Тогда брат сказал:
– Ёлка за мной.
– Где ты её возьмёшь? – поинтересовался я.
– Доеду на электричке до любой станции, до той же Андриановской, выскочу за ней, там кругом тайга, срублю ёлочку – и вечерком домой. И деньги сэкономим, которых, впрочем, и так нет.
– А за проезд в электричке чем заплатишь? – спросила его супруга.

Работая в экспедициях в Приморском крае или на юге Хабаровского, я не терял надежду найти женьшень. Но не везло. В одной из таёжных деревень познакомился со стариком-пасечником Никифором Евтихиевичем Тестиком. Чем-то я ему приглянулся, и он поведал мне о плантации корня в тайге; она досталась ему от знакомого китайца, жившего по соседству. Был период, когда китайцев срочно депортировали с Дальнего Востока.

Студентка художественного училища, решил адвокат, везёт картину домой, чтобы закончить задание. Бедная девочка, сама как шпингалет, а какую махину приходится таскать.Вдруг ему вспомнилась Маринка – Мышонок, как он называл  свою младшую дочь. После развода Васильев редко виделся с детьми, бывшая препятствовала встречам, не могла простить его второй брак с «молодой стервой». Старшая дочь, Светлана, Солнышек, успешно училась на филфаке и тоже старательно избегала встреч с отцом, чтобы не расстраивать маму.

Получив от юной администраторши талончик и инструкции насчёт топографии учреждения, Рита Кромницкая отправилась в направлении нужного кабинета. Все простенки здесь были отделаны узкими зеркальными панелями. «Хорошая идея, – отметила мысленно посетительница. – Прежде чем зайти в кабинет – свой или чужой, – можно поправить причёску или одежду и появиться перед людьми в приличном виде. Надо будет сказать шефу, чтобы и у нас в конторе так сделал». И тут же обречённо понурилась. Её карьера не просто клонится к закату, а уже почти завершена.

Таков закон. Он, безусловно, нужен для экономических взаимоотношений между странами, при экспорте или импорте крупных поставок. Но для физических лиц это беда. В магазинах «дьюти-фри» человек из упомянутых стран не имеет права даже бутылочку воды купить. Это расценивается как контрабанда, товар по прибытии в пункт назначения будет изъят, а гражданин понесёт наказание. Уже месяц я работаю в международном аэропорту.

Сидишь, культурно отдыхаешь со своим мужчиной, и тут за соседний столик плюхается оно. И начинается хамство в чистом виде, на ровном месте, без всяких причин. Никакие правовые нормы не нарушаются, но оно, развалившись на стуле с ублюдочным видом, с рожей, будто только наелся дерьма, начинает свистеть: «что у вас за меню, один шлак», «интерьер не такой», «официантка смотрит не так», «а принесите мне бокал, подогретый до 33,5 градусов» и так далее. А ты всё это слушаешь. Обстановка накаляется.

Думаю, беспокойство дочери о здоровье мамы, начавшей налегать на пирожные и копчёную колбасу, – благородная причина для сокрытия главного страха: потери трёхкомнатной квартиры, между прочим московской. А это, скорее всего, двузначная цифра, после которой следует ещё шесть нулей.

История началась в конце весны, во время поиска постоянной работы. На сайте вакансий мелькнуло объявление: «В магазины беспошлинной торговли требуются специалисты со знанием иностранных языков». Тот, кто хотя бы раз летал из аэропорта Шереметьево, прекрасно помнит эти яркие витрины. Сладкий аромат духов кружит голову, изысканные сумочки вводят в гипнотический транс, а разнообразие напитков тянет предаться пороку.

Ещё в начале двухтысячных годов, когда дочка училась в школе и в ходу были пейджеры – помните такие устройства для обмена сообщениями? – мы с ней договорились использовать простейший пароль. Если в переписке у любого из нас возникали подозрения, следовало задать собеседнику вопрос, на который могли ответить только мы. Он касался нашей собаки Симы: кличка, порода, окрас и так далее. С тех пор прошло много лет. Пару раз мы действительно пользовались паролем, хотя ситуации были скорее шуточные.

Мы с бабушкой шли в магазин, где я подолгу разглядывала витрины, прикидывая, на что мне хватит этой суммы. Многие игрушки стоили дороже, и я обдумывала варианты их приобретения. Можно подождать год или два, накопив нужную сумму, или выбрать более дешёвую покупку. Но у нас было строго заведено: выпрашивать дорогую игрушку бесполезно, ведь тогда вся семья останется без продуктов питания до конца месяца. Или мы не сможем ездить на трамвае и будем ходить пешком, а ведь папа и мама работают на другом конце города.

...И это правда. Я росла болезненной, в детский сад не ходила, а телевизор открыл мне, маленькой девочке, прекрасный мир музыки, театра, кино. Шедшие с утра до вечера в прямом эфире концерты выдающихся советских артистов, спектакли лучших театров страны я впитывала в себя словно губка. И так самовоспитывалась и самообразовывалась: запомнила много песен, знала фамилии известных артистов и всех дикторов. Насмотревшись телевизора, устраивала представления для общежитской малышни: рассаживала на стульчики в ряд перед импровизированной сценой – дверью, торжественно выходила из-за бордовых плюшевых занавесок и противным картавым голосом вещала: «Выступает народная артистка Советского Союза Ирина Парамонова!»

Заканчивался седьмой день прокурорского отдыха на средиземноморском побережье. И наступала седьмая ночь одинокого питерского жилища Андрея Михайловича. Прыщ и Мозгляк присмотрели уже неделю пустовавшую квартиру. Место тихое, дверь деревянная с двумя простыми замками, такую вскрыть – раз плюнуть. Богатое уголовное прошлое требовало решительных преступных действий. Учитывая, что за последний месяц приятели, находившиеся в розыске, совершили уже двенадцать квартирных краж, чем доставили массу проблем местным операм, они подумывали закончить свой питерский вояж.