И вот теперь у меня свои квадратные метры на шестом этаже. Но нужно сдать экзамен на пользование газовой плитой. Нас, женщин-хозяек, направили в какой-то центр, на лекцию-инструкцию. Думаю, её читал далеко не инженер, поскольку лицо этого мужчины не было обезображено интеллектом. Он неправильно произносил слова, делал ударение не на тот слог, что выдавало в нём не очень образованного человека.

На стенах в прихожей висели просветительские диаграммы и графики, как в больнице. На одной схеме красовался гигантский пельмень в разрезе, примерно в масштабе 1:10. От него во все стороны расходились стрелочки-указатели: вес пельменя, размеры защипов по ТУ, толщина тестяной оболочки, процентное соотношение фарша и теста, состав начинки… Рядом на стенде висели распяленные мужские носки в трёх стадиях изношенности.

...И сунул мне какой-то продолговатый предмет, завёрнутый в плотную коричневую бумагу.
– Положи в ручную кладь, – посоветовал приятель.
Я был немного растерян. «Как это Вахо, не имея ни билета, ни пропуска, миновав все кордоны, смог пройти на лётное поле? – подумал я и тут же сам себе ответил: – Да у них тут в Грузии все или родственники, или знакомые!»
– А кому передать-то?

Из удобств в квартире было только электричество. Кухонную плиту и печь-голландку в гостиной приходилось топить дровами, холодную воду носить из уличной колонки, мыться в цинковом тазу на тесной кухоньке, выносить помои и ходить в общий туалет на улицу. Утром папа отправился на службу, а мы с мамой стали расставлять мебель, разбирать узлы с вещами. Я сбегал на колонку и приволок по лестнице первые два ведра ледяной воды.

Пока шли сквозь тёмную промзону, можно сказать, подружились. Странно, мы даже не разговаривали почти, но чувство было такое, будто знаем друг друга как минимум несколько лет. Почему? Время от времени в тени деревьев и вдоль глухих кирпичных заборов колебались зловещие тени – вокруг ходили какие-то люди. Становилось понятно – поодиночке нас бы тут стопроцентно «приняли».

Столица Швеции какая-то тихая, что ли, людей мало, гораздо меньше, чем в Петербурге. И тише, и зеленее. Метро неглубокое, обшарпанное, поезда, по нашим понятиям, ходят редко, раз в 11 минут. Среди туристов преобладают китайцы, а может быть, корейцы или японцы, не могу отличить. Их большинство на пароме Хельсинки – Стокгольм, они главные туристы шведской столицы. Они везде, как, впрочем, и на дорожках парадного Петергофа среди фонтанов или в Эрмитаже.

...Что касается детей, то некоторые матери просто поражают. Неужели нельзя взять с собой книжки, раскраски, игрушки? Когда еду в поезде с внучкой, всегда беру гору вещей, чтобы можно было её занять и не мешать окружающим. Да и зачем вообще ехать отдыхать с малышами, тем более на поезде? А многие родители и годовалых младенцев берут с собой в отпуск. Признаться, храпуны тоже раздражают. Люди, имеющие такт и знающие о своей проблеме, не засыпают раньше всех, а спокойно ждут, когда остальные погрузятся в сон.

Расскажу несколько эпизодов из нашей с ним неспокойной жизни. То, что муж совершенно не имеет чувства времени, меня и расстраивало, и возмущало. Я пыталась как-то приспосабливаться, уговаривала, напоминала – всё без толку. В нашем городке вода была по часам – то есть пару часов утром, пару часов в обед и пару – к концу рабочего дня, причём сначала шла только холодная. Заканчивалась она в одиннадцать вечера, а то и раньше. Муж мылся раз в неделю – да-да, не надо морщить нос – в воскресенье вечером, из-под крана.

Медведь не взъярился, а совершил совсем неожиданное: подался вперёд, опираясь одной лапой на кочку, а другой, с длинными изогнутыми когтями, словно отмахиваясь, шлёпнул ягодника по голове. Тут только Широков побежал. Сбросив одним взмахом ног сапоги, он уносился со страшного места длинными летящими скачками и, убегая, оборачиваясь, видел между деревьями сутулую спину трусившего следом медведя. Зверь не догонял его, и вскоре Широков понял...

...И вот еду к родителям в деревню. Спешу на вокзал. Но тут случилось препятствие на городской улице: движение перекрыли в связи с крестным ходом. Верующие шли с иконами, в результате атеисты опоздали на работу. Моя электричка, огласив перрон прощальным гудком, скрылась за поворотом. Пришлось выйти на трассу. Мимо проносились машины, которые казались мне безопасными, потому что в них сидели женщины.

Откуда мне известно мнение соседей? Так они орут, как потерпевшие, на своих участках, думая, что проститутка Люська где-то шляется и их не слышит. А проститутка в это время читает или красит в доме вазы-деревяшки. Тихо красит, без воплей, песен и танцев. Кстати, какая-то баба с соседнего участка выдвинула офигенную версию: оказывается, я днём отсыпаюсь, а ночью хожу по мужикам.

Посовещались с женой и решили вести себя максимально корректно. Во-первых, мы здесь новенькие и никого не знаем, а во-вторых, не хочется начинать с конфликта. Однако Белла Ивановна стучала нам в потолок по поводу и без – порой так громко, что казалось, будто она прыгала через скакалку. Стоило только девочкам начать бегать по квартире – не после десяти вечера, а в восемь, – с потолка тут же сыпалась побелка, так отчаянно усердствовала Белла Ивановна.