В том возрасте, когда не смущают ни мой вес под центнер, ни то, как одета. Когда абсолютно всё равно, что подумают и скажут окружающие. Когда приготовишь бумагу, ручку и идёшь в лесопарк, обдумывая, что напишешь в любимую газету. Садишься на корягу, прислоняешься спиной к стволу дерева и только тут вспоминаешь: сумку-то с этой самой бумагой забыла дома! Смеёшься – и радуешься раннему утру с весёлым птичьим щебетом и осенней росой.

Брат купил готовый дом без документов на землю, получается – самострой. Жили – не тужили много лет, это территория бывших садов, и большинство участков не оформляется десятилетиями. Однако предыдущие владельцы каким-то образом сделали документы на дом. Неожиданно соседи сняли хлипкий забор с восточной стороны, и участки простояли без ограждения полтора года.

...Тот парень был точно такой же – молчалив, не от мира сего. И мне он стал жутко интересен. Захотелось разгадать, что этот «Блок» носит за постоянной маской холодной печали. Его голос был низким и красивым. Парень говорил с паузами. Даже непонятно, играет «Блок» голосом специально или в самом деле так общается. Длинные худые пальцы. Он был им под стать – высокий, худой, выдающийся над толпой. Но главное – «Блок» писал стихи!

Скандальная дама сказала, что в конце салона есть свободное сдвоенное место. Но молодая женщина снова отказалась, заметив, что кому надо, тот пусть и пересаживается. В ответ дама начала страстно говорить о неуважении к старости, о том, как дурно мать воспитывает дочь и как ей аукнется такое воспитание, когда уже сама мать станет пожилой… И тут автобус повернул.

Мне эта тема тоже очень близка, вот и решила написать о наших встречах одноклассников. Я не осуждаю Сергея, который считает эти мероприятия бессмысленными и скучными, у каждого своё мнение. Вероятно, ему было тоскливо в школе, он просто учился, и школьная жизнь его не особо интересовала. А вот девочки – молодцы, с теплотой пишут о своих одноклассниках, остались верны школьной дружбе.

У знакомой слабым местом всегда была кухня, Марина не может ни с кем её делить, ей это даже представить страшно. Когда в гости к сыну приходила очередная пассия, она всегда говорила: «На кухню не заходите, если что-нибудь надо – сам принеси оттуда в свою комнату, но ни в коем случае пусть никто там не хозяйничает!» Формат «две хозяйки на кухне» для Марины сродни смерти. Впрочем, Диму это устраивало, он даже никогда ничего не готовил, только брал из холодильника приготовленное мамой и разогревал.

Душа не соглашается с этой конкретной географической точкой, даже если там целуют и зарплату в срок. Эта географическая точка ей совсем не по душе. Шагает, к примеру, тело по Большой Коммунистической улице, а душа парит в мечтах где-то над Елисейскими полями, тело сворачивает в переулок 70-летия Октября, а душа замирает от мысли о Пикадилли, тело занесло в тупик Свободы, а душа вовсю гуляет по Бродвею. Внутренняя эмиграция сродни диссидентству.

Мы с мужем и дочками нарядились соответствующим образом, то бишь в рабочую одежду, и принялись за дело. Всякого «добра» вытащили немало, включая рассохшиеся деревянные лыжи производства шестидесятых годов, расколотые плафоны, старые кипятильники, провода, замотанные изолентой, сломанные стулья, неработающие старые утюги.

Купив в универмаге специальный «дедморозовский» конверт с красочной открыткой, я села сочинять своё послание. Честно написала, сколько мне лет, как нелегко живу, но всё равно надеюсь на лучшее. В конце письма попросила сказочного героя написать мне хотя бы пару строк. Наутро опустила конверт в почтовый ящик и с нетерпением стала ждать ответа. Ведь мы, взрослые, в душе всё равно продолжаем оставаться немного детьми.

Единственной соседкой, с кем старуха общалась, была вдови­ца Снегирёва, жившая напротив в нарядном домике с резными наличника­ми. Когда Снегирёва сидела у открытого окна, накинув на плечи кружевную шаль, всем казалось, что и домик её тоже уку­тан в кружева. Возле домика любили задерживаться проезжие шофёры. Вдовица торговала самогонкой, и шофёры не оставались в долгу – помогали вскопать и убрать огород.

Я скучаю. Придётся стоять и ждать, потому что хочу кофе – без него утро у меня начнётся только в обед. Передо мной стоят две пожилые женщины, подруги, у каждой полная тележка покупок, а у одной ещё и собачка на руках. Краем мозга отмечаю этот факт, ведь при входе в магазин написано: «С собаками нельзя!» А для тех, кто не умеет читать, ещё и картинка наклеена – собака, перечёркнутая красной полосой.

Вчера захожу к нему, вижу в огороде в зелёной дали интересную фигуру: соседушка копает землю, и вроде как на нём чёрное борцовском трико, эластичное такое. Он нам всё о своей жизни рассказывал, но что со спортом дружит – ни разу. Круглое пузо обтянуто, на плечах лямки, грудь закрыта. Только хотела сделать соседу комплимент, да вовремя прикусила язык.