Девушка скинула «брезентовую» куртку. Ради любопытства я поставила её в прихожей на пол – стоит! Как зацементированная одежда в «Джентльменах удачи». Интересно, что за ткань такая, с пропиткой? Я вовсе не собиралась давить на избранницу сына, тоже Катю, и устраивать «Модный приговор». Но решила: пусть будет маленький пятиминутный маскарад. Пусть переодетая Катя увидит себя в зеркале и ахнет: как она прекрасна! Тем более у нас один рост, комплекция, и когда-то был один размер.

Ехала в троллейбусе и плакала. Вспомнила, как мне было лет семь-восемь, у нас дома стоял проигрыватель, и я среди пластинок нашла «Ласковый май». Понравилось. А потом увидела по телевизору и влюбилась в Юрия Шатунова. Слушала пластинку тайком от родителей, боялась – вдруг догадаются о моей неразделённой любви. Думала, вырасту, приеду в Москву и выйду за него замуж! Через много лет узнала, что он живёт в Германии и у него семья. Ёкнуло в груди: значит, не судьба.

Мы следим за новостями с Украины, регулярно присылаем друг другу ссылки из телеграм-каналов. Я даже успела поучаствовать в программе оказания помощи беженцам, которых принял наш город. Переживаем за людей, многие сводки с фронта спокойно слушать не могу. Недавние новости о варварских обстрелах Донецка и Горловки восприняла особенно тяжело. Ну и, конечно, бурно обсуждаем происходящее. Аня обычно сидит на втором этаже, весь день в смартфоне. В наши разговоры не вникает. На днях попросила отвезти её в развлекательный центр.

Иногда довольно просто понять, кто до вас делал ремонт в квартире. Например, когда мы купили жильё и сами начали ремонт, при поклейке обоев в прихожей сняли с дверей наличники.
Чтобы не перепутать, какая дощечка с какой двери, муж решил подписать каждую. Перевернул – а они уже все подписаны. Всё точненько: «гостиная», «спальня», «туалет», «кухня». И «вана». Да, именно так.
Я посмотрела издалека, кричу мужу:
– Почему ты подписываешь доски именем нашего сына?

– Слышь ты, орущее безобразие! Твоя больная голова – это тоже не мои проблемы. Иди лечись и не ори на весь магазин, не привлекай к себе внимания. А лучше подожди меня на выходе, я там с тобой договорю. На улице я, разумеется, никого не увидела. Подобные особи, как правило, нападают на тех, кто слабее, но если получают отпор, тут же линяют в кусты. Сколько я таких перевидала в своей жизни, хоть книгу пиши.
А вот и автобус подошёл.

Я успела заметить, как внук быстро нашёл свою группу, а вскоре и преподаватели вышли к ребятам с табличками. Вот и наша компания: «Первый курс, группа B». Затем всех студентов повели на первую линейку, в сквер к памятнику Ленину. Я, разумеется, проводила их взглядом, но тут внук оглянулся, поднял брови, всем своим видом дав понять, что моё время окончательно истекло. Грозно поднял подбородок и выразительно указал направление к остановке. Что делать, уговор есть уговор. Поплелась к автобусу.

Одевалась я так, как ходят в церковь, – длинная юбка, скромная кофта, платок. Синагога была хасидской (религиозное течение в иудаизме. – Ред.). Хасиды оказались весёлым народом, иногда во время богослужения могли устроить пляску, это считалось выражением религиозной радости. При синагоге были бесплатные курсы изучения религии и иврита, куда я и записалась. Община жила своей жизнью, после богослужения здесь отмечали праздники, даже давали небольшие концерты. Во время застолья мужчины и женщины сидели за разными столами. И я вместе с ними.

Сбили мужчину с ног, связали руки, уложили на диван. Обыскали карманы, но денег не нашли. Одна из оставшихся девчонок, видя, что дело плохо, потихоньку собрала на кухне все ножи и ушла с ними домой, однако никому не рассказала, что происходит, – возможно, испугалась. Тем временем истязатели нашли коробку со столовыми приборами, выудили оттуда десертные ножи и начали ими пилить горло жертве. Мужчина истошно кричал, дёргался, но вскоре захрипел и затих. Выпускники даже не задумывались, что убивают человека. Потом признавались – мол, не понимали, были пьяные.

По большей части письма, прежде чем попасть ко мне, проходят через помойки и барахолки. Дворники, искатели сокровищ в заброшенных домах, рабочие, делающие ремонт в квартирах, – находят коробки, папки, связки бумаг. И не выбрасывают, а пытаются пристроить. Большой материальной ценности письма не представляют и часто попадают к собирателям и антикварам как попутный материал, вместе с книгами, документами, фотографиями.

Никогда не лезу на страничку дочери в интернете, не контролирую её, но если она идёт гулять, требую пароли, имена и явки: с кем, надолго ли, номера телефонов, маршруты, адреса. Выполнение этого требования в нашей семье не обсуждается и давно стало привычкой. Я не названиваю Жеке, когда она тусуется на вечеринке, зато каждый час получаю от неё короткое «норм» или видеосообщение с пищащими девицами на заднем плане. Ужасно ругаю дочь, если она не права, но и она может меня поправить, если заблуждаюсь. Она лучше, чем я.

Кстати, ещё в 18–20 лет я часто обращал внимание, что многие сверстники, учившиеся в вузах, не знают, казалось бы, общеизвестные факты. И это замечал я – человек, имеющий за плечами всего 9 классов и ПТУ, не получивший за всё время учёбы ни одной пятёрки. Но, как ни странно, я знаю, кто и когда руководил СССР. Что такое Советский Союз и как тогда жили, неплохо себе представлял, хотя из школьной программы практически ничего не помню. Наверное, всё дело в обычной любознательности.

Выяснилось, что за истекший год Ксюха вышла замуж за весьма успешного молодого человека, который в ней души не чает. Он, так же как и все окружающие, очень переживает за Ксюшу: вдруг потеряется в магазине, сядет не в тот автобус, поэтому окружил её заботой и оберегает от любых неприятностей. Ей не приходится никуда ездить – её всюду возят. У неё нет необходимости каждый день закупать продукты и таскать тяжёлые пакеты из магазина – это забота мужа. Ксюше не нужно думать, сколько взять ставок в школе, чтобы выкроить лишние деньги на покупку сапог или пальто. Вообще, словосочетание «я сама» – это не про Ксюшу.