все простенки здесь были отделаны узкими зеркальными панелями. «Хорошая идея, – отметила мысленно посетительница. – Прежде чем зайти в кабинет – свой или чужой, – можно поправить причёску или одежду и появиться перед людьми в приличном виде. Надо будет сказать шефу, чтобы и у нас в конторе так сделал». И тут же обречённо понурилась. Её карьера не просто клонится к закату, а уже почти завершена.

Таков закон. Он, безусловно, нужен для экономических взаимоотношений между странами, при экспорте или импорте крупных поставок. Но для физических лиц это беда. В магазинах «дьюти-фри» человек из упомянутых стран не имеет права даже бутылочку воды купить. Это расценивается как контрабанда, товар по прибытии в пункт назначения будет изъят, а гражданин понесёт наказание. Уже месяц я работаю в международном аэропорту.

Сидишь, культурно отдыхаешь со своим мужчиной, и тут за соседний столик плюхается оно. И начинается хамство в чистом виде, на ровном месте, без всяких причин. Никакие правовые нормы не нарушаются, но оно, развалившись на стуле с ублюдочным видом, с рожей, будто только наелся дерьма, начинает свистеть: «что у вас за меню, один шлак», «интерьер не такой», «официантка смотрит не так», «а принесите мне бокал, подогретый до 33,5 градусов» и так далее. А ты всё это слушаешь. Обстановка накаляется.

Думаю, беспокойство дочери о здоровье мамы, начавшей налегать на пирожные и копчёную колбасу, – благородная причина для сокрытия главного страха: потери трёхкомнатной квартиры, между прочим московской. А это, скорее всего, двузначная цифра, после которой следует ещё шесть нулей.

История началась в конце весны, во время поиска постоянной работы. На сайте вакансий мелькнуло объявление: «В магазины беспошлинной торговли требуются специалисты со знанием иностранных языков». Тот, кто хотя бы раз летал из аэропорта Шереметьево, прекрасно помнит эти яркие витрины. Сладкий аромат духов кружит голову, изысканные сумочки вводят в гипнотический транс, а разнообразие напитков тянет предаться пороку.

Ещё в начале двухтысячных годов, когда дочка училась в школе и в ходу были пейджеры – помните такие устройства для обмена сообщениями? – мы с ней договорились использовать простейший пароль. Если в переписке у любого из нас возникали подозрения, следовало задать собеседнику вопрос, на который могли ответить только мы. Он касался нашей собаки Симы: кличка, порода, окрас и так далее. С тех пор прошло много лет. Пару раз мы действительно пользовались паролем, хотя ситуации были скорее шуточные.

Мы с бабушкой шли в магазин, где я подолгу разглядывала витрины, прикидывая, на что мне хватит этой суммы. Многие игрушки стоили дороже, и я обдумывала варианты их приобретения. Можно подождать год или два, накопив нужную сумму, или выбрать более дешёвую покупку. Но у нас было строго заведено: выпрашивать дорогую игрушку бесполезно, ведь тогда вся семья останется без продуктов питания до конца месяца. Или мы не сможем ездить на трамвае и будем ходить пешком, а ведь папа и мама работают на другом конце города.

...И это правда. Я росла болезненной, в детский сад не ходила, а телевизор открыл мне, маленькой девочке, прекрасный мир музыки, театра, кино. Шедшие с утра до вечера в прямом эфире концерты выдающихся советских артистов, спектакли лучших театров страны я впитывала в себя словно губка. И так самовоспитывалась и самообразовывалась: запомнила много песен, знала фамилии известных артистов и всех дикторов. Насмотревшись телевизора, устраивала представления для общежитской малышни: рассаживала на стульчики в ряд перед импровизированной сценой – дверью, торжественно выходила из-за бордовых плюшевых занавесок и противным картавым голосом вещала: «Выступает народная артистка Советского Союза Ирина Парамонова!»

Заканчивался седьмой день прокурорского отдыха на средиземноморском побережье. И наступала седьмая ночь одинокого питерского жилища Андрея Михайловича. Прыщ и Мозгляк присмотрели уже неделю пустовавшую квартиру. Место тихое, дверь деревянная с двумя простыми замками, такую вскрыть – раз плюнуть. Богатое уголовное прошлое требовало решительных преступных действий. Учитывая, что за последний месяц приятели, находившиеся в розыске, совершили уже двенадцать квартирных краж, чем доставили массу проблем местным операм, они подумывали закончить свой питерский вояж.

Первое время каждые полгода нам приходили письма из налоговой – на фамилию Любы. Я относила их на почту, звонила в ФНС, объясняла ситуацию. Там как будто бы всё принимали к сведению. Затем к нам начали являться курьеры. Разумеется, я давала им от ворот поворот. Однажды всё высказала женщине-курьеру. На следующий день возвращаюсь с работы, эта же сотрудница стоит у нашей двери.

Вскоре проректору вуза понадобился свой человек в секретариате приёмной комиссии, чтобы через него контролировать денежные потоки от родителей, желающих устроить своих чад в институт. Калачников быстро сориентировался, что это место – ключ к финансовому благополучию. Одна проблема: чтобы получить место в секретариате, надо занять преподавательскую должность, то есть вести занятия со студентами. А Калачников безнадёжно косноязычен, выступать перед аудиторией для него сущая мука.

Я правда подумала, она просто не заметила, что в сумке остались продукты. Боженьки, что началось, как же она орала. И что я могла бы и промолчать, ведь не мой кефир. И что не фига заглядывать в чужие сумки. А если я смотрела в её сумку, то наверняка только для того, чтобы стырить кошелёк. И что... Ещё много всякого было сказано. Кассир пыталась объяснить этой бабулечке, что она крадёт.