Познакомились мы где-то в начале двухтысячных на мебельной выставке. Тогда у итальянских негоциантов все дороги вели в «Экспоцентр» – самую крупную выставочную площадку Москвы. Работать переводчиком я начала, когда ушла из театра, и некоторые моменты абсолютно не понимала. Работодатель синьор Джюстино, поговорив со мной полчаса, ушёл в бар. Вернулся, держа в руках бутылку пива, пакет сока и гамбургер размером с тарелку. А на стол бухнулась толстенная папка с чертежами диванов и прейскурантом.

Жили-были муж с женой. Муж тихий, жена сварливая – пилила мужа почём зря. Но любое терпение когда-то кончается. Решил муж проучить жену. Способ, конечно, выбрал странный. Пошёл в сарай, где у них хранились продукты, и сделал вид, будто повесился. Жена обнаружила его, выскочила, заголосила. На крик прибежал сосед, заглянул в сарай, видит – муж висит, а жена в доме рыдает.

...Да и шеф уже не отпускает меня на целый месяц на полигон. Как же ему теперь без меня? А бывало, отправлял чуть ли не пенделем. Но это другой, прежний шеф, да и я тогда был старлеем, капитаном… И меня тогда никто не спрашивал, хочу я куда-нибудь или не хочу – хоть на Опук, хоть на Кавказ, хоть в Афган, хоть в Африку, хоть в задницу… Текут, переливаются ковыли… Под ними – степная скифская платформа из морских и континентальных неогеновых отложений.

В этот раз, приняв свёрнутую в тугую трубку газету, я попросила ещё и журнал с несложными кроссвордами. Перебрав несколько вариантов, обратилась за помощью:
– Что можете посоветовать для мужа? Его кладут в больницу дней на десять. Надо обеспечить полезный досуг.
Киоскёрша удивилась:
– В больницу? Я сегодня вашего мужа видела. С ним всё будто в порядке.

– Наказан, – пояснила супруга. – За пьяный дебош. Вон, видишь, монитор на компе разбит? Это они вчера с Валеркой, армейским дружком из Новосибирска, по скайпу выпивали. Сначала службу вспоминали, баб своих пересчитывали, потом футбол обсуждали и недавние выборы. На чём-то жизненно важном не сошлись и стали ругаться. У Валерки бухло закончилось, и он стал моего обвинять, что тот мало взял.

Наталья сильно огорчилась: её подопечная была на двадцать лет старше и выглядела соответствующе. Позже сестра привыкла не реагировать на разные чудачества пожилых больных. Теперь я выслушивала от Наташи несметное количество историй из гериатрической практики. Но по-настоящему прославил её один старенький пациент. Самостоятельно придя в поликлинику, он долго искал в расписании приёма фамилию своего врача.

Хотя антресоль была забита до отказа и дедушка просочиться туда никак не мог, туда даже Тузик не втиснулся бы. Когда же все, включая Тузика, выбежали из квартиры, чтобы прочесать подъезд с первого по девятый этажи, а бабушка сказала, что дед опять к этой стерве зарулил, имея в виду их общую подругу бабу Женю, нервы у Люси не выдержали. Она выкатила дедушку и поставила на место, а сама спряталась за занавеской.

После взбучки от начальства я находилась в расстроенных чувствах. Приехав домой, пожаловалась мужу. Он в ответ предложил принять лекарство от стресса пятилетней выдержки. В общем, на следующее утро после такого курса лечения я с трудом смогла продрать глаза. Голова гудела, однако на мне в тот день лежала обязанность выгулять нашу собаку Лайкушу породы корги.

В принципе, работали студенты неплохо, но имелся один нюанс – у них абсолютно отсутствовали представления о советском кинематографе, не говоря уже о литературе. Они не узнавали даже самые знаменитые цитаты, которые раньше были известны каждому школьнику. С одной стороны, для работы это не важно. Но с другой, начальник нашего отдела Юрий Михайлович только цитатами и разговаривал, так что в отделе это вошло в привычку у всех.

Вышла из машины, дверь оставила открытой. Подхожу ближе, а у самой ноги трясутся. И такой смех меня пробрал! Оказалось, кто-то выронил или специально оставил на дороге большую игрушку, что-то типа супермена. Весь в чёрном, на голове шлем с рогами, на плечах – плащ. Конечно, он сам не убежит с дороги. Помогла ему, переставила на обочину и дальше поехала. Обратно возвращаюсь с мамой – уже нет игрушки.

Охотничье ружьё у меня действительно имелось. Дешёвую одностволку 16-го калибра я приобрёл ещё в советские годы, как только мне исполнилось 18. Тогда просто бредил охотой: сидеть в засаде, выжидая кабанов или лосей, разбирать замысловатые заячьи петли, выслеживать хитроумных лис, подзывать уток манком. Первая же моя охота оказалась и последней. В тот день я чудом подстрелил лису.

Девушки переглянулись, и одна из них, самая высокая и упитанная, как говорят в народе, кровь с молоком, сказала:
– А мы картридж и не доставали. Я принтер трясла целиком, – слова она подкрепила действиями: отодвинув мастера в сторонку, приподняла принтер и энергично встряхнула.
– Ого! – испуганно произнёс Андрей. – Вы не волнуйтесь, – добавил он торопливо. – Я картридж заправлю и завтра же принесу.