Кругом голая степь, ни кустика, ни деревца. И вдруг налетел немецкий истребитель и начал поливать пулемётным огнём. Мы падали на землю, петляли, как зайцы, пытались спрятаться за железнодорожной насыпью. Порой самолёт пикировал так низко, что мы видели оскалившуюся пасть лётчика. Он просто нашёл себе забаву – стрелять в мальчишек, гонять их вдоль насыпи. Долго глумился над нами, потом развернулся и улетел.

Инструктаж был закончен. Таня прицепила меня к верёвке и подтолкнула к краю крыши. «Господи, спаси!» – подумал я и лёг на живот. Медленно сполз вниз, цепляясь за металлический козырёк – границу между жизнью и неизвестностью, и наконец повис над пропастью. До стены действительно было полтора метра, не дотянешься. Как её красить-то? Я чувствовал себя маятником. На высоте дул ветер, меня закручивало то в одну сторону, то в другую.

...Также собираю вырезки из газет для учителей нашей школы и тоже пишу письма, чему те удивляются, думая, что писем больше никто не пишет. Пишу подруге по комсомолу в Усолье Иркутской области, а во вторник, четверг и субботу, когда приходит почтовая машина, с нетерпением жду почтальона. Не передать радости, если крышка почтового ящика приоткрыта и оттуда торчит кончик конверта.

Мне давно казалось, что в этом зале она сама стала частью светлого духовного мира. Пообщавшись с Виленой, я решила ещё немного побродить по галерее. В этот раз мои закадычные подруги не составили компанию, а мне так сегодня их не хватало! Очень хотелось обмениваться впечатлениями от увиденного. У нас разные вкусы, и потому наше общение обычно живое и разностороннее.

Раньше установка в квартире домашнего телефона казалась событием более значимым, чем даже получение самой жилплощади. А нынешнее поколение приходит в недоумение от слов известного шлягера нашей юности «Плачет девушка в автомате». В своё время один мой знакомый, заполучив вожделенный, хотя и спаренный телефонный номер, отправил свою дочь на прогулку...

Между нами большая разница – и в возрасте, и в менталитете. Мы родились в разные века и в разных государствах. У меня семья, дети, профессия, а они только делают первые взрослые шаги. Тем не менее ребята приняли меня в свой круг. Сначала дали мне на вид 25 – может, не надо было их в этом разубеждать? Правда, первое время меня коробило от их наивных амбиций, туповатого юмора, вызывающего цинизма. Наверное, студентов во мне тоже что-нибудь не устраивало.

Случился какой-то государственный праздник, я с дочкой гостила у родителей. Мой муж-моряк остался дома, со дня на день ожидая вызова на судно. И тут в дверь позвонила соседка. В своей манере дама простодушно поведала, что сейчас она в очередной раз в ссоре с любимым, а у того, как назло, оба ключа от её квартиры. В общем, надо поменять один замок. Муж пожал плечами – надо так надо.

Вошла, стою и не могу поверить. Мне восьмой десяток, а я в блинной своего детства, и ни-че-го там не изменилось. Это длинное и низенькое окно раздачи… Я любила смотреть, как пекли блины, причём именно для нас с мамой. Даже столы остались такими же и на своих местах. Мама ела блины, стоя за высоким столом, я же – за низеньким. Зал был почти полон, постоянно заходили люди в современной одежде и деньги в руках держали современные. Трудно было поверить, но объяснить-то всё же можно.

Хотя почему не было? Кто жил в позднем СССР – знает. Ухватить последнее и тащить добычу в нору, прижимая к груди. А встречные уважительно-завистливо: «Где дают?» А ты в ответ так гордо: «Где дают, уже нет». Ух, кайф! Уборщицы драят дверные ручки, полки, прилавки. Резко пахнет хлоркой. На Мусе надета маска, на руках голубые огородные перчатки – других не нашлось. У неё на всё про всё осталось три маски.

Так я узнал, что эпидемия коронавируса, оказывается, бьёт не только по лёгким и иммунной системе, но и по мозгам подростков. У юных москвичей 15–16 лет теперь новая мода – сбегать из скучных домов, прочь от надоевшей отцовской и материнской опеки на пустынные улицы, и там развлекаться. А как же – конец света скоро! Море адреналина, а ещё пьянящее чувство свободы и вкушение запретного плода. Дочери Артёма 16, она на год младше моей.

Однажды вечером мальчик проводил меня до дверей квартиры, мы стояли на лестничной площадке, он зачем-то посвящал меня в тонкости футбола, я зачем-то читала ему наизусть свои стихи, постепенно разговор зашёл в тупик, и, краснея от собственной смелости, мальчик спросил то, что по-настоящему интересовало нас обоих: можно ли меня поцеловать? В свою очередь, покраснев от смущения, я ответила, что, наверное, можно, но я точно не знаю.

Мальчик на полном мамином обеспечении, она и продукты покупает, и одежду сыночку, а тот лежит на диване, пялится в планшет. Мать же ему даже одеяло в пододеяльник заправляет. Отец предлагает сыну шевелиться, пока молодой, например, поехать в крупный город, попытаться там закрепиться, благо образование и профессиональный опыт у молодого человека есть. Но куда же он поедет от всеобъемлющей маминой заботы, когда и попу подотрут, и унитаз за тобой вымоют.