В кафе, расположенном в уютном тенистом садике напротив оперного театра, который одесситы с незапамятных времен называют Пале-Роялем, сидела щуплая неопределённого возраста дама в кокетливой соломенной шляпке и узких льняных брючках. Она задумчиво курила, небрежно зажав тонкую коричневую сигарету в длинных, унизанных кольцами пальцах. Когда церемония знакомства закончилась, Женька подозвал официанта и тоном дамского угодника поинтересовался...

Папа у Лены был невероятно рассеянным человеком, абсолютно неприспособленным к тяготам советского быта. Классический тип кабинетного учёного из анекдотов. В её брате Аркаше явно прослеживались те же черты, но с некоторыми дополнениями: например, он пренебрегал всякого рода условностями. Бородатый молодой человек, идущий летним утром в институт, привлекал к себе повышенное внимание тем, что был босым.

Итак, я ещё маленькая, лет пяти от роду, часто болею после тяжёлой травмы и поэтому представляю собой жалкое эфемерное создание. У родителей после меня родились ещё две крохи, поэтому на семейном совете было решено отправить меня на хороший уход и питание к бездетным родственникам, жившим в областном центре. Одна тётя – шеф-повар, а вторая, которая станет моей няней, работала на дому – строчила занавески, подзоры, скатерти. Поэтому проблем с присмотром за мной не было.

По приезде туда нас, детей, первым делом отправили взвешиваться, проверять на вшей и так далее. Потом велели оставить сумки в каком-то бараке вроде склада, наказав забрать лишь самое необходимое: «мыльно-рыльные» принадлежности и сменную одежду. Чтобы потом взять что-то нужное, надо было вылавливать вожатую и упрашивать сопроводить на склад, обычно для этого требовалось собрать группу в несколько человек, так как ради одного она идти не хотела.

В один из дней круиза по реке Меконг мы решили заночевать не в отеле, а у местных жителей – там распространена такая услуга. Нас отвезли на крошечный остров, где в низкий сезон мы оказались единственными европейцами и единственными англоговорящими людьми. Мы с Иваном разложили вещи, оставили 8-летнюю Стеллу-младшую играть с кошкой, взяли у хозяев дома велосипеды и отправились обследовать окрестности.

Служительница эскалатора не выдержала и объявила в микрофон:
– Молодой человек с девушкой в белом платье, да-да, ты! Который вечер за вами наблюдаю, ты какой-то неугомонный! Что ты её всё время тискаешь? Запомни: любовь – это не только акты, но и антракты!
– Да сколько же могут длиться эти антракты, уже третий звонок отзвенел! – живо отреагировал парень. – А она за два месяца только в щёчку целовать разрешает!

Семья у нас была не то что нищая… Даже не знаю, как это выразить. Очень бедная. Поскольку речь сейчас идёт о еде, то об отсутствии элементарных предметов одежды и говорить не буду. Нас у мамы было трое, отец младшего брата, отчим, работой себя не утруждал, подворовывал понемногу, в том числе и еду. Иногда собак воровал, убивал, варил мясо, топил жир. Так что вкус собачьего мяса я знаю. А что было делать, если целый день во рту ни крошки?

Каждый хозяин украшает участок в силу своих представлений о прекрасном. Один наш сосед – приверженец социалистического реализма, поэтому посреди газона у него стоит стащенная из какого-то парка лавка – помните, были такие деревянные седалища на чугунных ножках, на десять персон? Мы всё ждали, когда у этой лавки появится гипсовая баба с веслом или пионер с горном, которые логично дополнили бы парковый ансамбль, но не дождались: видно, гипсовые фигуры спёрли до него.

«Дневным дозором» называли неразлучную троицу, оккупировавшую единственную возле их пятиэтажки скамейку. Предводителем был дед Гриша. Когда-то он повредил спину, играя в футбол за заводскую команду. Потому на улицу выбирался со старинным деревянным шезлонгом. Насмешливый молодняк иногда угощал его пивом в высоком бокале, украшенном миниатюрным бумажным зонтиком.

Пока шли, стемнело. Сзади нас шёл очень крупный мужчина, весь заросший бородой, одетый в рыбацкие сапоги и ватник. На плече нёс ледобур. Вид у него был довольно устрашающий. И тут моя тётя оглянулась и с вытаращенными глазами, на полусогнутых ногах, бросилась бежать. Сердце моё оборвалось. Сразу подумала, что этот дядька – маньяк и погнался за нами, чтобы пристукнуть ледобуром.

В январе в соседний подъезд въехали новые соседи – женщина с ребёнком и мамой. Мама – тётя общительная, даже очень, с виду кроткий милый одуванчик 56 лет. Сидели вместе на лавочке, я пасла дочь, она – внука, вот и познакомились. Эта женщина – человек очень нездоровый физически, хотя я теперь подозреваю, что и психически тоже. Инвалид II группы по неврологии, больные ноги, ходит с палочкой с большим трудом, к тому же страдает недержанием.

Меня в качестве корреспондента пригласили на встречу, которая должна была пройти в сельхозкооперативе, занимавшемся производством биогумуса с помощью дождевых червей. За мной заехал глава кооператива, и мы отправились в поле. Я оделась по-походному, взяла с собой пакет под биогумус, фотоаппарат и блокнот. Приехав на поле раньше гостей, с разрешения хозяина накопала гумуса с червями для своей компостной ямы.