В цейтноте ты пересылаешь друзьям их же открытку, а они уже позабыли, что ты фигурировала в их списке поздравляемых, и снова пересылают тебе эту открытку в третий раз. Это как из года в год передаривать друг другу один и тот же подарок.
Но тут самый важный принцип – отметиться, а то, не дай бог, кто-нибудь обидится. Ты уже хорошо знаешь правила этой игры, сама грешишь, но между тостами листаешь все сообщения и вдруг набычиваешься: «Ага, все отписались, а Ленка-то меня не поздравила, зараза!»

Я порядочная почтенная дама, целоваться с чужими собаками желания не имела, поэтому обратно поднималась другой дорогой, в обход речки-вонючки. Только вот беда, обед-то не резиновый, домой заскочить не успевала, тут лишь бы добежать до автобусной остановки. А потому полено пришлось взять с собой, положив в сетку-авоську, что принесло народу на остановке несколько минут радости и подарило тему для обсуждения: всем стало интересно, зачем это я дрова на работу таскаю.

После бурного выяснения отношений мне хотелось только одного – не опуститься на самое дно страданий. А я страдала, выдавливая из себя натужную улыбку и объясняя встревоженной маме, что у Игоря ангина и он лежит дома с высокой температурой. Игорь по маминым понятиям считался мальчиком из хорошей семьи, и она удовлетворённо наблюдала за развитием наших отношений. Я всё время бросала взгляд на телефон и ждала, что он вот-вот весело зазвонит.

На выпускном вечере, когда наши параллельные классы выходили в жизнь, мы даже потанцевали под «Бэйби, хэндз ап». Рая – девушка симпатичная, в хорошем смысле дородная, как говорится, всё при ней. Но это я уже потом понял. А тогда было просто нечто неясное, тревожно-многообещающее. Шут его знает, как всё это передать. Помню, на рассвете выпускного вечера мы выпускали (мудрая тавтология!) шарики. Даже поцеловались с Раисой, Раей. Чмок-чмок – и две юные мордочки смотрят в небо, ожидая чего-то большого и светлого.

На этот раз решила приобрести газету во что бы то ни стало. Заранее договорилась с киоскёром – к тому времени продавец уже знала, что я без «Моей Семьи» жить не могу. Но для верности каждый день наведывалась к киоску – вдруг привезут и всё разберут без меня. В тот день с утра был страшный гололёд. Жалкие остатки снега ночью с помощью ледяного дождя подтаяли, и всё пространство вокруг превратилось в сплошной каток.

Ближе к Новому году меня вдруг вызвали в деканат и велели принимать у старосты дела. Сообщили, что, дескать, Пётр не справляется с обязанностями, часто отсутствует. Сначала я не понимала такой спешки, потому что Пете оставалось получить лишь январскую стипендию, а потом всё равно надо брать новые документы по итогам зимней сессии. Но декан, видимо, что-то уже знал или подозревал.

Начала выкладывать в лотки остатки запасов из холодильника. В один из лотков клала то, что решила выбросить, – кусочки засохшего сыра, заветренной варёной колбасы, остаток копчёной, пару залежалых сосисок, вялый солёный огурец, баночку с остатками томатной пасты. Зачем это хранить, если муж сейчас всё свежее принесёт? Даже при невеликих инженерных зарплатах мы имели возможность не экономить на еде, поскольку продукты стоили недорого.

Женечка приезжает, – собака на диване сидела и тряслась от радости. Тоже ждала. Когда Женька приехал, мы долго болтали обо всём на свете. Что мне понравилось – сын взрослеет. У них с Полиной четыре дня назад почти закончились деньги, остались совсем копейки, но никто родителям не позвонил и не попросил. Варили пустые макароны и ели.

Перешли через дорогу. Пиво продавалось в синей брезентовой палатке, похожей на армейскую. Когда отворяли неплотную дверь, палатка мелко вибрировала. Внутри было холодно и неуютно. Несколько человек в углу пили пиво. У мужчин были сизые, как у алкашей, носы, я так и не понял, то ли от пьянки, то ли от холода. Обычного для таких заведений оживления не наблюдалось, люди держались угрюмо и равнодушно.

Пытаясь облегчить своё состояние, Оксана однажды объявила сыну, что теперь он главный мужчина в семье. И что с этого момента именно на нём, десятилетнем мальчике, лежит вся ответственность и за младшую пятилетнюю сестрёнку, и за маму как за женщину, потому что других мужчин в семье нет и никогда не было. Самое ужасное, что эти слова произнесла женщина, которая в момент развода работала психологом и как профессионал должна была отдавать себе отчёт, кому она это говорит.

Всей компанией мы прошли мимо памятника российскому императору Александру II, носившему также титул великого князя Финляндского. За время стояния на площади перед кафедральным собором бронзовый император видел немало митингов, в некоторых даже участвовал. То его пытались снести революционные матросы Балтийского флота, то финские националисты. Памятник пережил холодную войну и новую европейскую русофобию. Стоит, и ничего ему не делается.

Отлично помню, шла постановка о выборах в Америке. Как водится, ставленник олигархата против выскочки из простых трудяг или профсоюза. Не знаю ни имени автора, ни названия спектакля. В общем, замочили трудягу и жену его, которая продавала платье, сшитое своими руками, чтобы собрать денег на предвыборную кампанию. Полный бред, да. Наверное, Генрих Боровик или Юлиан Семёнов. Впрочем, не знаю. Жалко мне было всех этих людей, героев постановки.