Любовные тайны поверяла дневнику. Дневник прятала на печке в старом валенке. На каникулы из города приехал двоюродный брат Вовка. Украл дневник, по-обезьяньи гримасничая и показывая язык, вскарабкался на крышу. Комментировал и хохотал. Я до холода в животе боялась высоты, бегала вокруг дома и верещала от обиды и бессилия. Пыталась выманить сорванца ирисками, стеклянной авторучкой, сборником фантастики. Сулила страшные кары.

Бабуня брала тяпку, ребятишек и в знойный июньский день начинала с ними «восхождение к огороду». Дорога шла немного вверх, на бугорок, и казалась невыносимо длинной и слабосильным Рае с Иваном, и самой истощённой бабуне. Они плелись от колонки к колонке, у которых подолгу отдыхали и пили воду, до отказа наполняя пустые желудки. Последний переход давался особенно трудно. Иван совсем расклеивался и начинал хныкать, бабуня вытирала ему сопли и сажала на зелёный бугорок.

Бог миловал. Странность их не переходила границ моего личного пространства. Физиономии ямщика никто не портил. Однако нервы мотали, оставляя по себе долгую неприятную память. Но о них как раз вспоминать и не хочется. Пусть выйдут на свет фар безумцы иного толка. Те, кто первым на газетные полосы попадает с весенним обострением. Городские невротики с лёгкой сумасшедшинкой в глазах.

Через полчаса я с интересом рассматривал себя в зеркале. Последний раз так коротко я стригся ещё в младших классах школы. Непривычно, но лучше, чем ожидал. Даже небольшая лысина на макушке не так бросалась в глаза. Мария Тимофеевна над моей причёской работала старыми ножницами с необычным клеймом у перекрестия лезвий – там была какая-то надпись по-немецки, готическим шрифтом. Я поблагодарил Марию Тимофеевну за работу и не удержался, полюбопытствовал...

Действительно, это оказалась банальная общепитовская точка, забегаловка. Ждать приходилось долго, полчаса, а то и больше, очередь порой занимали на улице, потом шаг за шагом по скрипучей лестнице в заиндевелом подъезде приближались к теплу и домашним запахам. В ожидании терпеливо томились и интеллигентные бюджетники, уткнувшиеся простуженными носами в свежий номер «Уральского рабочего».

Живёт мама далеко, в Израиле. Конечно, скучает, и мы по ней скучаем, беспокоимся: всё-таки 92 года – не шутка. Слава богу, живёт не одна, с дочерью Танечкой, моей золовкой. Тут у мужа был юбилей. Мама за несколько месяцев по телефону обговорила со мной по секрету все подробности: может, есть у сына какое-то заветное желание? Вдруг в чём нуждается? Что бы ему такое подарить? Хочется по-настоящему обрадовать.

У одной муж крепко выпивает. У другой сын от рук отбился. У следующей дочь вышла замуж за непутёвого мужичка и теперь мается, третьего ребёнка родили, а сами в нищете живут. Четвёртую внучка уговорила продать дом и переехать к ней, а теперь совсем заела – и деваться некуда, хоть в дом престарелых иди… Тётушка – человек общительный, чрезвычайно разговорчивый и очень любопытный, поэтому всегда готова поделиться горестями одних людей с другими. А как же иначе?

На собрании классный руководитель как-то сказал её маме и папе, что ничего плохого, тревожного он о Маше сказать не может, но и хорошего, как ни странно, – тоже. Со слов учителя получалось, что пупсик Маша – вещь в себе. Родители тогда обиделись. В девятом классе обнаружился первый бзик. Маша заявила, что мечтает стать моделью! Родители встали на дыбы. Отец сказал, что все модели – проститутки, мама терпеливо уверяла...

Я сидела с годовалым сыном в декретном отпуске. Стоял ноябрь, я простудилась, кашель никак не прекращался. Рентген показал двусторонний бронхит, врач выписала мне лекарства и ещё направление на физиотерапию под названием «индуктотермия». В памяти всплыло что-то из школьной физики: индукционный ток… «Наверное, его станут пропускать через меня, – подумала я, – и он будет стимулировать мой организм поскорее выздороветь». Наивное дитя, я и не предполагала, что меня ждёт!

Мне 38 лет. Росла в обычной интеллигентной семье: мама – врач, бабушка – учительница, небольшие зарплаты, работа, с которой нечего носить сумками. У нас не было блата, полезных связей, а телефон дома появился лишь в мае 1995-го и за деньги, потому что бесплатного так и не дождались. Сама я абсолютно современный человек, очень ценю комфорт: большой выбор товаров в магазине, отсутствие очередей и так далее.

Сначала уборщица вела себя как порядочная, чужого не трогала, но потом что-то в её мозгу щёлкнуло, и она принялась опустошать шкафчики в хозкомнатах. Тащила всё – мыло, губки, бутыли с остатками средств для мытья, веники. Под конец стали исчезать даже половые тряпки. Зачем? Для чего? Сотрудники выдвигали версии одна фантастичнее другой, но руководству не жаловались, мелочь же.

У меня натурально челюсть упала, я просто впала в ступор. То есть я вкалывала с пяти утра, из последних сил готовила праздничный ужин, и мне ещё должно быть стыдно? Мой отец так и прожил жизнь, стыдя всех подряд, бесстыдно требуя к себе рабского, беспредельного внимания окружающих. Всё, что зарабатывал, он складывал, копил и потом пропивал во время запоев. Но всегда твердил: «Я работал! Я вас выкормил! Я вас выучил!»