Почти сразу после трудоустройства начальник отправил меня в помощь коллегам в длительную командировку. Коллеги – двое мужчин, один чуть старше меня, назовём его Винтик, второй – уже пенсионер, пусть будет Шпунтик. Оба тоже с высшим образованием. Мы там не особо были загружены работой, а жили вместе, поэтому много общались. Сначала это были нейтральные темы, болтовня ни о чём, и им, видимо, захотелось на ком-то сорваться.

Единственное, что спасало неумёху, это удивительная лояльность посетителей парикмахерской. Ни один оболваненный мужчина, ни одна лишившаяся большей части волос женщина не написали на неё жалобу. Мастерицы тоже помалкивали несмотря на то, что приходилось исправлять Катькины косяки. Деньги-то за это получали они, а не безрукая Величкова, чего же жаловаться.

...Отец её мужа оказался известным в воровском мире карманником по кличке Толя Донышко. Он выпивал бутылку водки из горла и закусывал мануфактуркой – нюхал рукав рубашки или пиджака. Вся его родня до шестого колена – сибирские воры. В войну сидел в лагерях за воровство, но согласился пойти в армию, когда предложили, и отправился воевать с японцами. Его ранили в Маньчжурии и признали инвалидом войны.

А что? Льготная путёвка стоила 45 рублей на брата, зато, как сейчас говорят, «всё включено»: авиаперелёт в оба конца, проживание и питание в гостинице, развозка на комфортабельном «Икарусе». Нас поселили в пригородном мотеле для залётных дальнобойщиков – с минимумом услуг. Но какой студент в те годы пёкся о комфорте? Перед поездкой мы сдали госэкзамен по немецкому языку. Вся довольно сносно говорили на языке Гёте...

Сначала господин Джон Лютганс не произвёл на меня впечатления: невысокого роста, коренастый, с гелем на волосах, в скучном чёрном костюме. Как только он заговорил, я поняла, что влипла, – мне показалось, что все пять лет учёбы изучала какой-то другой язык. Дело в том, что это первый американец, с которым я общалась за всё время изучения английского, в университете нас обучали классическому британскому произношению.

Казалось бы, очень удачный вариант, но было одно большое «но». Среди моего дружеско-приятельского окружения нет ни одного высокопоставленного должностного лица, банкира или преуспевающего бизнесмена. Все «прелести» того времени – повальная безработица, мизерные зарплаты, длительные задержки – коснулись каждого. Поэтому я сказала Татьяне: «Вы с Наташей поступайте как хотите. Деньги я подарю. А сама не хочу ставить людей в неловкое положение».

«Нас утро встречает прохладой», – оглушали женские голоса из репродуктора. Меня, шестилетнюю, взяли на демонстрацию. На площади перед химзаводом, где работали родители, ждали автобусы, украшенные шариками и флажками. Мы ехали по улице между новых высоких домов из серого камня. От стягов, цветов, портретов рябило в глазах. Моё сердечко трепетало, рвалось из груди.

Читаешь дореволюционную рекламу – там фамилия работала на детей, внуков и Ко. Фамилия была гарантией надёжности, совестливости. Брали сайки от Филиппова, грибы от Головкова, мармелад от Абрикосова – и знали, что не отравятся. Пуховые платки – у Пелагеи Чернёвой, валенки – у Вавилова, швейные машинки – у Зингера, конечно. Г-н Суханов предлагал велосипеды, Сергей Ильич Васильев – очки, пенсне и лорнеты.

...Наконец, освободившись, несусь на всех парах домой, влетаю в кухню и вижу: широкое эмалированное ведро-квашня прикрыто перевёрнутой крышкой, а на ней двухпудовая гиря. Сына, акселерата-тяжелоатлета, дома нет, умотал по своим мальчишеским делам, но мои наставления были услышаны, он надёжно перекрыл тесту ход. А мне-то что делать? Снять 32 килограмма я никак не могу. Приложила ухо к ведру – шипит, родимое, ещё подходит, значит. «Пусть только заявится!» – грожу в бессилии сыну.

...Просто они всегда возвращались вместе из школы, им было по пути. Жизнерадостная Лерка раздражала подружку своим подтянутым видом, нежным личиком. Даже дорогие шмотки Ирку не спасали, никому из мальчишек школы она не была интересна. В этот раз Лера, как обычно, что-то журчала своим весёлым голоском, и вдруг Ирке так захотелось кому-нибудь отомстить за испорченный вечер. Врезать этой дуре, чтобы заткнулась.

Парень на секунду задумался, но кивнул. Следом, опровергая теорию вероятностей, подошла ещё одна женщина с такой же просьбой. Парень всё кивал и кивал, а интрига закручивалась. Затем явились обычные посетители, встали в живую очередь. Минут через пять появились женщина №2 и женщина №3. Дама №1 так и не вернулась – видно, что-то пошло не так. Вторая и третья начали выяснять, кто из них занимал очередь раньше.

Яйца красили и пекли куличи даже в семьях коммунистов-безбожников. В партии я не состояла, муж тоже, сын только в пионерах успел побывать – словом, семья беспартийная, несознательная. Вот и я собралась на очередную Пасху испечь кулич – по маминому рецепту. Замесила ранним утром тесто, а сама отправилась на работу, в школу, – в субботу у меня было всего лишь два урока.