Любой высококультурный человек за границей должен знать два выражения: «Хау мач?» («сколько стоит?») и «Билл, плиз!» («счёт, пожалуйста»). Можно ещё выучить: «Уэа из туалет хиэ?» («Где здесь туалет?») Но это необязательно. Достаточно сделать слегка тревожные, как у рака в кипятке, глаза – и тебе всё покажут.

В тот злополучный день муж ушёл на работу, двое старшеньких детей – в школу. Младший – ему не было и трёх лет – сидел со мной дома и играл на табуретке у стола. У нас никто никогда не курил, спички использовались только для газа и лежали или на окне, или на плите. Газовые зажигалки тогда ещё не продавались.

Здравствуй, «Моя Семья»! Пока на основной работе меня отправили в неоплачиваемый отпуск, нашла себе небольшую подработку. Сижу, значит, изображаю продавца, а лучше сказать – «магазин охраняю», поскольку покупателей нет, мёртвый сезон. Но залётные время от времени заскакивают. И вот некоторые наблюдения.

Решила вам написать вот о чём: среди знакомых мне пенсионерок началась просто какая-то заразная болезнь – эпидемия по установке пластиковых окон. Конечно, как пишут в рекламе, «это уют и комфорт в вашем доме». Спорить не буду, может, оно и так, когда на это есть средства. Но когда копят, не позволяя себе ничего лишнего, откладывая копейку к копеечке, мечтая поставить себе такие же окна, как у соседки снизу, это уже называется каким-то медицинским термином.

Прочла отклик Елены «Если такая жалостливая, заберите его себе» (№10) и возмутилась. Женщина осуждает тех, кто помогает бомжам, и пишет, что ей их не жалко, потому что все они алкоголики. Так и хочется её спросить: тёть, а ты в концлагере часом не работала? Елена пишет: «А знаете, что бывает с медиками, заразившимися на работе туберкулёзом, гепатитом или ВИЧ-инфекцией? Выплатят им копеечную страховку и отправят на инвалидность». Тётя, да большинство россиян просто бредят инвалидностью, мечтают о ней, покупают за взятки, чтобы, всю жизнь ни черта не делая, получать деньги и льготы.

Естественно, людям становится интересно, люди хотят своими глазами убедиться, как жили «славики», и мы им покажем… Прорубим дверь снаружи, чтобы в подъезде не толкаться, оборудуем стоянку для автобусов… А по ночам можно будет ставить на кухне спиритические сеансы. Что это значит? Будем вызывать дух покойного Славика и показывать особо впечатлительным, как он жил, что он пил, как в белой горячке голубей на стремянке гонял…

Ну ни о чём мне это не говорит: таких мостов, таких домов множество в городе… Ну и что делать? Домой к нам вести? Мы вчетвером снимали однокомнатную квартирку без мебели. Спали с мужем на матрасах на полу. Вспомнила, что рядом больница «скорой помощи». Предложила бабулечке отвести её туда, она согласилась. Как мы шли по льду – отдельная история. Держали друг друга под локотки. 

Я оказалась нерасторопной хозяйкой, притом что всё свободное время только хозяйством и занята. Приготовление обеда занимает у меня не менее двух часов. Ставила таймер, планировала свою деятельность на бумаге – быстрее не получается. Если займусь уборкой, значит, больше ничего к приходу домашних уже не успею. В результате в доме постоянно не убрано, недоготовлено, всё разбросано.

Случайно в старом журнале увидел заметку о Григории Александрове-младшем, внуке знаменитого режиссёра Григория Александрова, постановщика советских киношедевров «Весёлые ребята», «Волга-Волга» и других. Гришка был моим ВГИКовским однокашником. Учился на операторском факультете.

Самосвал – это, конечно, не фамилия, а прозвище, метко данное ему за мощь. Никакая хворь его не брала, и где бы он ни работал, в тропиках или в Антарктике, всегда ходил в тапочках или вьетнамках. Обувь эта удобна в смысле быстроты надевания, но у неё есть одно неприятное свойство: в случае попадания воды под ступню скользит, словно наступил на мыло.

В дни моего детства возле бабушкиной калитки стояла большая скамья, которую все знакомые и соседи называли «первый ряд». Это древнее сооружение состояло из двух глубоко врытых в землю брёвен и распиленного вдоль ствола огромной лиственницы, который крепился к «ножкам» большущими железными штырями.

Прихожу к директору табачной фабрики взять интервью. Только начали беседу, а его позвали в цех. Жду пять минут, десять. Выкурила «Шипку» (это было ещё в те времена). Жду. Наконец директор входит с извинениями: в цехе неполадки. Вдруг спрашивает: «Кто здесь был?» – «Никого». – «А кто «Шипку» курил?» – «Я». – «Разве вам можно? Это крепкий мужской табак». – «А что можно?»