Скоро уже и село Деболовское, а перед ним – затяжной спуск с огромной горы. Я знал, что там, на этом спуске, по две полосы в каждом направлении, но разделены они двойной сплошной. Зато при отсутствии встречных машин я сейчас обставлю целую колонну тихоходных «КамАЗов»! Уф-ф. Задуманный манёвр удался! Но что это? Что-что? Догадываюсь и заранее радуюсь встрече…

Перьевые подушки слежавшиеся, ватные одеяла все в рыжих пятнах. Посуда – железный бидончик без крышки, но набит грязными пластиковыми вилками и ложками. Чашки и сахарницы без ручек. Обувь мало того, что морально устаревшая, так покарябанная, с отслоившимся кожзаменителем, где-то молния сломана, где-то набойки нет. Одежда из дремучих девяностых, синтетика. Были такие костюмы – ткань, как бумага, колом стоит. Коньки времён молодости моих родителей.

Вторая квартира, с которой мы имеем честь иметь общую стену, несколько месяцев пустовала. Нам даже становилось немного жутко от мёртвой тишины совсем рядом. Раньше там жила классическая советская семья – папа, мама и очаровательная дочка. Молодой подтянутый папа приветливо здоровался, молодая красивая мама иногда пела новорождённой дочке колыбельные перед сном.

Человек буквально зависал. Я продолжала: какой мне интерес продавать тебе цветы по закупочной цене? Я тебя выручаю, экономлю твои деньги, а ты что для меня можешь? Если мне от тебя никакого толка, то извини-подвинься. В общем, стала не оправдываться, а задавать неудобные вопросы и произносить неудобные ответы. Нет, ну правда! Я, значит, должна потратить свои время, силы, деньги – для чего? Чтобы выручать тех, кто ничего этого делать не хочет?

Дочь учится в очень серьёзном вузе, свободно болтает на двух языках, включая научную лексику. Почти профессионально играет на фортепьяно, голос роскошный. Плюс фехтование, женский футбол. Мусор выносит, с собакой гуляет. И всё было бы прекрасно, если бы не одно большое «но». На фортепьяно дочь играет только на одном таланте, не прилагая никаких усилий для дальнейшего развития.

Прошла ещё несколько метров. Перед входом в похоронное бюро стояли двое мужчин, беседовали. О чём – тоже непонятно, сплошная матерщина. Но ведь похоронное бюро не то место, где можно себе позволить грязные ругательства. Уважаемые мужчины, да побойтесь вы Бога! Уважайте хотя бы души усопших. Иду дальше. Навстречу – мужчина, разговаривая по телефону, орёт на всю улицу, и снова только мат-перемат. Бедный телефон, если он вынужден ежедневно выслушивать такое.

В боевом расчёте оказалось семеро бойцов, все из разных частей огромной страны – от рядового до старшего сержанта, командира боевого расчёта, кубанца Василия Данченко. Середина мая, природа просыпается после зимней спячки. До начала знаменитой Курской битвы – два месяца. Подразделению дан приказ занять оборону у небольшой деревушки. В помощниках– около пятидесяти пехотинцев.

И тут – трель звонка. Мгновенно цапнутая наманикюренной лапкой трубка, с придыханием: «Да?» Она засияла, щёки порозовели. Голос, до сих пор раздражённо-монотонный, без всякого выражения, мгновенно заиграл, запереливался богатейшими нежными интонациями. Тут были и любовь, и упрёк, и зов, и тоска, и мольба, и вопрос. «Ты встретишь нас, да? Сумки же тяжёлые. На Пушкинской? Смотри, точно не обманешь? Не опоздай!»

В магазине на полке горделиво стояли туфли её мечты – яркие, синие, с белым в клеточку переплетением. Вера любовалась и представляла, как в голубом платье и синих туфельках будет кружиться в лёгком танце. Сейчас она придёт домой, включит радио и придумает движения. Скорее бы вырасти!.. Не заметила, как выросла. Вера – женщина в возрасте.

Когда-то после Гражданской войны два родных брата её дедушки оказались в эмиграции и оба плохо кончили: один спился, другой пустил в висок пулю. Но Нина Петровна верила, что умерли они не от водки и пули, а от тоски. Наверное, уезжая, они отщипнули для себя по кусочку от России и всю жизнь хранили эти окровавленные кусочки при себе. Один из дядьёв, Антон Иванович, потом писал ей из дома престарелых под Парижем, что, разреши советская власть ему, белому офицеру...

Несколько дней назад старые мусоросборники заменили современными, крышки которых поднимаются нажатием особой педали. Каждый контейнер предназначен для определённых отходов, о чём свидетельствуют надписи: «Для пищевых отходов», «Для пластика», «Для средств личной гигиены». Вроде бы всё хорошо, всё ясно. Однако люди бросают в них мусор так же, как и раньше, по-прежнему никто ничего не разделяет и не сортирует, несут в мешках всё подряд – сборную солянку.

Родители Светыньки живут в Швейцарии, на днях родили ей братика. Не сегодня завтра приедут за дочерью – Гена старается об этом не думать. Не думаешь – вроде и проблемы нет. А там, наивно надеется дед, родители «забудут» о существовании дочки и оставят насовсем у дедушки с бабушкой. Чем не житьё для ребёнка, господи! Тишина, речка с пескариками, воздух. Овощи с грядки, свежие, росистые.