Готовимся к торжеству, и тут в новостях сообщили о смерти Владимира Турчинского. Помню, какой мы испытали шок. Никак не могли поверить, что знаменитого и любимого многими Динамита больше нет – красивого, молодого, сильного. Но потом взяли себя в руки – свадьба ведь на носу. На следующий день кое-как все уместились в машину. Нас набилось в салон как сельдей в бочке – в зимней одежде, с кучей сумок, да ещё с кошкой на руках.

Везу через зону затопления. Частный сектор, кругом горы мусора, люди из дворов повыскакивали. Турок, сидевший рядом, поворачивается к тем, что сзади, показывает на пейзаж за окном и что-то говорит по-турецки. И все трое ржут. Меня прямо оторопь взяла: чему они радуются? А за несколько дней до наводнения в новостях прошло сообщение: сирийцы сбили турецкий самолёт-разведчик.

Ну и разошлись мы по разным комнатам. А я выдохнула, думала, меня накажут. Так и продолжила курить. Не при маме, конечно, выходила в коридорчик, а иногда мы с мамой стреляли друг у друга сигареты. Пыталась бросить в 18 лет, не курила месяц, но каждую ночь мне снились сигареты. Я со смаком курила во сне, просыпалась, и хотелось покурить, все думы были только об этом. И я не знала, как справиться с этими мыслями. А потом на меня напали около дома, и я снова закурила. Позволила себе эту слабость.

Нэнси не опустилась до этого позора. Ушла туда, где существует прилавок – чёткая граница, мощный разделитель между продавцом и массой. Маленькое уютное царство Нэнси было освещено мягким оранжевым светом, украшено бумажными кружевами и пахло ванилью и корицей. Она работала в магазине «Кулинария», носила униформу: кружевной фартучек и прозрачную наколку в волосах – чем не мини-корона?

И самое главное, мать военнослужащего до сих пор не имеет своего угла. Непонятно, куда вернётся её сын, где проведёт отпуск, если дадут. После изгнания из Узбекистана её семья жила в разных областях России. Сейчас Таня поселилась в Кумёнском районе Кировской области вместе с младшим сыном, прописана на постоянной основе у родственников, а проживает в доме алкашки, которая ездит по свету в поисках «спонсоров».

Травник действительно помог – болящему псу стало легче. И доктор попросил заготовить некоторые травки – тогда ещё стояла осень. Сказал, если вдруг найдутся запасы летних трав – вообще отлично. А то, мол, вас много, а я один, и зелья на всех не хватает. И знакомый повёз меня к своей тётке. У неё и запасы трав имелись, и новые сочла за счастье набрать. Кстати, пёс мой – любитель автомобильных поездок: куда бы ни ехать, лишь бы ехать.

В придачу к колориту нередко прилагается дёгтевая ложечка снобизма. Дескать, у нас не только место лучше, но и люди самые что ни на есть распрекрасные, а вот в вашей Москве все равнодушные, а на Севере – злые, а на Юге – хитрые, а в провинции – ленивые. Иногда это маленькая ложечка, иногда – целое ведро. И подобное отношение более всего присуще тем, кто лишь пару раз в жизни...

Конечно, Катя такое ляпнула скорее по дури – от гордости девушку распирало, всё-таки красный диплом – не хухры-мухры, к тому же выпитый алкоголь сыграл с ней злую шутку. Однако мы, дураки молодые, тоже подвыпившие, страшно обиделись. Сначала поржали: типа, Катя, ты с нами вчера ещё могла общаться, потому как у тебя диплома не было, а сейчас, видимо, уже не получается – диплом есть и глазоньки застит.

Мы разговорились. Музыкант был рад вниманию. Я поняла без слов, что здесь он чужак и чувствует себя одиноко. Он говорил быстро, торопливо, будто боялся не удержать моё внимание и лишиться единственного собеседника. Приехал он издалека. Вообще-то ехал куда глаза глядят. В своём довольно зрелом возрасте хотел начать жизнь сначала и забыть прошлое. Семья-то у него была. Но музыканту оркестра народных инструментов в небольшом городе сложно её прокормить. Не оправдал он надежд супруги на материальное благополучие.

Сейчас кошачий прайд насчитывает около пятнадцати голов плюс несколько совсем маленьких котяток, которых мать ещё не выводила на улицу. Две кошки снова ходят беременные. Паломничество «кормилиц» начинается в полвосьмого утра и заканчивается около часа ночи. Одна ненормальная выходит именно в это время. На мой возмущённый вопрос, какого чёрта она лазает с фонарём в кустах под моими окнами, ответила, что лично ей удобно кормить котиков ночью.

Владик бросился подшивать брюки. Бабушка экстренно штопает и подгоняет платье. Брат носится между обоими домами и решает вопросы туфель, платья и такси. И Наташа уже мчится. А мы с друзьями стоим в загсе и ждём молодых. Вот две бабушки – первая и последняя жёны моего папы. Вот супруг мамы отца невесты. Второй муж моей мамы и один дедушка. Две мамы и ни одного папы. Лена, жена дяди. О боже, Лена! Мы же с тобой недавно в роддоме виделись! И её сын Вовка. Ну ты и огромный!

У могучего подосиновика при неосторожном прикосновении со щелчком откололась шляпка. Но как красиво возвышался он над заиндевелым брусничником! И ледяная шапочка сияла издалека зовущим оранжево-алым светом. А вот под шляпкой ледяного боровика – комочек червячков. Они покидали замерзающий гриб, словно крысы тонущий корабль, но снаружи оказалось ещё холоднее – так и примёрзли к изнанке шляпки. Мы приехали в лес без особой надежды, просто попрощаться с сезоном. В городе, да и на трассе гораздо теплее.